Когда он повернул голову в мою сторону и стал, слегка прищурясь, сосредоточенно ощупывать своим взглядом пространство, я поймала себя на мысли, что, возможно, хотела бы стать им замеченной.

Но только не здесь.

И в тот момент, когда Яна со смехом протянула мне очередную порцию горькой: «Между первой и второй…», этот мужчина остановил свой взгляд на мне. И застыл.

Я взяла рюмку машинально. Но смотрела сквозь неё. Туда, откуда пронзительные молнии глаз, искрящиеся голубым цветом, смотрели с нескрываемым интересом.

Он тоже меня узнал. И был удивлён, хотя и пытался держать маску хладнокровия на своём лице. Попробуй здесь меня обмануть! Ещё в висках не стучит молоточками, приправленная собственными переживаниями сердечная боль. И даже одна рюмка не способна подействовать. Я всё ещё помню, кто есть я. И – да, я не в своём офисе, на рабочем месте, но это совершенно не мешает мне мыслить хладнокровно.

Почти хладнокровно, ибо объект моего внимания вызывает смешанные чувства. Впрочем, любые взаимоотношения в этом мире строятся на основе эротических фантазий (снова вспоминаю Милену и её любимого Фрейда), а позже – привязанностей. Важно их как можно скорее сублимировать, иначе потом придется действовать жёсткими методами, то есть резать по-живому. Не хочу!

Я улыбнулась красиво. Прекрасно умею это делать. Потом слегка склонила голову в знак приветствия. И… вернулась к своей подруге. Знаков внимания с моей стороны достаточно. Дальше Ваш ход, господин Карамазов.

Яна что-то говорила. Я слушала её рассеянно, краем глаза наблюдая за Глебом. А он не спешил. И тогда я снова посмотрела в его сторону. Он, словно ощутив на себе мой заинтересованный взгляд, направил свой навстречу. И снова – грань сомнения между нами. Он обдумывал, как поступить. Я поняла, что так играться можно долго.

Всё решил случай.

Звон разбитого бокала и последующая за ним брань. Я невольно перевела взгляд. И натолкнулась на другие знакомые мне глаза. Серые, большие и испуганные, они смотрели так, словно боялись жить. И увидев меня, потянулись тут же, ища спасения.

– Это Вы! – закричали глаза. И руки безмолвные, просящие о помощи, вскинулись прямо ко мне.

Девочка бросила поднос, который держала, и буквально побежала ко мне. Я резко встала.

– Есения!

Не узнать её было невозможно.

Она остановилась буквально в двух шагах, не смея приблизиться. Она ждала моей реакции.

– Что ты тут делаешь? – спросила я.

И снова, снова совершила ошибку!

Теперь уже нет смысла их считать. Я ступила одной ногой на неверный путь. У меня ещё есть шанс сойти. Но девочка, просящая о помощи именно меня!.. Почему только именно меня?

Через весь зал к нам спешил её отчим. Теперь его уже ничто не останавливало. Он шёл за своей жертвой.

– Есения, идём!

Она отпрянула от него, глядя широко раскрытыми глазами. Неужели её глаза могут стать ещё больше? Стоит лишь поселиться в них страху. Он просто чудеса способен сотворить с тем, кем управляет! Но Есения…

Мне стало жаль её.

Я снова – плохой психотерапевт.

Даже здесь в такой обстановке под рюмкой водки не могу расслабиться. Так кто же я есть? Терапевт или женщина? Только что с вожделением смотрела на мужчину, а сейчас готова его растерзать, лишь бы он не приближался к этой девочке, не пугал её так сильно, как мог. И что такого может происходить между ними? Я теряюсь в догадках.

Вдруг меня осеняет. Девочка несовершеннолетняя в ночном клубе с подносом в руках! Она, что, здесь работает? Яна говорила что-то про стриптиз. Подросткам такое разрешается?

– Есения, идём со мной! – требовал Глеб. Голос звучал спокойно, и он явно сдерживал себя. Но Есения протестовала.

– Нет! – воскликнула она. – Я никуда с тобой не пойду!

– Есения, не глупи. Идём. Здесь тебе нечего делать.

– Ах, вот как? – она бросила на него ненавидящий взгляд. – Ты же сам меня сюда притащил! Теперь хочешь увести?

Меня словно током прошибло. Этот человек привёл сюда девочку-подростка? В заведение, где полно пьяных лиц, алкоголя, а на десерт подают тщательно упакованный в коробочку с розовым бантиком стриптиз? Сюда он привел свою, как он называет её, дочь?

– Ты говоришь правду, Есения? – спросила я, не удержавшись.

– Да, – она лихорадочно закивала головой. – Пожалуйста, помогите мне!

– Но чем я могу тебе помочь? – я, действительно, не знала этого.

– Заберите меня! Увезите отсюда! Я больше так не могу! Этот человек… – она кивнула в сторону Глеба, – он надо мной издевается. Он… он… Я даже не могу рассказать всего, что он сделал!..

Она закрыла лицо руками. Плечи её затряслись. А потом внезапно кинулась ко мне. Я инстинктивно выставила вперёд руки, защищая свои границы. Но Есения пробила их и попала в мои объятия. Тогда я сломалась.

Обняв её и погладив по голове, словно ребёнка (а именно такой я её и воспринимала в эту минуту), я гневно посмотрела на Глеба.

– Что это означает? – строгим голосом, не свойственным мне, спросила я.

Он, сохраняя хладнокровие (надо отдать ему должное – он мастерски это делал), спокойно, делая акцент на каждом слове, произнёс:

– Девочка не в себе. Пожалуйста, отдайте мне её.

– Что значит «отдайте»? – возмутилась я. – Она для вас вещь, которую можно передавать из рук в руки?

– Я не это имел в виду. Отпустите мою дочь и… можете идти.

Ох, как меня задели эти его слова, пронизанные высокомерием! Он разрешает мне идти? А кто такой он есть?

Горячительное, всё-таки, подействовало. Я почувствовала кураж. И смелость – оборотную сторону медали за безрассудность.

– Вы утверждаете, что Есения – Ваша дочь? – я усмехнулась. – Насколько я знаю, это не так.

– Давайте не будем здесь выяснять отношения, – всё ещё достаточно спокойно сказал Глеб. Хотя глаза горели гневом, и он явно был не прочь меня им испепелить. – Есения – моя дочь, и я несу за неё ответственность.

– В таком случае можете Вы объяснить, как Ваша дочь оказалась в подобном заведении, имеющим значок «18+»?

– Я здесь работаю, – подняв голову, ответила Есения.

– Работаешь?! – ужаснулась я. – Как такое возможно?

– Глеб сам меня сюда устроил, – девочка продолжала давать показания против своего отчима. В моих объятиях пока безопасно. Но что будет после? Вряд ли он оставит всё, как есть.

– Значит, Вы устроили свою, как вы её называете, «дочь», работать по ночам в клубе? В качестве кого?

– Официантки, – снова ответила девочка.

Это, конечно, куда ни шло. Хорошо, что не танцовщицей гоу-гоу. И, всё-таки!..

– Подросткам не разрешается работать по ночам, тем более, в подобных заведениях, – напомнила я тоном дежурной воспитательницы. – Девочке всего шестнадцать лет.

– Через неделю семнадцать, – Есения взглянула на меня и даже чуть улыбнулась. – Вы поздравите меня с Днём Рождения? Не забудете?

Я не готова была отвечать на подобные вопросы. Не сейчас, девочка. Поговорим об этом в другой раз.

Глеб стоял напротив и не делал никаких попыток приблизиться. Но в то же время у меня было ощущение, что он держит ситуацию под контролем. И вдруг он совершенно другим голосом с появившимися в нём ласковыми интонациями сказал:

– Конечно, моя милая. Елена Евгеньевна обязательно тебя поздравит. Я напомню ей об этом.

И тут я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Интуиция не обманывает.

Его слова прозвучали непривычно опасно. Он словно предупреждал меня впредь держать дистанцию между ним и этой девочкой. И если я смею ослушаться…

А что он, собственно, может мне сделать?

Есения заулыбалась. Слёзы высохли на лице. Она отпустила меня и… пошла к своему отчиму.

Безумие какое-то! Я не верю своим глазам.

Она сумасшедшая?

А Глеб Карамазов, победно улыбаясь, и подняв вверх голову, смотрел на меня взглядом хищника, который поймал желанную добычу и теперь только ждёт удобного момента, чтобы начать её терзать.

Коршун! Очень похож.