– Ну что, лепила грёбаный, дышишь ещё?! Ты овцой-то не прикидывайся, слышал я от братвы зоновской, как они тебя доктором Менгеле называли и про то, как ты со своим подельником забугорным над корешами нашими експирменты разные ставил! Не знаю, что ты там Лихому втёр про то, как двоих наших палёным пивом на тот свет спровадил (с чего бы это он тебя в живых держит?), но даже если он тебя отпустит, далеко ты от нашей малины всё равно не уйдёшь! Это я, Шрэк, тебе гарантирую!
Потом здоровяк повернулся к Французу и, буравя его злыми автоматными зрачками, бесцеремонно пихнул коленом в бок:
– Ну что, доходяга, очухался!? Или кайфуешь ещё? Это я тебя приложил вот этим вот!
И сунул ему под нос огромный волосатый кулачище, на котором красовалось сине-зелёное полукружье солнца, лучами упирающееся в «Магадан 2010». Похоже, Шрэк писал на самом себе летопись своей судьбы.
– Подлюка, двоих чуваков моих тодысь, на пикете, замочил, не успел я отлить в сторонке! – дыша невыносимым перегаром, навис он над своим врагом, и пригрозил: – Ещё побазарим с тобой. Лично я тебе твои же собственные потроха выну и тебе же их и скормлю!
Француз понял, что хоть власть у Шрэка в банде невелика, но намерения у него самые определённые, и что он, если надо, готов «рискнуть здоровьем» и стать поперёк своему пахану.
– Шрэк, тебя к шефу! – прошепелявил в комнату беззубый, довольно молодой и смуглый охранник.
– Сейчас, сейчас! Передай ему, Горбушка, что сей момент буду! – нехотя оторвался от пленников бандит. Дверь комнаты закрылась, снова проскрежетал замок, и в комнате повисла тягостная тишина…
– Слышишь, парень, слышишь? Ты как там, пришёл в себя? Как тебя зовут-то? – услышал Француз слабый голос соседа и, с трудом разлепив ссохшиеся губы, назвался.
– А правда, что ты двоих крутых навечно успокоил? Зря ты так, Француз. Насилия надо избегать. Оно до добра ни человека, ни человечество ещё никогда не доводило! – стал укорять его сосед.
– Кто бы говорил, – парировал Француз, – не тебя ли этот отморозок «доктором Менгеле» сейчас назвал? Ты хоть с виду и скромняга, а сам, видать, фрукт ещё тот. Не хотел бы я беспомощным в твоих крысиных лапках оказаться. Ты, небось, с Божьей проповедью о терпимости, не задумываясь, все мои кишки живьём пересмотрел бы!
– Вообще-то я вирусолог, – гордо заметил сосед, – меня в Зоне, кстати, Вирусом зовут. Меня вирусы интересуют и мутации. Мутации в Зоне гипертрофированы. Здесь бескрайнее море материала по этой теме. Хотел, вот, опыта поднабраться, докторскую защитить, в медицинском мире имя себе сделать, а что получил?! Гордыня всё! Теперь её плоды пожинаю. Своё-то имя потерял, о каком уж медицинском говорить? Сгину здесь, как ненужный червь…
Снова заскрежетал замок, и зашёл уже знакомый им Горбушка с заношенным плотницким ящиком в руках. С важной физиономией благодетеля он широким жестом отомкнул руки Француза, достал две битые эмалированные кружки с дымящимся кипятком, два бич-пакета сухой лапши, по ложке и по паре галет:
– Нате, хавайте. Про чай-компот не спрашивайте. Вы и этого не заслужили. Была б моя воля, я бы вам одного стрихнина насыпал бы.
После чего ушёл с гордо поднятой головой. У Француза от шрэковского «подарка» на вчерашней лесной разборке ещё кружилась голова и подташнивало, поэтому он отдал «щедрый» бандитский обед доктору.
– Ну всё, – предрёк Вирус, облизывая ложку. – Жди от Лихого «с вещами на выход».
– А что он за личность? – поинтересовался у него собрат по несчастью. – Много я уже слышал в Зоне про него. Ты его хорошо знаешь?
– Да не так, чтобы уж очень хорошо, – вздохнул доктор, – но достаточно, чтобы представлять, что он с нами сделает… У него до Зоны по жизни три длинные ходки на тюремскую зону были. В законе. Коронован в Норильске. Сам Саша Север рекомендовал его. А потом он со своими корешами зону так подмял под себя, что барин перед ним на бровях ходил, в рот заглядывал, советовался с ним по своей службе и правиловки воровские вершить не мешал. В общем, «по понятиям» жизнь там Лихой устроил. Ну, а в воровском мире его за это и зауважали. Человек он умный, но очень жестокий. Авторитетов для него нет. Ещё по малолетке загремел за то, что родителя своего, как кабана в бойне, пером расписал. Второй рот ему от уха до уха «нарисовал» и кишки все выпустил! Видишь ли, подзатыльник ему отцовский за пьянку не понравился! Так вот, даже видавших виды оперативников от вида трупа стошнило. После этого случая к нему погоняло «Лихой» и приклеилось… Обид не прощает никому и никогда. Не щадит ни своих, ни чужих. За свой авторитет людей, сколько надо, в крови утопит. Сюда, в Зону отчуждения, через это со своими дружками и рванул. После третьей ходки на зону Лихой решил завязать с деньгами неправедными, игровым бизнесом заняться. А потом, я слышал, с местным прокурором они этот бизнес и не поделили. Дело-то уж очень прибыльное. Начальник его игровые клубы по закону бомбить стал и помещения отнимать да на своих людей оформлять. Ну, а Лихой договорился о встрече, покаяться, мол, а сам за сутки, где только мог, свои стволы схоронил и братка прокурорского, тоже начальника в полиции немалого, что на встречу явился, расстрелял вместе со всей его командой. После этого ему самому, вроде, только в петлю и осталось. Но такая доля не для Лихого! Он ещё в дамки большие намеревается выйти. Думаю, если так дальше пойдёт, так и в политику двинет. Этот участок Зоны теперь под ним, тут он – «хозяин тайги». Я слышал, что даже с местной администрацией и вояками у него какие-то свои большие дела… Лихой свой интерес нигде не упустит. Если сталкеры сюда когда и суются, то только по его разрешению, а улов обязательно пополам! Как-то один из гостей решил его надуть, «мамины бусы» припрятать, а ему туфту втереть, что помельче. Так потом месяца три другие гости этого бедолагу наблюдали на дереве, привязанного высоко над дорогой вверх ногами и с теми самыми «бусами» во рту! Пока вороны его не склевали… Я тебе точно говорю, живьём он нас со своей малины не выпустит. Но, мало того, правиловку ещё устроит показательную и жестокую, чтоб другим «героям» неповадно было!
– Ну, а сам-то ты как в Зоне оказался? И чем этому ухарю насолил? – удручённо поинтересовался Француз.
– Да вот, в Новосибирске, в Академгородке, студентам преподавал «Генетическое разнообразие калицивирусов человека», – печально продолжил Вирус, – там, в научных экспедициях, понемногу наскребал материал на докторскую по вирусологии Сибири и Дальнего Востока. Эх, лучше бы там и оставался! Чёрт меня дёрнул послушать этого шведского вирусолога Рудольфа Андерссона! Мы с ним как-то в Москве на конференции пересеклись, там и сдружились. Он от Европейской Академии наук и от какого-то НАТОвского военного института грант получил на селекцию живых тканей с заданными характеристиками с целью ускорения их регенерации. Тема для военных очень актуальная. Для лечения ранений. Ну, в общем, не всё ты поймёшь. Ну и мне наобещал золотые горы и радужные перспективы. Когда нас на здешнюю землю военным вертолётом доставили, мы тут же под бандитский огонь попали. Охрана быстро погибла, а вертолёт слинял… Спасибо местные вояки, долговцы, по-моему, нас отбили. Медсёстры наши наёмные с ними ушли. А мы с Андерссоном в лабораторию добрались кое-как сами. Благо, до неё километр оставался. Этот забугорный говнюк сразу прочухал, что в Зоне запросто можно жизни лишиться. Поэтому, когда европейцы с хохлами через тройку месяцев после нашего прибытия спецоперацию затеяли, так он со всеми нашими материалами и наработками к ним втихаря свалил. А меня бросил. Результатов с собой на десятку докторских увёз, гнида шведская. А я вот теперь в этой самой лаборатории на территории Лихого в качестве бесплатного доктора гнить должен до самой смерти… Решился я, с недельку назад, следом за своим шведским коллегой чухнуть из Зоны, пожитки свои ценные собрал, артефактов хороших несколько штук, что мне сталкеры за медуслуги подогнали, документы, деньги и, самое главное, регенерирующий эликсир. Глубокие порезы за сутки зарастают! Моя работа! Я его по капле целый год из живого зоновского материала нарабатывал. Внешне напоминает пиво, желтоватый и, если встряхнёшь, пенится. Назвал «Слёзы жизни». Так захотелось… Так вот, чтобы его на Периметре охрана «не вычислила», слил в полторашку из-под пива. Позавчера, не успел я из лаборатории выйти, как друзья от Лихого пожаловали к ихним раненым меня сопроводить. Тут не откажешь! Так эти придурки, когда я на привале задремал, сидор мой обшмонали, бутылку из-под пива, то есть эликсир мой, нашли и хлебанули хорошенько. Двух минут не прошло, начались у них понос, рвота и рези. Да такие, что они своими ужасными воплями всех мутантов в округе пораспугали. Один в судорогах за полчаса умер, сердце не выдержало, а второй, после него, меня хотел застрелить, да сам застрелился. Я уже и не знал, что делать, впервые в такую переделку попал. Я ведь не вояка, как все вы… Хотел поскорее уйти оттуда, да тут Шрэк подоспел, на пикет свой откуда-то возвращался. Увидел трупы своих корешей, меня хорошенько отделал и к Лихому доставил. А потом и тебя, после твоей разборки на пикете, на правиловку сюда же притащил. Пахан ихний нас с тобой поправит! У того не заржавеет. Видно, недолго ждать осталось…
