Литмир - Электронная Библиотека

Александр Буховцов

День Черного Солнцеворота

Глава 1. “Разрыв-трава”.

По дороге шел огромный лось, проваливаясь по колено в черную, жирную грязь. На длинных бурых шерстинках, покрывавших его бока, повисли капли дождя. Широкие ветвистые рога царапали повисшие низко дождевые тучи. Справа и слева от дороги рос густой еловый лес. На нижней ветке гигантской ели сидел черный ворон, размером с откормленного гуся. Он опустил промокшие крылья и открыл черный клюв. Длинная перьевая борода свисала под клювом. Ворон уставился черными глазами на лося.

– Сиди смирно, – сказал ворону низкорослый широкоплечий человек, сидевший верхом на лосе. Спина человека выгнулась и застыла горбом, черная редкая бороденка торчала в стороны, длинные мокрые волосы свисали из-под меховой облезшей шапки.

Ворон закрыл клюв и расставил крылья в стороны. Горбун направил на него конец длинной кизиловой палки, украшенной резным изображением змея. Лось остановился, нагнул голову, показывая ворону большие рога. Черная птица напрягла шею и выдавила гортанное, скрежещущее карканье.

– Покаркай еще, карагач старый! – горбун замахнулся палкой.

Ворон присел, взмахнул мощными крыльями и поднялся в воздух. Горбун закрылся руками защищая голову, но ворон и не думал нападать. Он полетел над лесом, громко хлопая крыльями.

– Нажрался падали, еле взлетел, – сказал горбун, глядя ему вслед. – Чего встал? Пошел! – Он ударил палкой лося по рогам, и тот медленно побрел по дороге.

Пахло прелой листвой и мертвечиной. Справа от дороги, между елями лежали гниющие тела в ржавых изрубленных кольчугах. Лисы, пирующие на почерневшей плоти павших воинов, повернули окровавленные морды, провожая злыми глазами лося и горбуна. На месте боя ярко-белые цветы ковром устилали землю, щедро пропитанную кровью.

– Ярые белянки любят кровь человеческую, жируют на ней. Ишь как расцвели, – пробубнил горбун.

Лось остановился, затряс головой, задвигал боками, отряхивая дождевую влагу.

– Скотина! – горбун ухватился за рога, стараясь не упасть в грязь.

Просушив шерсть, лось потянулся мягкими губами к еловой ветке, нависшей над дорогой, ухватил ее, потянул в бок, оторвал и начал жевать, безразлично посматривая по сторонам.

– Пошел! Мы так до ночи не доедем! – горбун ударил лося палкой. – Жаль, что у тебя нет крыльев. Лучше бы вместо рогов выросли орлиные крылья. Полетели бы над лесом. Сверху далеко видно. Помню, стоял я на высокой скале на берегу Темного моря, в земле тавров. День был погожий, солнечный. Далеко видно… Море называется Темным, а вода в нем синяя как небо и блестит под лучами солнца, – горбун зажмурился и улыбнулся.

Лось нехотя сделал шаг и снова остановился.

– Пошел, говорю! – крикнул горбун и огрел его по крупу.

Лось побежал, высоко задирая ноги, но вскоре снова перешел на шаг. Впереди горбун заметил движение. Ему показалось, что по земле катается зверь с блестящей, лоснящейся шкурой. Подъехав ближе, он увидел, как сотни серых гадюк сплелись в клубок. Их чешуйчатые тела выкручивались и свивались в танце продления жизни. Гадюки громко шипели. Их длинные раздвоенные языки улавливали запах партнеров по танцу. Над верхушками елей раздался шорох и хлопанье сотен крыльев. Большая стая красноклювых аистов кружила над гадючьим клубком. Один за другим аисты садились на край дороги. Сложив крылья и смешно двигая красными ногами-ходулями, птицы подбегали к извивающемуся клубку, хватали клювами гадов и спешно проглатывали. Серые гадюки, опьяненные любовной игрой, не замечали опасности.

Горбун чертил кизиловой палкой круги и загогулины в воздухе, приговаривая: «Оберег творю, свою защиту тку. От глаза дурного, от видения злого. От болезни злючей, от беды колючей. От несчастья страсти, от лихой напасти. От врагов свирепых, от раздоров крепких. От проклятья и порчи, от крови и желчи. Великую силу сотворяю, свое тело от несчастья закрываю. Соль в глаза, соль в глаза, соль в глаза».

Аисты истребили большую часть гадюк. Уцелевшие гады расцепились и поползли в чащу, спасаясь от неминуемой смерти. Наполнив желудки, аисты расправляли крылья, щелкали клювами, чистили перья.

– Пошел, пошел! – горбун бил лося каблуками зеленых сафьяновых сапог.

Сохатый тронулся с места, ускорил шаг, перешел на бег, но через пол версты снова остановился.

– Аист – злая птица, а ты встал рядом с ними как вкопанный. Аист истребляет полезных животных: гадюк да лягушек, червей да ужей. Подлетит к человеку, ударит красным клювом в глаз, как копьем, пробьет голову и конец. А ты рот раскрыл и смотришь…

Лось затряс головой, отгоняя мошек.

– Нет? Что нет? Не стоял, раззявив рот, или аист – неопасная птица? Что ты головой мотаешь?

Лось с тоской посмотрел по сторонам в поисках горькой еловой веточки, но в этом месте деревья росли далеко от дороги. Горбун потянул за правый рог и огрел лося палкой. Нехотя переступая ногами, сохатый сошел с дороги и пошел по высокой траве к деревьям. На отдельно стоящей осине, в крепкой пеньковой петле качался на ветру висельник. Черный язык вывалился из открытого рта, светлые волосы трепетали на ветру, глаза заволокло белесой мутью, один лапоть слетел с ноги. Горбун заставил лося подойти вплотную к мертвецу, встал ногами на лосиную спину и кривым ножом перерезал веревку. Висельник упал на мягкую влажную землю. Горбун ловко спрыгнул и, ударив лося ногой под колено, заставил лечь на землю. Сохатый принялся есть траву, не обращая внимание на лежащий рядом труп. Горбун взял переметную суму, вынул из нее глиняный горшочек с крышкой и поставил его рядом с висельником.

– А ведь мог и не заметить… – бормотал горбун, – чуть не проехал мимо… И ты, – он ударил лося ногой в бок, – не подсказал мне, что рядом висельник. Какая удача…

Он присел на корточки, отрезал почерневший язык мертвеца и положил в глиняный горшочек. Затем вспорол висельнику живот, вынул печень, осторожно отделил желчный пузырь и тоже положил в горшочек. Горбун вытер руки и нож о домотканую некрашеную рубаху висельника.

– Закопать нужно… – бормотал он. – Сниться будет… Будешь ко мне во сне приходить? Знаю, что будешь.

Ножом и руками горбун вырыл неглубокую яму, спихнул в нее труп и присыпал землей.

– Мать сыра земля, прими тело мертвое, оплети корнями травяными, спеленай корнями древесными, омой дождевой водой, скрепи стужей морозной, изгрызи червями могильными, не выпускай его душу до конца времен, – сказал горбун и трижды дунул на могилу.

Обтерев руки травой, он закрыл крышкой горшочек и положил в переметную суму.

– Двинем дальше, – сказал горбун и взгромоздился на лосиную спину.

Лось подошел к дороге, осторожно погрузил в грязь правую переднюю ногу, постоял в задумчивости, затем левую, и снова постоял, думая о чем-то. Горбун потерял терпение и ударил палкой сохатого.

– На этот раз она будет мною довольна… Я везу ей подарки. Много подарков. Желчь висельника… Какая удача. Интересно, кто его повесил? Оттуда ехал, его здесь не было. Или я не заметил…

Дождь усилился. Одежда горбуна промокла насквозь, и он дрожал от холода. Мерно ступая, лось прошел несколько верст, остановился и повернул голову влево. Горбун скосил глаза и увидел невдалеке, на краю леса, большую раскидистую яблоню, увешанную крупными красными яблоками. Под яблоней сидел огромный еж, больше трехлетнего кабана. Морда, грудь и мягкое пузо ежа обросли седой шерстью. Он сидел, расставив в стороны задние лапы, а передними держал спелое яблоко. Еж откусывал большие куски и с хрустом пережевывал, из пасти тек сок и слюна. Съев яблоко, он навалился на яблоню колючей спиной, уперся задними лапами в землю, и качнул дерево. Плоды градом застучали по земле. Он лениво нашарил лапой яблоко, упавшее рядом, и принялся есть. Большой черный нос ежа непрерывно шевелился, а маленькие глазки слепо смотрели на мир. Горбун потянул за левый рог, лось сошел с дороги и пошел к яблоне.

1
{"b":"909666","o":1}