Я пробыла в камере несколько часов, прежде чем кто-то пришел отвлечь меня от холода. Когда они это сделали, я почти не знала, чего ожидать. По ступеням, из мягкого дерева, тихо послышались шаги. Я сосредоточила взгляд на узком проходе, который изгибался ко мне.

Каспар спускался в свете слабых фонарей.

Он совсем не выглядел так, будто участвовал в драке или погоне. Его черное пальто до талии плотно облегало его худощавое тело, застегнутое на белые жемчужные пуговицы. Кем бы ни был его Бог, он не жалел средств на роскошь. Это я могла сказать по его синему пальто и отглаженным штанам, края которых были заправлены в ботинки с серебряными шнурками.

Мой голос был прерывистым. «Где Мила?»

Пока я теряла и приходила в сознание, когда меня вели к лодке, я вспомнила, как Милу тащили за мной. Я вспомнила ее крики.

Каспар остановился у решетки, темно-оранжевый свет фонарей осветил его лицо. Теплота, которая была вокруг него, на вечернице, до того, как все пошло наперекосяк, все еще оставалась в его янтарных глазах. Сейчас, он не смотрел на меня с враждебностью, несмотря на то, что я украла его силу, но благоговение исчезло из его взгляда.

Теперь, когда я знала, кем он был, его ленивая угрожающая натура казалась такой неуловимой. Но, она была там. «С Милой все в порядке», – сказал он, наконец. Я заметила, что его руки были в перчатках. Он схватился за разъедающую соль перекладину, когда наклонился ближе ко мне. Не то, чтобы это принесло большую пользу. Меня посадили в центре камеры. Ноющий холод пробрался до моих костей, и я не была уверена, что смогу пошевелиться, если даже он откроет дверь и позволит мне выбежать на свободу.

«Я не об этом спросила», – сказала я с вызовом в голосе.

По крайней мере, я попыталась придать своему голосу немного чувственности, но он был надломлен. Я не сделала ни одного глотка воды с самой вечерни. В моем пересохшем рту остался только мощный привкус сикеры.

Он снова уклонился от моего вопроса. «Признаюсь, я удивлен, что твой первый вопрос касался ее местонахождения. Вы с Милой не были близки на празднике.» Кожа его перчатки скрипела, когда он переместил свой вес, позволяя фонарям осветить злобную ухмылку, застывшую на его лице. «Скажи мне, она часто крадет твоих мужчин?»

Иногда.

«Ты не был моим мужчиной», – выплюнула я. Однако, я плотнее закутался в одеяло.

«И она тебя не украла», – соврала я, пожав плечами. «Насколько я помню, это ты нас украл.»

«После того, как ты украла мою силу.» Улыбка Каспара блестела, как жемчуг в лунном свете. «Но мы дойдем с тобой до этого.»

Холодок пробежал по моей спине. Он имел в виду, что его Бог доберется до этого, со временем. Тот, кого я не смогу пережить. «Твоя подруга держит мою силу в своем теле. Я хочу вернуть ее обратно», – продолжал он «А пока, я не хочу держать тебя тут взаперти. Нам бы не хотелось, чтобы ты заболела или умерла раньше времени, не так ли? Мы находимся на тщательно охраняемом судне, посреди Темного моря. Тебе некуда бежать, маленькая воришка.»

Его улыбка не дрогнула, но тьма завладела его глазами, и я внезапно, снова, оказалась на пирсе, глядя на некогда доброглазого Отрока, который зарубил мою маму мечом.

Мои пальцы сжались, а ногти глубоко впились в онемевшие ладони. Я поняла, что у меня пошла кровь, только когда почувствовала, как ее тепло распространилось по моим рукам.

Темное море не было водой, к которой хотелось бы прикоснуться, не говоря уже о том, чтобы нырнуть в нее.

Под абсолютно черной поверхностью находились сотни зверей, созданных Богами, задолго до того, как они создали нас. Любой, кто, когда-либо, переплывал небольшой группой через Темное море или, каким-то образом, оказывался за бортом… Что ж, больше о них никто не слышал.

Какие бы звери ни скрывались под бревнами этого судна, у них был вкус к плоти – человеческой или отроковской, это не имело значения. Только Боги были невосприимчивы к ним и к ужасу, который они причиняли.

Мой план переплыть все море и добраться до безопасного места на чужом острове сошли на нет.

Это не было чем-то вроде плана, но надежда иногда может быть глупой.

Каспар почувствовал, что я понимаю свою ситуацию, что даже вне этой камеры я все еще нахожусь в клетке.

В его глазах снова вспыхнул искренний огонь дружелюбия. Он отошел от решетки. Мои глаза проследили за ним, за угол моей камеры, пока он не остановился у зарешеченной двери. Из-за пояса, на котором висели несколько кинжалов в ножнах и пистолет, он снял обруч, нагруженный ключами.

Звон ключей был единственным, что наполняло судно, пока он медленно перебирал десятки ключей по одному.

«Ты найдешь Милу на палубе.» – сказал он тихо.

Он вытащил железный ключ из множества его двойников.

«Оставшуюся часть пути ты будете жить в одной каюте.» – добавил он.

Он поднес ключ от двери.

У меня перехватило дыхание, застряв в горле. Я так пристально смотрела на парящий ключ, что удивилась, что у меня из глаз не пошла кровь.

Затем, он вставил ключ в замок, и, долго глядел на меня, пока, наконец, повернул его. От этого звона сотряслись даже мои кости.

Я надеялась, что в каюте есть одеяла получше. Поскольку, если меня поведут на смерть, оставив в живых только для того, чтобы вернуть назад силу, которую я украла, тогда предпочту встретить свою смерть согретой.

Каспар прикреплял кольцо для ключей обратно на пояс, когда по лестнице застучали тяжелые ботинки.

Мы оба обернулись, чтобы посмотреть на узкий проход, ведущий от ступенек, и, мгновением позже, перед нами, пошатываясь, остановился мужчина.

Он был огромным. Он был таким широким, что его руки задевали ржавые прутья, а всклокоченные темные волосы касались влажного потолка.

Он пристально посмотрел на Каспара, и я осознала, что уже видела его. Это он сбил меня с ног, там на каменистом берегу моего острова.

Моя челюсть сжалась, а глаза сузились в щелки, как у змеи.

«Приближается судно.» Крепкий Отрок с мясистой головой поспешно двинулся к Каспару. Его слабое сияние выдавало в нем Отрока.

На мгновение, я задумалась, почему он светится, а некоторые Отроки вообще не светились. Было ли это что-то, что происходило, когда они были в состоянии повышенной боевой готовности? Как Отроки на причале, когда мою маму убили. Возможно, состояние наступающей угрозы может усиливать их силу.

«Летят красные паруса, господин», – добавил он грубо.

Каспар выглядел пораженным. «Красные?»

Вспышка паники длилась всего секунду, и я задумалась, мне это показалось, или ненадежные огни свечи сыграли со мной злую шутку.

Учитывая то, что я не ела и не пила воды с момента вечерни, а Темное море находилось, как минимум, в двух днях пути от острова Малая Муксалма, так что, возможно, мне нужно было немного позаботиться о себе, а не зацикливаться на Отроках и выражениях их лиц.

Каспар, на секунду, посмотрел на меня, разрываясь.

«Отведите ее в ее каюту», – приказал он коренастому.

Каспар вышел, двигаясь быстрее, чем на берегу, когда преследовал меня.

Красные паруса не говорили ни о чем хорошем. Даже я это знала, ведь я никогда не плавала дальше моего родного острова. Только судна Богов имели цветные паруса. Остальные, плавали без парусов или использовали белый, или черный цвет с вышитыми на них символами. Но цвета были и для тех, кто принадлежал Богам. Мама однажды рассказала мне, что мой отец приплыл на наш остров на судне с золотыми парусами. Но, я так и не узнала, какому Богу принадлежал золотой цвет.

Отцы они как пыль…

Розовый был цветом Страсти Любовника.

Владимир клялся, что однажды видел розовые паруса, целующие горизонт холодным утром морозного сезона. По сей день, он все еще настаивает на том, что видел их.

Я ему не поверила. Не тогда, не сейчас.

Серый принадлежал Хранительнице потерянных душ. Для некоторых эта Богиня была одной из самых добрых, и поэтому ее считали Богиней Добродетели, а не Богиней Зла. Но то, что она не была одной из худших, не означало, что она не была ужасной сама по себе. В конце концов, серый принадлежал ей, потому что это был цвет душ, затерянных в морях, или тех, кого она лично приняла в свои ряды.