Захожу к айтишникам и сразу вижу Марусю. Она сидит молча, уткнувшись взглядом куда-то в пространство. У меня перехватывает дыхание от того, насколько она красива. Эта её белая кожа, светлые волосы… Самый настоящий ангел. Мой ангел. Никому не отдам. Всё сделаю, чтобы простила.

– Маруся, – зову негромко, и она вздрагивает, поворачиваясь на мой голос. – Мы можем поговорить?

– Поговорить? – на её лице странное выражение, которое я не могу понять.

А понимал ли я вообще её хоть когда-то? Разве что в нашу самую первую встречу, сначала на ужине, потом в гостинице – пока не засорил себе мозги всем тем мусором, который на меня вывалил Олег.

– У меня в кабинете? – вопросительно гляжу на неё.

Не хватало ещё, чтобы все айтишники грели уши из-за своих стенок.

Маруся встаёт и выходит, я иду следом за ней. До моего кабинета мы доходим быстро, пропускаю ангела в дверь первой и, обернувшись к Ларисе, предупреждаю, что меня ни для кого нет. Плотно закрываю створку, оборачиваюсь, но не успеваю ничего сказать.

– Тебе нет необходимости закрывать дверь, – Маруся смотрит на меня серьёзно. – Нам нечего долго обсуждать.

Пытаюсь собраться с мыслями, но, как назло, ничего путного в голову не лезет.

– Я слушаю? – она приподнимает брови. – Что ты хотел мне сказать?

– Я… хотел ещё раз извиниться, – делаю глубокий вдох. – Меня… ввели в заблуждение по поводу тебя.

– В какое заблуждение? – ангел хмурится, между бровей образуется маленькая складочка.

Единственное, чего мне сейчас хочется – это провести пальцем по нежной коже, разгладить морщинку и пообещать, что ей никогда больше не придётся хмуриться из-за меня. Отвожу взгляд, чтобы не дать себе залипнуть на её лице.

– Присядь, пожалуйста, – прошу Марусю, показывая на небольшой диван, стоящий в углу кабинета, но она качает головой, складывает руки на груди. Помедлив, подхожу чуть ближе к ней, она тут же делает шаг назад. Да уж, доверия я, похоже, не заслуживаю. Неудивительно.

– Так получилось, что мне дали неверную информацию. Я считал тебя другим человеком – женщиной, которая специально улеглась ко мне в постель, чтобы потом… – не получается договорить, настолько самому противно от того, что я произношу.

– Тебе дали не ту информацию. Тебя ввели в заблуждение, – она выделяет слова интонацией, в голосе проявляются новые нотки, горечь и злость. – А сам ты ни в чём не виноват, так?

– Я не это имел в виду! Чёрт! – дёргаю галстук, уже и так болтающийся, и срываю его с шеи нахрен. – Конечно, виноват! Я просто пытаюсь объяснить, почему так поступил!

– Твои объяснения опоздали на семь лет, – Маруся смотрит на меня ледяным взглядом. – Твоему сыну шесть. Ты ничего не знаешь. Ты ничего не хотел знать. У меня была тяжёлая беременность. Отёки, повышенное артериальное давление. Потом роды – и слабость родовой деятельности. Стимуляция. Ко всем девушкам в моей палате приходили мужья. Ко всем, кроме меня! Матвей почти не спал первые несколько месяцев. Я была словно зомби, у меня выпала половина волос, несколько раз был лактостаз... Знаешь, что это такое?!

Она повышает и повышает голос, заставляя что-то внутри меня сжиматься всё сильнее.

– Конечно, откуда тебе знать, каково это – когда ребёнок плохо берёт грудь, протоки закупориваются и начинают воспаляться, и ты лежишь с температурой под сорок, не зная, на том ты свете или на этом, а рядом с тобой плачущий младенец! Я заканчивала институт, работала ночами, спала урывками. А теперь являешься ты, со своими объяснениями, и просишь прощения «за всё»?!

Не выдержав, рывком подлетаю к ней и хватаю в охапку, зажимая её руки, чтобы не прилетело чего-нибудь ненароком. Она вскрикивает, пытается вырваться, но я прижимаю её к стене, не давая двигаться.

– Ангел мой, прости, – шепчу ей на ухо. – Что мне сделать? Скажи, что? Я идиот, сволочь, полный кретин, признаю! Я не могу исправить прошлое! Но как насчёт будущего?

Слегка отодвигаюсь, глядя Марусе в глаза. Она тяжело дышит, запрокидывает голову назад, прижимаясь затылком к стене, и из моих лёгких выбивает остатки воздуха – я вижу, как по вискам, теряясь в густых волосах, из-под закрытых век стекают слёзы.

– Пожалуйста, не плачь, – голос срывается, я тянусь поцеловать её в закрытые глаза, скулы, щёки, голова начинает кружиться от знакомого горьковатого запаха апельсина. Не успеваю спуститься к губам, как слышу хриплое: – Отпусти меня.

Не хочу. Но надо. Заставляю себя осторожно разжать объятия, отхожу на шаг. Маруся рассеянно вытирает ладонью влагу на лице, смотрит на меня.

– Будущего у нас с тобой нет, – произносит тихо.

– Но… у нас есть сын!

Нет уж, один раз я упустил тебя по глупости, но не сейчас!

– Это единственное, чем мы связаны, – она отворачивается.

– Я могу познакомиться с Матвеем? – спрашиваю, а сам чувствую, как на секунду замирает сердце в груди.

– Нет, не можешь! – выпаливает она.

– Ангел… – начинаю сдавленно, потому что внутри после её слов тут же разгорается протест.

– Не называй меня так! – Маруся выпрямляется, опять складывает руки на груди, но потом вздыхает. – Не можешь, потому что Матвей сейчас у моих родителей в шести часах езды отсюда. И я не планировала забирать его в ближайшую неделю. Ему там хорошо.

Медленно и по возможности незаметно выдыхаю. Значит, шанс у меня всё-таки есть.

– Я понял, – киваю и тут же уточняю: – То есть, я смогу с ним познакомиться, когда он вернётся?

– Да, но не сразу, – она кивает, покусывая губы. – Мне нужно будет его подготовить. Не рассчитывай, что тебе бросятся на шею с криком «папа»!

Странное ощущение невольно заставляет слегка улыбнуться. Надо же… Папа. Тут мне приходит в голову другая мысль.

– Кто его привезёт? Твои родители?

– Нет, я сама поеду к ним забирать Матвея.

– Я отвезу тебя, – говорю, хмурясь.

Шесть часов за рулем, да ещё и с ребенком. Это может быть опасно!

– Нет, – Маруся качает головой. – Я же сказала, ты встретишься с ним только после возвращения.

Ладно, пусть пока так. Но всё равно это меня напрягает. Можно подумать, не знаю, сколько придурков на дороге. Хотя… я ведь могу просто поехать следом за ней, подстраховать? Кошусь на ангела. Пожалуй, сообщать ей о своей идее не стоит.

– Это всё? – её тон опять становится холодным.

– Нет… – вырывается у меня невольно.

– Что ещё?

Смотрю на приподнятые брови, слегка покрасневшие глаза и припухшие губы. Не хочу, чтобы она уходила. У меня сегодня весь мир встал с ног на голову, всё, что я считал правдой, оказалось враньём. Многое я бы сейчас отдал, чтобы вернуться на семь лет назад и оказаться там, рядом с ней.

– Я могу пригласить тебя поужинать сегодня? – ещё не договорив, понимаю, что меня сейчас пошлют, далеко и надолго.

– Нет, не можешь, – Маруся окидывает меня взглядом с ног до головы и идёт к двери.

Преграждаю ей дорогу. Не так быстро, милая. Если ты рассчитываешь, что я отойду в сторону, засунув язык в… хм… то ты ошибаешься. Я и так упустил слишком много времени.

– Просто ужин, – пытаюсь быть убедительным. – Послушай, ты можешь говорить что угодно, но у нас с тобой общий ребёнок. И я не планирую быть «папой на выходной день», а собираюсь полноценно участвовать в жизни сына! Мы с тобой должны как минимум наладить нормальные отношения!

Ничего-ничего, коготок увязнет, а там и вся птичка ко мне попадёт. И в этот раз я не допущу, чтобы что-то… или кто-то встал между нами!

– Ты ещё не знаешь Матвея, а уже ставишь мне условия?! – Маруся тут же ощетинивается. – Позволь напомнить, что это ты…

– …во всём виноват, я помню, – перебиваю её. – Но я хочу всё исправить! Ангел… то есть, Маруся, пожалуйста! Я хочу поговорить о Матвее. Ты сама сказала, что я с ним не знаком. Я просто… просто хочу узнать, какой он?

Видимо, у меня всё-таки получается найти правильные слова, потому что выражение её лица смягчается. Правда, ненадолго.