– Ей нужна моя помощь? – спросил он и увидел, что ночная гостья кивнула.
– Она сама меня позвала?
– Нет, конечно! Она еле дышит!
Услышав это, знахарь вздрогнул и приказал:
– Жди.
А сам исчез в полумраке своего темного жилища, которое привык не освещать ничем, кроме пламени очага. Он появился через минуту, прижимая к себе набор снадобий, которые приготовил сам, не предполагая, что они понадобятся так скоро и не кому-то, а одной из тех, кого зовут кланом Матери Теней, абоса, младшие божества.
– Стой, – Лусия коснулась его рукава. – Сколько ты запросишь с меня?
Знахарь усмехнулся и назвал цену, от которой у Лусии подкосились ноги.
– Многовато, – проворчала она.
Знахать молча стоял и ждал, наблюдая с наслаждением за мучениями этой неприятной ему женщины.
– Знахарю не пристало быть таким жадным.
– Для таких как ты, всегда есть своя цена. Ты же не за рабыню печешься, а за себя, вижу твои мысли, пройдоха.
Лусия не стала спорить потому, что по ее мнению, дело того стоило. Хозяин места себе не находил с тех пор, как эта рабыня заболела неизвестно чем после того, как побывала у него в спальне. Она помнила, что белье девушки осталось чистым.
Цена за услугу ее расстроила, но, взвесив, махнула рукой и согласилась. Жадный «зеленый карлик» в душе был недоволен уменьшением будущей прибыли, а когда знахарь потом неожиданно да еще с презрением откажется от денег, будет сидеть надутый, понимая, что его щелкнули по носу.
Найдя способ спасти Бенун, пусть и не бескорысти, давно забыто чувство – самоуважение. О том, что такое вообще существует, Лусия не вспоминала лет сорок, на плантациях это ни к чему. Но она понятия не имела, что у Дика Трейси насчет девушки созрел новый план. Ни одно существо на свете не могло предположить большего зла, чем то, которое он замышлял, решив, что второй раз так не опозорится. Бенун, как он считал, его оскорбила. Он не хотел ее как женщину и ее смерть казалась ему слишком легким наказанием за унижение, которое он испытал. Для того, что он задумал, она нужна была ему живой. – Никогда больше не прикоснусь к этой черномазой. Но свое я все равно получу! – он захохотал, вспомнив, как он и его отец в очередной раз вместе стояли у окна за занавеской и смотрели на рабыню, которую наказывали по его просьбе за то, что она посмеялась над его несформировавшимся «достоинством» – молодая женщина была распята на бревне, к которому подходили и через некоторое время отходили мужчины-рабы, стоявшие вереницей с опущенными головами.
Женщина сначала кричала, теперь она молчала, и ее голова бессильно моталась из стороны в сторону. Утомившись этим зрелищем, отец сказал: – Может достаточно? Твое наказание чересчур жестокое. – Нет, папа. Она должна умереть именно так. Ты же обещал, что я сам назначу ей наказание за оскорбление, которое она мне нанесла! -крикнул он и еще мальчишечий голос сорвался на визг. Отец посмотрел на него и произнес слова, которые врезались Дику на всю жизнь, как откровение о нем: – Я думал, что я – зверь, но ты, мой сын, страшнее. Ты – порождение ада. – Не выдумывай, папа, – отмахнулся мальчик, не отводя глаз от того, что происходило перед домом. – Я ТВОЙ сын и только твой. Лицо Трейси-старшего потемнело и он отвернулся, чтобы не видеть Дика, вернее, того существа, в которое он превратился незаметно и как-то вдруг. Пришла в голову мысли, что это нечто в нем было от рождения и он, Трейси-старший, лишь приложил руку к тому, чтобы эта темная сила пробудилась.
– Видит Бог, я не хотел этого, когда соглашался стать его провидение, – прошептал он загадочные слова и поспешил прочь из комнаты. Трейси-старший не увидел, как сын посмотрел ему вслед и усмехнулся, брезгливо и надменно, совсем как взрослый, хоят все еще был ребенком, но тольтко на вид.
Глава 13.
Лусия уже смирилась, что ей придется раскошелиться, видела, что знахарь Макимба дело знает.
– «Если рабыню кто и поднимет на ноги, то только он», – думала она и это было истинной правдой, истоков которой она не знала и знать не могла, поскольку не относилась к тем, кого на плантациях шепотом называли «посвященные».
– «Неужели все надежды прахом? Вот упрямый чёрт! Колдун! Подпалить бы тебе твою тощую задницу, сразу бы сговорчивее стал!».
– Ты просишь о невозможном. Она сейчас недосягаема для нас, тебе этого твоими мозгами белого человека не понять.
Лусия кипела, но надо отдать ей должное, сумела сдержаться – она сама отдала в руки знахарю все козыри и стала заложницей его решений. Придется терпеть:
– Что ты мелешь! Вот же она! Лежит не шевелится. Может она притворяется?
Знахарь бросил на женщину тяжелый взгляд:
–Ты толстая и глупая белая женщина. Заболеешь, за мной не присылай. Не приду.
– Ба! Уголек обиделся! Ты мне не груби, а то хозяину пожалуюсь.
– А что ты ему скажешь? Что хотела выслужиться и обманула, что она встанет и будет прыгать перед ним? И-и… ума у тебя нет. Еще и трусливая, как койёт, лаешь, а укусить при свете дня побоишься. Твой хозяин зверь, знаешь это лучше меня. Надо было сказать ему правду – только время может исцелить эту рабыню. Какое надо зелье я ей уже дал. А ты просишь от меня чуда. Я не колдун, а знахарь. Иди к колдуну, он таких, как ты любит. Рабов купили и продали. А ты сама продалась. Все имеет свою цену. Но тут заплатить надо чьей-то душой. Своя мне еще пригодится. А твоя и так никому не нужна. Только колдун может найти подходящую жертву. На сделку с демоном я не пойду. А ты как хочешь. Где его искать, знаешь. И не посылай за мной больше. Или наведу на тебя порчу.
–Болтун! Ты же не колдун! Сам сказал.
– Змею тебе подброшу в твои юбки, пока будешь орать и вытряхивать ее оттуда, она тебя за зад твой и тяпнет, – знахарь повернулся к выходу. Присутствие этой несносной женщины возле этой рабыни в его представлении было неуместным и оскорбительными.
Он не знал, что ее привело сюда и почему она согласилась с таким своим положением, позволила над собой измываться презренным негодяям, хотя могла все изменить силой одной своей мысли.
– «Я недостаточно важен для духов, чтобы они посвящали меня в свои планы. А уж про таких, как ОНА и говорить нечего – я тень на ее пути».
Знахарю хотелось остаться возле Бенун. Будь его воля, он бы так и сделал, чтобы служить этому существу, чье имя не смел произнести даже вы мыслях. Его поведение могло вызвать подозрения и привлечь ненужное внимание к той, кто сохранял тайну своего естества такой ценой. Знахарь обернулся и по особым признакам на лице девушки понял, что она общается с духами на границе жизни и небытия, и еще не решила, надо ли ей возвращаться. Его снадобье дало ее организму силы на дорогу в мир живых. Но решение все равно оставалось за ней.
– Ладно, я знаю, что тебе нужно, – прошипела Лусия, думая, что настала минута, когда торг неизбежен, но можно попробовать уменьшить потери. – Накину сверху, только скажи, сколько ты хочешь, да смотри, не наглей, я скромная женщина, помни об этом.
– Мне не нужны твои деньги, женщина, – ответил ей знахарь.
Его слова стали для нее хлыстом, которым ее отходили не хуже, чем доставалось рабам у столба наказаний.
– Набиваешь цену..?
– Мне тебя сейчас отравить, холуйское бледнолицее отродье или заткнешься и поможешь мне спасти эту несчастную? Мне ничего не нужно от ТЕБЯ. Лучше отрежу себе руку, чем возьму у такой, как ты, хоть что-то. Духи отвернутся от меня.
– Подумаешь, какой гордый, – проговорила Лусия, осев на стоявшую рядом скамейку, как сгнившая враз дыня. Бессмысленное моргание глазами говорило о крайней степени озадаченности от нежданного счастья.
Макимба в то же время не мог отвести зачарованного взгляда от девушки, чья жизнь, как раненная птица, все еще трепетала в его натруженной от бесконечного перетирания трав, руке.
– Оставалась бы ты там, где сейчас…– думал он, не смея даже представить, что ее ждет, когда снадобье подействует и девушка встанет на ноги.