– Скажи, а зачем ты продолжал со мной встречаться, если у тебя все серьезно с этой Ольгой планировалось?

– Именно потому, что серьезно, – отвечает он. И когда я хмурюсь, не понимая его объяснения, продолжает. – Она же не шлюха, чтобы я ее до свадьбы имел.

– Ну ты и сволочь, – выдыхаю ошарашенно.

Он был моим первым и единственным мужчиной. И то, в какое дерьмо одной своей фразой окунул…

– Уходи, – шепчу помертвевшими губами и глаза закрываю.

Не могу его видеть. Противно. От него противно. И от себя, что оказалась слабой и поддалась полтора года назад на красивые слова и искристые глаза.

Поверила, дурочка.

Теперь точно дурочка.

Слепая доверчивая дура.

– У тебя будет время подумать. Не руби с горяча, Вера. Я – лучший твой вариант. А если ты из-за кольца расстроилась, так куплю я тебе цацку. Можешь сама выбрать, пока я не вернусь.

Качаю головой, по-прежнему не поднимая ресниц. Если открою глаза, слезы не сдержу. А я не хочу его радовать тем, что он меня одной фразой растоптал.

– Уходи, – повторяю беззвучно и радуюсь, когда слышу удаляющие шаги.

Хорошо, хорошо, пусть проваливает.

Наощупь дотягиваюсь до дерева, упираясь в него для опоры, и сильно-сильно сжимаю зубы.

Держаться, Орлова, держаться!

Вот до дома доберешься и…

Жуткая боль прошивает низ живота, заставляя охнуть в голос и согнуться пополам.

Господи, только не это. Не так.

Мольбы остаются неуслышанными. Ежедневка оказывается бесполезной, а по ногам обильно течет.

Глава 8

Живот горит огнем, пальцы совсем холодеют. Перед глазами картинка плывет. И, судя по лихорадочному жару на щеках, скачет температура.

– Как же все не вовремя, – бубню под нос, неторопливо разгибаясь.

Нужно срочно решать, как выбираться. И по-хорошему минимизировать любые встречи.

Как не печально признавать, прав оказался бывший женишок: сидела бы дома, избежала бы многих проблем.

И оставалась все той же бестолковой клушей, которой пользуются для удобства?

Нет. Ни за что.

Я всё правильно сделала. И пусть Игнатов думает, что уболтал и красиво съехал, а я молча проглотила и смирилась… ну-ну. Еще посмотрим, кто кого.

Пусть я не ВИП-самка, но гордости от этого у меня не меньше. А месть – блюдо, принятое подавать холодным. Не знаю, что, не знаю, как, но я придумаю. И отыграюсь.

Подставлять вторую щеку, когда со всего маха огребла по первой, – нет, не мой вариант.

Так, аккуратненько выпрямляюсь, медленно выдыхаю, осматриваюсь. Единственное, что в этой кошмарной ситуации приходит в голову – поймать официантку. Женщина женщину всегда поймет, особенно, как не смешно, средний класс – средний класс. И очень рассчитываю, что поможет.

– Нет, тут ты не прав, будем еще думать… Э-э-э, Вера Владимировна? – знакомый голос со стороны тропинки заставляет вздрогнуть, отчего опоясывающая боль простреливает новым спазмом.

Прикусываю губу, чтобы не застонать, и упираюсь взглядом в Арского. Он стоит неподвижно и странно на меня смотрит. То, как быстро темнеет его лицо, пугает.

Прослеживаю, что так сильно заинтересовало или не понравилось, и мысленно матерюсь. Для сегодняшнего вечера я выбрала платье из плотной золотисто-бежевой ткани. К несчастью, оно оказалось с повышенной гигроскопичностью. В общем, произошедший со мной конфуз для нечаянного свидетеля становится очевиден.

Черт! Черт! Черт!

Не успеваю сориентировать и сообразить, что Виктор Алексеевич до встречи со мной с кем-то разговаривал, как число свидетелей возрастает вдвое.

– Вера? – из-за плеча Арского выглядывает Михайлов. – С тобой всё в по…

Господи, как же хочется взвыть, громко и протяжно, закрыть лицо руками и притвориться, как в детстве, что если я никого не вижу, то и меня тоже…

Но руки к сожалению, заняты. В одной держу сумочку, другой упираюсь в дерево. Без опоры пока никуда.

А бокал? Пустой бокал валяется в траве. Его я выронила, когда прострелил первый самый болезненный спазм.

– Всё нормально, – произношу несусветную чушь и прикрываю пятно на подоле клатчем. Уж лучше так, чем смотреть на два шокированных мужских лица.

– Ага, нормально, я заметил. Только еще пять минут, и ты в обморок грохнешься, – выдает Арский, перед этим смачно выматерившись. – Это Игнатов сделал?

Не понимаю, каким образом он связывает одно с другим, потому не отвечаю. Да, с Иваном мы разговаривали, но случившееся со мной – обычная физиология. Надеюсь. И вообще… мне бы домой поскорее.

К слову, руководителю «Балтстройинвест» ответ и не требуется. Скинув пиджак и укутав меня в него, как ребенка, он протягивает Михайлову вынутые из кармана ключи:

– Дим, подгони мою машину на заднюю парковку, – кивает в сторону живой изгороди. – А я пока Саныча наберу, чтобы нас выпустили через черный ход.

В отличие от мужчин, которые друг друга прекрасно понимают, я туплю. Саныч, задняя парковка, черный ход, бред. Неважно.

Главное, мне собираются помочь. Это…

Снова прикусываю губу. Теперь чтобы не разреветься от умиления. ПМС – мой злейший враг. Эмоции штормят, бросая из крайности в крайность. В этот период хочется то тихо ненавидеть всех до единого, то обнимать весь мир. Первое было чуть раньше, теперь топит вторым.

Поглубже заворачиваюсь в теплую ткань пиджака, радуясь, что он прикрывает мое тело до колен, спиной прислоняюсь к широкому стволу березы и делаю медленные вдохи и выдохи. Безумно хочется присесть или прилечь, чтобы стало полегче. Но не имея возможности, концентрируюсь на терпком мужском запахе с нотками корицы и мандарина, что исходит от одежды Арского.

Вкусный.

Сам же мужчина достает телефон и, в пару кликов нажав вызов, не отходит в сторону, а остается рядом. В сгущающихся сумерках его речь звучит отчетливо и так интересно, что… да, бессовестным образом заслушиваюсь.

– Здорово, Саныч. Да, у тебя… Конечно, без сюрпризов… Мне помощь нужна. Пусть твои архаровцы калитку откроют… Да, правильно понял, ту самую… Нет, не чтобы вынести труп Игнатова… Нет, не вру… Да, мля, Саныч, хватит шутить… Честно… Просто девушке помогаю… Да, хорошей… Нет, Маркову я не ворую… Верно, в жопу… Как скажешь… Всё. Хорош трепаться. Давай, набирай своим. Спасибо, брат. Увидимся.

– Брат? – повторяю предпоследнее слово, когда Арский, сбросив вызов, резко оборачивается и ловит мой взгляд.

Ну не про Маркову же и жопу в одном предложении уточнять?

– Друг. Очень хороший друг, – пожимает он плечом и круто меняет тему, фокусируясь на руке, которой я поглаживаю низ живота. – Ты как? Еще несколько минут продержишься?

Киваю. Конечно, продержусь, куда я денусь?

Я и столького от него не ожидала.

Ни от кого уже не ожидала. Знаю, нельзя всех под одну гребенку равнять, но поступок Игнатова резко пошатнул мою веру в людей в целом и мужчин в частности.

– Может, таблетки какие нужны? Обезболивающие?

Арский стоит рядом, но не касается. Нависает своим огромным ростом, но не пугает. Странно, когда во вставшем вверх ногами мире опорой кажется тот, кто совсем недавно вызывал презрение.

А может, наоборот, нет? И всё логично.

Просто не стоит возлагать на других больше, чем они могут дать. Тогда и разочаровываться не придется.

– У меня но-шпа есть, – вспоминаю, что перед выходом засовывала полупустой блистер в сумочку, – но воды нет. И… я шампанское пила, – киваю на валяющийся у ног бокал.

– «Газировки» было немного, да и время прошло. А воду я сейчас принесу. Никуда не уходи, – отдает команду и, не успеваю моргнуть глазом, исчезает в направлении ресторана.

Протяжно выдыхаю, опуская на минуточку ресницы, и стараюсь отрешиться от боли. Она неравномерная. То наливается силой, заставляя сжимать зубы, то отступает и дарит ложную надежду на завершение.

Звуки потасовки, а следом женский визг и гомон голосов, раздающиеся со стороны распахнутых дверей банкетного зала, заставляют вздрогнуть и выглянуть из укрытия.