Герцог пожал плечами и с любовью улыбнулся дочери.

— Он солдат, дорогая. К тому же он русский. У них иные обычаи. В целом, однако, я отношусь к нему хорошо. И смею заметить, он хорошо относится к тебе, — поддразнивая дочь, добавил герцог и, выходя из гостиной, слегка потянул за светлый локон у нее на затылке.

— Ах, папа, опять ваше сватовство, — упрекнула она, глядя на его удаляющуюся спину.

— Мне бы хотелось еще при жизни увидеть своих внуков, Парфения, — с легкой грустью ответил он, отправляясь заниматься своей утренней корреспонденцией. — В конце концов, этот человек — князь. Не самая плохая партия.

Тем временем князь Михаил стоял у дома герцога Уэстленда, слушал казака и не мог поверить своим ушам.

— Говоришь, она сбежала?

— Ваше сиятельство, дело еще хуже, — мрачно говорил Борис.

— Что значит «хуже»? — зарычал князь. Казак опустил глаза.

— Ну! — потребовал Михаил. За сержанта ответил Петр:

— Петр и Василий погибли.

— Что?! — воскликнул князь с гневом и недоверием. Тихой скороговоркой Борис рассказал, в каком виде они обнаружили напарников — одного застреленным, второго — чуть ли не выпотрошенным.

— Кто-нибудь что-нибудь видел? — грозно спросил князь.

— Конюх видел девушку. Утверждает, что она пыталась украсть коня. Петр и Василий вытащили девушку из седла. Лошадь ускакала, конюху пришлось бежать за ней. Что было дальше, он не видел. Когда он вернулся, они уже были мертвы. Пока мы не нашли никого, кто мог видеть, что случилось в конюшнях.

Михаил пораженно покачал головой. О Господи! Погибли двое из его лучших воинов! Князь глубоко вздохнул, стряхивая с себя оцепенение.

— Не может быть, чтобы она сама это сделала. Ей явно кто-то помогает. Кто бы это ни был, разыщите его и убейте.

Взгляд князя остановился на традиционной казачьей форме.

— С сегодняшнего дня вы должны переодеться в обычное штатское платье. Ради Бога, постарайтесь смешаться с толпой. И все время ищите девчонку, а когда найдете — приведите ко мне.

Казаки кивнули в знак повиновения. Князь Михаил пошел было к ожидавшей его элегантной коляске, но вдруг обернулся, чтобы изменить приказ:

— Я передумал. Когда найдете девчонку, убейте ее, если будет возможность.

■

— Теперь мы наверняка от них оторвались. — Бекки, спотыкаясь, тащилась за Алеком следом, пока они вдвоем пробирались сквозь лабиринт узеньких переулков и тупиков, которые прятались на задах добротных домов с нарядными фасадами. Алек пребывал в дурном настроении и не собирался замедлять шаг, подстраиваться приходилось Бекки.

— Алек, ты ранен. Тебя надо перевязать, — настойчиво говорила Бекки, перекрикивая звук колоколов, вызванивавших одиннадцать часов на колокольне соседней церкви. — Нужно остановить кровотечение.

Алек неохотно остановился и посмотрел на свою рану. Кровь, не останавливаясь, текла почти от плеча. Бекки осматривала рану с виноватым и обеспокоенным видом, но Алек грубо стряхнул ее осторожные пальцы.

— Это все ерунда. Объясни мне наконец, что происходит? Почему они тебя преследуют? Тебя правда зовут Бекки Уорд?

— Да. Это мое настоящее имя. Это я тебе могу сказать. Пойдем. Я перевяжу тебя. А потом уйду. Ну же, пошли! Вон туда. — Избегая его взгляда, Бекки кивнула на небольшую скромную церковь неподалеку. — Мы зайдем, присядем там, и я обработаю рану. Похоже, тут никому нет до нас никакого дела, а этот порез надо перевязать. И поскорее.

— Нет. — Алек медленно покачал головой. Он покажет этой маленькой упрямице, что и сам этим славится. И Алек сложил на груди руки. — Я никуда не пойду, пока ты не расскажешь мне, что происходит. Я заслужил, чтобы мне рассказали, из-за чего я только что убил двоих людей. И видит Бог, я должен знать, почему кто-то пытается похитить мою будущую невесту!

— Невесту? — Глаза Бекки широко распахнулись. Она встретилась с яростным взглядом Алека. — О чем ты говоришь?

— Ты сама прекрасно знаешь. Бекки, дорогая, это правда! Теперь ты моя головная боль. И только Бог знает, на что мы станем жить. О чем ты думала, девочка? Я не могу себе позволить иметь жену. А теперь я узнаю, что у женщины, на которой я должен жениться, имеется кузен — иностранный князь, и за ней гонятся казаки, так что ты уж прости, если я немного вышел из себя.

— Твое холостяцкое существование вне опасности. Ты ведь явно не хочешь жениться, так что успокойся. У меня нет намерения выйти за тебя замуж и, кстати, нет законной возможности. Без согласия моего опекуна. Мне исполнится двадцать один год только первого августа, а опекун, поверь мне, ни за что не согласится.

Алек смотрел на Бекки во все глаза.

— Насколько я понимаю, ты говоришь о Куркове? Глаза Бекки расширились. Она с усилившейся настороженностью смотрела в лицо Алеку.

— Ты знаком с Михаилом?

— Почему Курков тебя преследует?

— Это не твое дело!

— Проклятие! Как раз мое! Кстати, ты разве не заметила, что я сию минуту спас тебе жизнь? Полагаю, я имею право знать.

— Да, заметила. Нет, не имеешь. Алек, я пытаюсь сохранить тебе жизнь! Та пуля прошла всего в нескольких дюймах от твоего сердца! — вскричала Бекки, показывая пальцами, как близко была пуля от сердца. — В следующий раз тебе, возможно, так не повезет.

— Повезет? — с оскорбленным видом воскликнул Алек. — Тут дело в умении. И я заставлю тебя это понять.

— Забудь об этом. Я ухожу. Бог с тобой, с твоей аристократической честью и с твоей павлиньей мужской гордостью! Я делаю это ради тебя.

— Значит, ты собираешься просто уйти, уйти обесчещенной?

Бекки резко развернулась на каблуках. Из глаз ее летели гневные искры.

— Какое мне до этого дело, если за мной гонится эскадрон казаков? — Она отвернулась от Алека и пошла прочь. Каждое ее движение и вся фигура выражали гнев оскорбленной женщины.

— Господи, пошли мне терпения, — пробормотал Алек себе под нос. Роберт, Люсьен, все его братья часто предсказывали, что однажды он встретит девушку, такую же упрямую, как он сам.

«Невыносимое создание».

— А как же прошлая ночь? — ледяным тоном спросил Алек. — Неужели все было ложью?

Бекки ушла не слишком далеко, а потому услышала. Слова Алека остановили девушку. Алек видел, как напряглась ее спина. Бекки опустила голову.

Алек подошел к ней. Она не смотрела в его сторону.

— Пожалуйста, Алек, не говори так. Дай мне уйти.

— Я не могу этого сделать. И не сделаю. Мы теперь намертво с тобой связаны. Связаны кровью. Прошлой ночью ты отдала мне свою девственность. Сегодня я отнял две чужие жизни, чтобы спасти твою. Это основательные факты, от которых ты не можешь просто так отмахнуться и уйти. — Он положил руку ей на плечо и мягко повернул к себе. — Почему после всего, что с нами произошло, ты все еще не можешь мне довериться? — спросил он менее резким тоном. — Видит Бог, я не святой, но неужели я настолько плох?

— Алек, неужели ты не понимаешь? Я не хочу больше видеть твою кровь на своих руках. У тебя еще есть шанс спастись, не впутаться до конца в это дело.

— Нет, дорогая. — Алек взял ее лицо в свои ладони. — Я этот шанс уже упустил, — произнес он уверенным тоном, твердо глядя ей в лицо. — Нравится тебе или нет, я уже впутался в это дело. Не надо меня защищать. Просто расскажи, что происходит. Позволь мне уладить все неприятности, которые тебя огорчают.

С невольной дрожью и восхищением девушка думала, что даже прошлой ночью он не выглядел так соблазнительно, как в этот момент, когда совсем не думал о внешности. Отчаянная смелость, с которой он предложил свою помощь, завоевала ее сердце еще надежнее.

Нет, поняла она, глядя на Алека с большим уважением, это не тот человек, которому требуется ее защита. С тяжелым сердцем Бекки начинала сознавать, что Алек был прав: нравится ей или нет, но она нуждается в его помощи, даже если это несправедливо по отношению к нему.

Бекки тяжко вздохнула, понимая, что у нее совсем не осталось выбора, что придется проглотить свою гордость и пойти на нечто для себя неслыханное — просить о помощи. Довериться другому человеку.