Ужин был сработан на отлично. Иногда ловлю себя на мысли, что мой мужчина готовит лучше, чем я. Совершенно обленилась в последнее время. А когда он сделал мне зелёный чай с какими-то ароматными травами, я и вовсе растаяла.

– Из тебя получилась бы отличная домохозяйка, – забравшись с ногами на кресло и потягивая чай из пиалы, отметила я.

Дима, услышав такую похвалу, нахмурился.

– Знаешь, Лен, иногда мне кажется, что ты воспринимаешь меня как предмет мебели в этой квартире.

– Откуда такие фантазии? – поинтересовалась я.

– Ты не уделяешь мне внимания, – и он начал перечислять. – Не слушаешь, что я говорю, или даже перебиваешь.

– Это если ты говоришь слишком долго, – уточнила я. – Терпеть не могу выслушивать длинную речь.

– Но клиентов своих ты слушаешь! – воскликнул он с некоторой долей обиды в голосе. Я уловила это. – А они порой несут такую чушь, что впору психиатра вызывать.

– Это совсем другое, – возражаю я. – Клиенты платят мне деньги за то, что я их слушаю. Кроме того, я обязуюсь принимать их такими, какие они есть, то есть, безусловно и безоценочно.

– А почему меня ты не можешь таким принять?

– Ты не мой клиент.

– Интересно, – хитро посмотрел он на меня, – а что было бы, если бы я им стал?

– Ты бы не стал. Исключено.

– Почему?

– А вот на этот вопрос я вообще не даю ответа, – я поставила пустую пиалу на журнальный столик и посмотрела в глаза своего мужчины. – Почемучками нас пичкают с самого детства, но означают они всегда неизменное одно – долженствование. Ты должна мне сказать, почему ведешь себя так, как хочешь, а не так, как бы я хотел, чтобы ты себя вела. Вот оно – твоё вечное «почему». Терпеть этого не могу!

То, что я перебрала с выразительностью речи, осознала гораздо позже.

Дима покачал головой, словно осуждая меня. А потом заключил:

– Какая ты, всё-таки, сложная, Лен!

– Какая есть, – улыбаюсь, но кажется, делаю это фальшиво.

– Можно ли с тобой договориться? – довольно грустно спрашивает Дима.

Решаю его подбодрить.

– Тебе не раз это удавалось.

Он качает головой.

– Всё лишь бы избежать скандала. Когда понимаешь, что тебя не слышат и даже не воспринимают, проще сказать «да», тем самым, закрыв болезненную для себя тему.

Он и впрямь выглядел грустным. Я бы даже сказала, подавленным. И тогда я подумала, что надо проявить участие, пусть даже оно не свойственно нашим отношениям, и спросить:

– Что-нибудь случилось? Я тебя раньше таким не видела.

– А ты хоть кого-то видишь, кроме себя самой?

Вопрос не в бровь, а в глаз. Дима не отличался меткостью, но сейчас ему удалось попасть точно в цель. Я напряглась от его слов.

– Определённо, что-то случилось. Мне кажется, или ты хочешь выяснить со мной отношения?

– Было б что выяснять…

Собственно с этой фразы началось моё прозрение относительно нас. К сожалению, запоздалое.

«Когда человек вконец измучен,

он неожиданно обнаруживает в глубине

себя бездну весёлого цинизма»

П. Хёг «Смилла и её чувство снега»

Один из советов, который мне дала в своё время Милена, гласил: «Не приноси с собой на консультацию личные нерешённые проблемы. Иначе твоя психика выдаст столько проекций, что ты запутаешься в границах собственного контрпереноса. И что тогда делать твоему бедному клиенту, которого ты собственноручно загонишь в угол и задавишь своей нереализованной сексуальной энергией?»

Приверженица классического психоанализа Милена не может мыслить иначе, как ниже пояса. Но это не мешает ей видеть картину болезни пациента в целом, подмечая малейшие детали.

Я тогда посмеялась над ней, уверенно заявив, что «со мной такого не произойдёт». Я умею управлять своим эмоциональным состоянием во время сессии. И умею расставлять приоритеты, временно задвигая в дальний угол личные проблемы, оставляя их разбор и решение на потом. Как Скарлетт О`Хара, которая думала об этом завтра (персонаж романа М. Митчелл «Унесенные ветром – прим.автора).

Теперь Милена могла бы посмеяться надо мной. Или поплакать. Она на всё способна. В любом случае сегодня у неё могла бы быть уникальная возможность наблюдать мой провал. И тому было логичное объяснение.

Вчера вечером Дима собрал часть своих вещей и, вызвав такси, уехал, сказав на прощание, что «нам надо пожить отдельно какое-то время».

Мне хорошо известно, что означает это «какое-то время». Не в первый раз я с этим сталкиваюсь. И что-то мне подсказывает, что если я не пересмотрю свою позицию по отношению к мужчине как к явлению и процессу, то рискую вновь наступить на те же грабли.

Дима ушёл. Вещи остались, и это значит, что однажды он придёт за ними. Может быть тогда, когда меня не будет дома. Ключи у него пока есть. Отбирать их я не хочу. Но тот факт, что он принял это решение в одиночку, меня коробит. Я ведь привыкла, чтобы со мной во всём считались. Сверхконтроль, мама! Твой вечный, теперь живущий со мной. И никуда не денешься. Переписать этот сценарий начисто я пока не в силах. До этого нужно дозреть, а мне стремления не хватает. Поэтому Дима, увы, не был первым. И последним, боюсь, тоже не станет. По этому поводу Пикуль красиво сказал устами Екатерины Великой: «… не стал последним, зато станешь единственным!» (перефразированная цитата из романа В. Пикуля «Фаворит» - прим. автора).

Но и я не императрица отнюдь. Хотя, видимо, в его глазах мню себя таковой. Но это уже его проекция. Зачем мне в этом копаться? Ведь Дима по-прежнему не мой клиент.

Зато в очереди на прием меня ждут другие. И, переболев ночь, утром я, как обычно, отправилась на работу, прихватив по пути стаканчик любимого цитрусового рафа, который в этот раз почему-то горчил. Как мне объяснил бариста, секрет приготовления этого напитка в том, что не менее чем за 12 часов кожуру и цедру апельсина нужно замочить в воде комнатной температуры. И только после этого ингредиенты можно использовать при варке кофе.

Что ж, мою цедру, похоже, в воде передержали. Иначе как объяснить вкус горечи на губах? Только лишь эта причина.

Что касается клиентов, мне повезло. Сегодня не было критичных случаев. Клиенты попадались обыденные, истории их рядовые. Однако дистант мой был велик настолько, что я, взглянув бы на это со стороны, сказала, что «терапевт был выключен из процесса консультирования полностью». К такому терапевту я бы лично второй раз не пошла. Но клиенты пойдут. Они ослеплены своими проблемами и проекциями настолько, что сквозь них ничего другого разглядеть пока не способны. Тем лучше для меня.

Сегодня я побуду худшим психотерапевтом, какого знаю. Позволю себе это, раз другой вариант не работает.

На часах пятница и время едва перевалило за 18.00. Мне совершенно не хочется идти домой, потому что там нет Димы. И за весь день он ни разу не дал о себе знать. Я всё ещё ощущаю вкус горечи на губах и понимаю, что с этим надо срочно что-то делать. Беру телефон и звоню подруге, благо в них недостатка пока не испытываю.

– Привет, Ленок! – кричит мне в ухо Яна Светлая (фамилия настоящая). – Как ты вовремя! Я как раз думала о тебе.

– Вот как? – верилось с трудом, но я сдержала свой саркастический порыв. – И что же ты надумала?

– Что нам неплохо было бы встретиться и приятно провести время!

– Какая потрясающая идея! – почти искренне восторгаюсь я. – Зодиаки сошлись в этот день. Я думала о том же.

Вот и тот самый якорь, способный удержать меня на плаву. А чувствовать себя бревном опускающимся на дно, ужасно тяжело. Поэтому в срочном порядке завершаю рабочий день и иду домой, впервые за много месяцев, обходя стороной свою любимую кофейню.

Спустя полчаса я дома. Едва захлопнув входную дверь, с наслаждением скидываю одежду и туфли. Деловой костюм идеального психотерапевта будет невыгодно смотреться в каком-нибудь увеселительном заведении, которое я с моей светлой подругой намереваюсь в этот вечер посетить. Поэтому, отдав традиционную порцию внимания коту (единственному моему верному мужчине), я быстро иду в ванную, чтобы смыть с себя остатки сегодняшнего позора. Встаю под прохладные струи воды, и спустя несколько секунд остываю. Вот так лучше. Разгоряченный ум – плохой спутник особенно в вечер пятницы. Без сожаления готова его нокаутировать. Хотя бы до завтра. А там посмотрим, что будет.