В отличие от моего сбитого дыхания, он чувствует себя просто прекрасно. И не скрывает этого, сияя широкой улыбкой. Но меня больше радую руки мужа, которые не позволяют отстраниться и лишь теснее прижимают к горячему телу. Еще и узоры замысловатые на пояснице выводят.

– Решили устроить сюрприз, партизаны? – макушку опаляет горячее дыхание.

– Ну ты же рад? – ухмыляется Горин и мне подмигивает.

Вот же заговорщик фигов.

Хотя с таким точно можно ходить в разведку. Он своих не сдает.

– Я рад? – Витя приподнимает бровь. – Да нет, я счастлив. Это лучший сюрприз, какой мне могла сделать жена.

Лучший?

Морщу нос и улыбаюсь, вспоминая, с какими горящими предвкушением глазами запихивала все четыре полосатых теста в рюкзак. Ага, они у меня тут, рядышком.

Так что скоро проверим правдивость его слов.

– Василий Иванович, прошу меня извинить, но на сегодня встреча закончена. Семья превыше всего, думаю, Вы понимаете, – не разжимая рук, Арский поворачивается в сторону дивана у дальней стены, куда я до этой минуты не смотрела.

Ого, оказывается тут и Марков собственной персоной присутствует. И теперь сидит, и изучает меня внимательным взглядом.

Только как бы он не пыжился, его милой дочурке ничего здесь не обломится. Вскидываю подбородок и также прямо рассматриваю мужчину в ответ.

Кажется, он меня понимает без слов, потому что кивает и поднимается на ноги.

– Конечно, Виктор Алексеевич.

– И еще момент, – голос супруга звучит ровно, но жесткие нотки в нем улавливаются без труда, как и сталь в мимолетном взгляде, который он бросает в сторону Ольги, – пожалуйста, на переговоры не приводите с собой посторонних. Это лишь снизит вероятность успеха в наших совместных делах.

Еще один согласный кивок, рукопожатие, и гости вместе с Денисом отправляются на выход.

А я…

Я еле сдерживаю порыв, чтобы не придать Оленьке ускорение пинком под зад.

И нет, я не бешеная истеричка. Это гормоны шалят. Ага.

– Я целую секунду думал, что ты развернешься и сбежишь, – поправив свалившийся мне на глаза локон, Витя, сканирует меня внимательным взглядом.

Мы сидим в его кресле. Точнее, Виктор в кресле, а я у него на коленях. И словно насыщаемся близостью, восполняя пробелы тех дней, когда были вдали друг от друга.

– Вот еще, – фыркаю, никуда я не денусь. У нас же с тобой сделка. Забыл?

– Не забыл, – улыбается, подушечками пальцев скользя по бровям, скуле, губам. – А если бы не она?

Морщу нос.

– У меня есть твоё кольцо со словами.

– И ты в них веришь?

– Я тебе верю.

– И то, что я тебя люблю, знаешь?

– Чувствую, – киваю. – Что тебя волнует, Вить?

Заглядываю в темно-серые глаза, где переливается гремучая смесь эмоций. Не спокойный он совсем. Ох, какой неспокойный.

– Не хочу, чтобы между нами оставались тайны.

– И? – хмурю брови.

Неужели снова что-то случилось?

Придерживая меня одной рукой за спину, второй Арский тянется к верхнему ящику стола и достает знакомый договор.

– Читай.

Читаю.

И чем дальше скользит по строчкам мой взгляд, тем шире становится улыбка.

– Ви-тя, это не тот текст онли-сделки, который ты мне озвучивал, пытаясь запугать, – прищуриваюсь спустя пятнадцать минут.

– Ну да… немного не тот, – кивает супруг с серьезным видом.

– Совсем не тот, – упорствую. – Это обычная доверенность на возможность представлять мои интересы во всех инстанциях, пока идут суды над Игнатовыми.

– Угу.

– В чём подвох? – смотрю на натянутого струной мужа.

– Ни в чем, – звучно выдыхает и заключает мои щеки в «чашу» из своих ладоней. – Я просто хочу, чтобы ты знала, что ничего мне не должна. Абсолютно ничего. Понимаешь?

– Понимаю.

Вновь тону в его глазах.

И обожаемом сочетании аромата мандарина и корицы.

– И я не обираюсь ничего от тебя требовать. Ясно?

– Ясно, – вытягиваю губы трубочкой, чтобы так сильно не улыбаться. – Значит, буду просто тебе доверять, просто любить и… – вытаскиваю из рюкзака четыре разных теста на беременность и выкладываю их поверх «договора», – просто рожать наших детей.

Оказывается, иногда и у мужчин пропадает дар речи.

Зато в этот момент очень громко говорят их глаза, которые смотрят на тебя, как на сокровище.

Громко говорят их губы, которые дарят самую светлую и счастливую улыбку на свете.

Громко говорят их руки, которые, чуть подрагивая, накрывают совершенно плоский еще живот.

Громко говорит их сердце, которое сбивается, а после начинает биться с твоим в унисон.

Счастье любит тишину.

Я точно знаю…