– Жуть… – содрогнулся Француз, так как вновь живо припомнил, как чудом ушёл от них на болоте. Да и то, вероятно, благодаря только Коле Рифлёному. Царствие ему небесное… И вот ещё одну новость услышал он о том, что Зона делится на разные миры. Не слышал раньше такого…

– Так вот… – продолжил свой рассказ баро. – Ксения, когда общалась с Танюшкой прошлым летом, лично убедилась, что та совсем не простая. С Зоной общается… И мутантов понимает. Без слов… Не знаю, как это объяснить… Вот, например, Милка бабке рассказала, что кто-то из мутантов, когда Танюшка родилась, на порог ей «петлю Мёбиуса» принёс! Как тебе такое? За такой артефакт мы бы весь табор смогли озолотить. А у нас до этого только Клементий мог с Зоной общаться. Мы, благодаря ему, как у Христа за пазухой тут жили. И вот Ксения ещё немного Зону чувствует. А Танюшка этот дар Божий, видать, от прадеда переняла. Поэтому и встретили мы так её. Она теперь надежда нашего табора на счастливую жизнь здесь. А то после смерти баро нашего мы совсем обнищали. И людей всё чаще теряем…

Закончив своё грустное повествование, Роберт позвал того молодого цыгана, что Француза у дуба лечил от ожогов, и поручил ему отвести гостя в свободную землянку.

В новом помещении хоть и было чисто, но сильно пахло затхлостью и пылью. Однако Француз был и этим доволен. Спокойно отоспаться, помыться и привести себя в порядок… Об этом в Зоне чаще всего приходилось только мечтать. В предоставленном жилье ему удалось и ванну с горячей водой принять, и постираться. Правда, ванна у него была гораздо проще, чем у баро, стальная и немного ржавая. И вместо шампуня – хозяйственное мыло. Но это уже были мелочи…

***

Четыре дня Лёха провёл в гостеприимном таборе. Его заботливо лечили, кормили, в каждом доме были рады угостить душистым травяным чаем, в который местные вместо лимона нарезали дольки яблок. Многое гостя в быте цыган удивляло, но он на расспросы не решался… На второй день своего пребывания гостю, наконец, удалось разжиться в хозяйской оружейке АКС-74У с двумя магазинами и тремя сотнями патронов, да ещё, к большой радости, нашёл в старых разнокалиберных россыпях пятьдесят три патрона к своей беретте. А, уж потом только он дал себе волю расслабиться.

По вечерам допоздна пил кагор с брынзой у Роберта и играл с его друзьями в лото… Те, за игрой, по-свойски общались с ним и всегда очень эмоционально и шумно реагировали на свои промахи, бесконечно подтрунивая друг над другом, отчего с ними было как-то легко и весело… А днём он играл с пацанвой в футбол и регулярно навещал Танюшку, которая находилась у своей прабабки под строжайшим присмотром. Девочка всегда была несказанно рада «дяде Лёсэ», как родному. От всего этого Француз порой чувствовал, что ему не хочется уезжать из табора…

Наутро пятого дня гость проснулся в своей постели от какого-то яростного спора у порога землянки. Ругались на цыганском Ксения и Роберт. Что они не поделили, Француз не понимал, но что спор касается его, было ясно, как божий день… Наконец, дверь в его землянку с визгом распахнулась, и к нему влетели разъярённые спором гости:

– Вот скажи, брат, – обратился к сталкеру баро, – тебе золотого слитка хватит за то, что Танюшку к нам привёл?!

– Какого слитка? – опешил Француз. – Да успокойтесь вы! Не надо мне ничего.

– Надо, касатик. Надо! – обратилась к нему, как к наивному ребёнку, рассерженная старуха. – Только, не золото, конечно. От него зло только одно. А вот кое-что намного-намного получше. Кольцо Судьбы, например.

– Что-о-о? – не понял гость.

– Я говорю, Кольцо Судьбы! – как глухому, прокричала бабка. – Это похлеще всех твоих артефактов на свете будет.

– Вот видишь, тётя Ксения, он и не понимает даже! Зачем оно ему? Давай лучше золота дадим. Ну что ты со мной делаешь? Смерти моей желаешь?! – взмолился бабкин племянник.

– Я в таборе самая старая. Усохни! – рявкнула Ксения на баро. – А ты всего лишь избранный табором. Надо отдать ему это кольцо! Я уже знаю, что это его судьба. А он как-то и нас спасёт… Не знаю, где и как. Но спасёт… И Танюшка, когда ей вчера кольцо показывала, сказала, что дяде Лёше его надоть отдать. Понятно тебе, бестолковый?!

Удивительно, но аргумент бабки насчёт мнения Танюшки мгновенно обезоружил Роберта, и он сдался. Лишь горестно опустил плечи и, махнув безнадёжно рукой, удалился из землянки:

– Отдавай, тётя Ксения, раз так надо.

Бабка бережно развернула перед сталкером на ладони белую тряпицу, и перед его взором предстало ярко-зелёное, с мраморным рисунком, каменное, отполированное до блеска колечко, внутри которого была видна какая-то загогулистая золотая надпись.

– Вот оно! Наша величайшая ценность! Больше двух тысяч лет ему. Тебе вручаю… Береги его и никогда – слышишь, никогда – не снимай! Снять его можно только один раз. В тот момент, когда будешь решать Судьбу…

– Может, не надо мне его? Зачем такой дорогой подарок? – оробел Француз. – И, что там написано внутри?

– Ты глухой али как? – возмутилась старуха. – Слушал только что или нет? А написано там на древнем нашем языке, на санскрите: «Кольцо Судьбы». В те времена семья наших предков уходила из Индии в поисках лучшей доли, старейшина нашего рода кольцо это главе уходящей семьи отдал в дорогу на счастье, на счастливую судьбу… Вот оно с тех пор и кочует по всему миру с нами, и передаётся только по наследству. И именно в нашем таборе, не помню сколько времени… Кстати, у тебя предки тоже цыгане были. Знаешь об этом?

Лёха, хоть и слышал об этом от отца, лишь пожал плечами. Затем, обречённо вздохнув, бережно взял с тряпицы дорогой подарок и одел его на левый безымянный палец, как велела старуха…

– Женили… – еле слышно, будто самой себе, довольно пробормотала та.

А Француз вздрогнул от её слов, потому что осознал, что сделал в данный момент что-то крайне непростое, возможно, действительно судьбоносное…

После завтрака баро ещё раз поблагодарил сталкера за спасённую девочку, напомнил беречь кольцо и предложил отправляться в дорогу.

Сборы были недолгими. Уточнив с баро свой путь к Бункеру, отбывающий уложил в РД продукты, которыми одарила его жена хозяина, а также свои личные стиранные и аккуратно свёрнутые вещи. После этого, обвешавшись амуницией с противогазом, дарёными артефактами, оружием и боеприпасами, присел на дорожку вместе с провожающими… После минуты молчания он обнял баро, чмокнул в щёку довольную бабку, расцеловал Танюшку и двинулся в путь…

За пределами цыганского лагеря, на тропе, что увела его за километр от холма, гость табора почувствовал за спиной едва уловимое движение и, резко повернув в ту сторону автомат, никого не увидел, а лишь тут же услышал властное:

– Не стрелять! Свои!

«Вот это маскировка-а-а!» – поразился про себя Француз. Перед ним всего в двух метрах стоял ствол дерева, и увидеть на его фоне вооружённого и тщательно замаскированного охранника лагеря он не смог! Это был тот лопоухий цыган с пулевыми отверстиями в оттопыренных ушах, на которого он обратил внимание ещё в день своего прибытия за праздничным столом.

– Что, старуха в самом деле отдала тебе наше родовое кольцо? – с негодованием кивнул цыган на подарок у сталкера на руке. – Сумасшедшая. Просто чокнулась совсем.

– Настаивала. И что мне было делать? Выкинуть его? – обратился к охраннику цыганского лагеря сталкер.

– Выкини, если помереть самой жестокой смертью хочешь, – загадочно ответил тот. – Хотел было грохнуть тебя, чтобы ты не унёс с собой кольцо нашего народа. Да боюсь проклятие нажить на свою голову да на всех своих потомков. Неизвестно, что там старуха с ним нашептала и чем потом расплачиваться придётся…

Лёхе хотелось сказать, что, на его взгляд, уж слишком цыгане накручивают страстей вокруг самой заурядной вещи, но смолчал.

– Ладно. Топай, – с явной неохотой предложил ему цыган, и в интонации его напутствия явно ощущалось, что «грохнуть» гостя он, возможно, ещё не передумал… С некоторым мандражом сталкер повернулся к нему спиной и, ожидая возможного выстрела, отправился с таким вот загадочным цыганским благословлением к Бункеру…