Теперь пора подумать о гардеробе. Выбор у меня велик. Походы по магазинам иногда помогают отвлечься от ненужных мыслей. Я быстро просматриваю один за один свои прелестные наряды и останавливаюсь на декольтированном чёрном платье с открытыми плечами и спиной. То, что нужно. Подчеркнёт фигуру и откроет всё то, что именно сегодня я готова открыть. И вряд ли те, кто меня в этом увидят, заподозрят обман: в обнажённом теле нередко с трудом можно распознать столь же обнаженную душу. Она будет сокрыта от посторонних глаз за этой смелой, демонстративной вуалью моей фальшивой сексуальности и развратности.

Яна заезжает за мной и поднимается на мой этаж. Я открываю ей дверь в тот момент, когда делаю заключительные взмахи тушью, не глядя в зеркало, просто по инерции. Подруга смотрит на меня и с нескрываемым удивлением и полным отсутствием восторга в глазах делает комплимент: «Лена, ты сегодня просто неотразима!»

– Спасибо, – улыбаюсь я, нисколько ей не веря. Но этот обмен любезностями – обязательный атрибут счастливой женской дружбы. На нем она стоит прочно до тех пор, пока не вмешается третье лицо. Как правило, мужчина. Но на наше счастье, между мной и Яной разлада по этому поводу никогда не было. Надеюсь, и не будет. Подруги – объекты важные, необходимые. Без них не было бы этих пятниц.

– Я заказала нам столик! – начинает рассказывать Яна. – Шампанское, дискотека, а ближе к ночи обещают стриптиз! Как тебе?

– Шампанское ненавижу.

– Тогда водка, – моментально предлагает Яна. И я, к её удивлению, соглашаюсь. – Ты же не любишь крепких спиртных напитков, – напоминает она.

– Сегодня хочу попробовать полюбить, – отвечаю я. И моя подруга, конечно, воспринимает это как шутку. Пусть так и будет. Делиться с ней своими сердечными переживаниями я не собираюсь.

Мы готовимся к выходу ещё в течение часа. Оказывается, надо наложить на лицо ровный тон и под глазами нарисовать «стрелки». Последнее всегда считала безвкусицей. Но Яна настаивает, что так я буду выглядеть эффектней, и я, может быть, впервые в жизни с ней не спорю. Пусть сегодня будет так. К черту снобизм.

Яна сообщает, что на улице пошёл дождь, но нас это совершенно не смущает. Карета в виде обычного жёлтого такси стоит у подъезда. Мы садимся в неё и называем адрес. Водитель окидывает нас взглядом, а потом удовлетворённо хмыкает. Он, определённо, знает это заведение. И если бы не его смена, то с удовольствием присоединился бы к нам. Но… в жизни всегда есть место несовпадениям.

Пока мы едем, слушаем зажигательную музыку, что-то из девяностых. Я точно не помню слов, но это явно знакомая история. Вдруг подумала, как редко в последнее время я стала выбираться куда-либо, вот как сейчас. Работа, работа – и всё это бесконечным потоком, которому конца и края нет. Нынешний век – он такой. Мобильность – вот лучшее качество, оттачиваемое отнюдь не годами. Нет, ты должен быть мобильным сию секунду. Иначе как докажешь, что ты в строю? Общество других не примет. Отторгнет за ненадобностью. Словно инородное тело, неизвестно как попавшее в общую струю и мешающее нормально двигаться тем, кто в теме уже давно. Да ты и сам себя не примешь, проигрывая в постоянном сравнении. Всегда рекомендую своим клиентам переставать сравнивать себя с другими. А учиться проводить параллели между собой прошлым и собой настоящим. Найденные плюсы потом реально удивляют. Оказывается, человек за некий отрезок пути многое успевает сделать. Только не замечает этого, принимая как должное и забывая себя хвалить.

Мы приехали в клуб гораздо быстрее, чем я ожидала. То ли водитель попался лихач, то ли ехать совсем недалеко. Мы вылезли из машины, не забыв поблагодарить нашего извозчика за столь резвую езду. И прямо в лицо мне ударили разноцветные огни. Глаза ослепли на мгновение. Мы медленно приближались, и я уже ощущала на себе несколько пар любопытных глаз. За этим сюда и идут.

Внутри шумно и дымно. Здесь не курят, дым искусственно созданный. Он блуждает по залу, заполняет собой сцену, окутывает лёгким туманом и совсем не кружит головы. Мне вспомнился другой дым – рассветный, в тумане над рекой. Утренняя роса по траве холодила босые ноги. Где-то над головой в сплетающихся между собой ветвях деревьев сладко пели первые птицы, возвещая начало нового дня. Нам было тогда мало лет – мне и моему милому другу, спутнику моих летних каникул. Он жил в соседнем доме вместе с бабушкой. И так же, как и я, приезжал на лето погостить. Детям ни к чему город. В нём слишком тяготит усталость. А ранее долгое пребывание в его стенах нередко провоцирует депрессию. Я почти была готова узнать её вкус, но родители вовремя забили тревогу. И отдали меня на два месяца к бабушке. А потом это стало традицией.

Я не возражала. Тогда в городе мне было скучно. И одиноко. А в деревне друзей найти проще. Потому что там людей мало. И все стараются держаться друг друга. В тринадцать лет я познакомилась с Яшкой. В четырнадцать он меня поцеловал.

Ну, а дальше – огни большого города и неоновый свет ламп. Яна толкнула меня локтем, проверяя реакцию. Нет, обстановка ничуть не будоражила. Но я постаралась натянуть на лицо улыбку и, ловко демонстрируя почти идеально белый ряд ровных зубов (природное богатство), прошла следом за ней к забронированному столику.

Заказ делала она. Я только кивала, смутно различая обрывки её фраз. Но когда передо мной поставили бутылку водки, всё-таки, удивилась.

– Ты и впрямь решила это заказать? – спросила я подругу.

– Конечно. А что такого? Ты же сама сказала, что готова попробовать всё, – невинно хлопая глазами с наращенными ресницами, произнесла подруга, перекладывая, тем самым, ответственность на мои плечи. Что ж, раз ты так…

– Наливай, – я протянула ей рюмку. – Но с условием: ты выпьешь это вместе со мной.

– А как же шампанское? – протянула она.

– После.

– Градус нельзя понижать, – напомнила Яна. Она, оказывается, знаток этого дела.

– Значит, с собой заберёшь, – уверенно заявила я. – А водку в одиночестве пьют только алкоголики. Я не спешу в их стройные ряды.

Яна засмеялась, как это часто происходило, когда я, думая, что говорю вполне серьёзные вещи, неожиданно вызывала у неё смех. Что ж, юмор – понятие двусмысленное. Очерчивает тонкие грани, заметить которые и разглядеть под силу не каждому. Не хочу сказать, что подруга моя тупа, но зачатки имеются. А впрочем, большего мне от неё не надо.

Мы схлестнулись рюмками. Не помню, чтобы я когда-нибудь пила из такой посуды. Яна взяла в руку дольку лимона, посыпанную сахаром, намереваясь закусить. Я решила, что лучше запить соком.

Но сделать этого не успела.

Залпом (я знаю точно, что лучше пить водку именно так) опрокинув содержимое рюмки, я потянулась за стаканом сока, чтобы как можно скорее перебить эту горечь, которую я даже проглотить полностью не смогла. Плохая была идея, подумала я, прежде чем, бросив взгляд на сцену, не увидела там знакомый силуэт. А когда дым вокруг него рассеялся, и черты лица стало видно отчётливо, я сделала судорожный глоток и… остановилась, так и не сумев добраться до спасительной жидкости апельсинового оттенка.

Русые волосы, схваченные сзади и стянутые в тугой хвост. Бледное лицо с горящими голубыми глазами. Идеально сидящий на нём костюм. Безукоризненная фигура. И он – само воплощение идеала и превосходства.

Я узнала этого человека. Ошибки быть не может.

Глеб Карамазов – отчим Есении.

Какого черта он только здесь забыл?

«Другого человека понять всё равно невозможно –

именно потому что он другой,

он мыслит по-другому и чувствует по-другому,

а ты пытаешься понять его

при помощи своих мерок»»

А. Маринина «Седьмая жертва»

Да, это был он. Ещё мгновение – и я убедилась в том окончательно. Его точёный профиль, орлиный нос и сам он – словно высечен из камня. Настоящее скульптурное изваяние, сделанное, явно, не руками любителя, но мастера. На свете есть красивые мужчины, и Глеб Карамазов – один из них.