Глаза Алека страшно сверкнули.

— Пойдемте, милорд. Мы должны отвезти вас в больницу. Рашфорда положили на носилки и унесли. Алек тем временем пытался осмыслить известие о предательстве Евы.

Комната кружилась у него перед глазами.

— Кто-нибудь, пошлите за моими братьями, — погасшим голосом приказал он. Видит Бог, вместе они превратят жизнь Куркова в ад. Ярость застилала ему глаза, он не сразу заметил, что кто-то трясет его за плечо.

— Алек! Ты меня слышишь?

Грудь Алека бешено вздымалась. Он повернулся к Драксингеру и непонимающе уставился ему в лицо. Парфения прильнул? к руке графа.

— Мы должны ее найти, — выкрикнул Алек, потом его голос упал до свистящего, болезненного шепота. — О Господи! Я не уберег ее! Дрэкс, не уберег! Я должен ее найти. — Алек не мог допустить мысли, что победил в турнире и выиграл для Бекки ее Толбот-Холл лишь затем, чтобы потерять саму Бекки.

— Алек, послушай меня! Тебе нельзя идти ее искать. Ты должен оставаться здесь, — с нажимом произнес Дрэкс. — Они свяжутся с тобой. Должны связаться.

Никогда еще Алеку не было так полезно хладнокровие друга. Твердость Драксингера в этот критический момент выдернула его из водоворота бездумной ярости.

— Почему? — с блуждающим взором спросил он.

— Парфения, скажите ему.

Усилием воли Алек заставил себя сосредоточиться и выслушать рассказ Парфении о миссии Нелюдова. Рассказала она и про обвинение в государственной измене, которое нависло над головой князя Куркова.

— Тогда вы правы, — прошептал Алек, когда леди Парфения закончила. — Она нужна Куркову живая. Бекки — его единственная разменная монета. «Слава Богу». — Он на мгновение прикрыл глаза, стараясь привести мысли в порядок, несмотря на стучащую в висках боль.

Если Ева привела сюда действительно казаков, то скоро Курков будет знать, что все это время именно он, Алек, укрывал Бекки, помогал ей, защищал ее, что именно он убил двух его людей. Как только князь это узнает, то возжелает его крови. Алек в этом не сомневался.

«Торговля. Обмен».

Да, решил Алек, сосредоточенно глядя перед собой. В голове его формировалась дикая мысль. Он предложит свою жизнь в обмен на освобождение Бекки. Он не задумываясь погибнет вместо нее. Так лучше, чем жить, зная, что не сумел уберечь ее.

Страх притупил в Бекки чувство направления, но она все же догадалась, что старый, заброшенный коттедж, в который ее привезли, находится в той же местности, куда недели две тому назад она вместе с Алеком ездила кататься верхом.

Сейчас ей казалось, что тот день был в другой жизни и все происходило с другим человеком.

Уже несколько часов все ее жизненное пространство ограничивалось разбитыми каменными стенами и потрескавшейся штукатуркой полуразрушенного коттеджа, который почти целиком скрывался под густым пологом плюща и вьюна. Трудно было догадаться, сколько времени пустовал этот дом. Сюда не забирались даже нищие, чтобы поживиться. Казалось, над этим местом тяготеет проклятие.

Бекки сидела, прислонившись к холодной стене. У нее болела спина, ныли связанные грубой веревкой руки. У себя над головой Бекки видела сквозь дыру в крыше меняющееся летнее небо. Из бесцветно-серого перед рассветом оно стало ослепительно синим и сияющим, как глаза Алека.

Мысль о возлюбленном придала девушке силы и в то же время едва не лишила ее самообладания. Она давно уже не плакала. Прошедшие часы превратили ее первоначальный ужас в холодный и стойкий гнев.

Но под притворным внешним спокойствием крылась отчаянная тревога за Алека. И за Форта с Рашфордом тоже. Эти двое так мужественно сражались с казаками, но все было тщетно. Когда Бекки поняла, что сейчас их убьют, она сама сдалась противнику.

Бекки в муках размышляла о том, что случилось с Алеком, о его судьбе. Жив он или погиб? Убил ли он Михаила на яхте у регента? Не убила ли его охрана регента? Может быть, он арестован? Бекки не позволяла себе поверить, что возлюбленный может быть уже мертв.

Нет, сейчас не время для слабости, ей нужны все ее силы и все здравомыслие, чтобы противостоять сумасшедшей, в руки которой она попала.

Теперь Бекки знала, что чувствует мышь, когда кошка ее ловит, калечит, играет ею, прежде чем съесть на ужин.

— Очень некрасиво рассказывать лживые сказки о вашем опекуне, Бекки.

— Я не сказала о нем ни одного слова лжи. Он сам лжец. Шлеп!

Леди Кампьон снова ударила ее по лицу хлыстом для верховой езды.

— Мне отвратительны лживые дети! Бекки отказывалась покориться.

— Я не ребенок.

— Ребенок, ребенок. Хорошенькая малютка, так? Такая миленькая, сладкая. Знаешь ли ты, милочка, что это такое? — спросила ведьма, поднимая стеклянный сосуд с густой, прозрачной жидкостью.

Бекки на секунду прикрыла глаза.

— Нет.

— Это концентрат серной кислоты. В Лондоне время от времени кто-нибудь обливает кого-нибудь серной кислотой. Человек становится слепым, уродливым. Кожа сгорает и облезает. Посмотри. — Грубым движением Ева оторвала рукав от платья Бекки, положила лоскут на стол и вылила на него каплю купоросного масла. Очень быстро кислота проела в ткани дыру. — Только представь себе, что такая жидкость может сделать с этой чудесной кожей, — проворковала баронесса и провела рукой в перчатке по щеке девушки. — Интересно, захочет ли тебя наш красавец лорд Алек — с расплывшимся-то лицом? Боюсь, что нет. Между нами, девушками; говоря, он ведь довольно пустоголовый тип, не так ли?

Бекки сверкнула на нее глазами, но не дрогнула и не стала молить о пощаде.

Внезапно с пыльной дороги раздался лошадиный топот. Звук приближался.

— Ага! — Леди Кампьон заткнула пробкой сосуд с кислотой и скользнула к окну. — Едет! — Баронесса повернулась к Бекки. Глаза ее злобно сверкнули. — Вот теперь для вас начинаются настоящие неприятности.

Когда баронесса вышла, сердце девушки застучало так сильно, что ей едва не-стало дурно.

До нее долетел голос Михаила. Бекки сжалась от страха. Она вдруг вспомнила его давнюю угрозу изнасиловать ее. Хлопнула дверь, и вот он возник на пороге — огромный, пугающий, жестокий. Бекки с усилием сглотнула. Михаил прошел в комнату. Словно неодушевленный предмет, оглядел девушку. Бекки вздрогнула, когда он протянул руку и приподнял ей подбородок. Осмотрев ее и заметив царапину на щеке, князь обратился к Еве:

— Что вы с ней делали?

Бекки почувствовала в его голосе угрожающую ноту, у нее мурашки побежали по спине. Баронесса, в отличие от кузины князя, еще не научилась распознавать в его интонациях едва заметные признаки недовольства.

Ева, гордая, что сумела разыскать Бекки, отвечала ему ликующим тоном:

— Да, она была немного груба, так что я решила слегка ее обтесать для вас.

Резкий удар по лицу тыльной стороной ладони заставил баронессу отлететь в сторону.

— Как вы посмели дотронуться до моей родственницы, моей собственной крови и плоти? — прогрохотал его громоподобный голос, когда женщина отлетела к разбитой стене коттеджа.

— Но… Михаил… — пролепетала она. Лицо Евы сделалось мертвенно-бледным. Темные глаза смотрели с беспредельным удивлением. На щеке у нее остался багровый след от удара.

— Убирайтесь отсюда, — презрительно бросил он. — Идите и приведите сюда Алека Найта.

«Значит, Алек еще жив!»

— Приведите его сюда. Одного. Скажите, что она в наших руках, и если он хочет увидеть ее живой, то явится немедленно. Я не потерплю унижений.

— О, леди Кампьон. Не надо! — вскричала Бекки, понимая, что эти слова принесут лишь новую боль. — Они убьют его! Я знаю, он вам угрожал, но вы ведь понимаете, это были только слова. Алек ни за что не ударит женщину. Если вы когда-нибудь к нему хоть что-то испытывали…

— Молчать! — взревел князь. — А вы немедленно уходите! — приказал он баронессе.

Леди Кампьон с усилием поднялась на ноги и мелкими шажками двинулась к двери, так и не справившись с выражением крайнего изумления на своем лице. К ее чести, она не покинула Михаила в этот момент.