— Только если хорошее, — тихонько согласилась я.

Я уперлась руками в его грудь, но не отталкивала. Наоборот, словно готовилась вцепиться и держать. А он обнимал, чуть покачивая. Меня обволакивало тепло как снаружи, так и глубоко внутри.

Да, пожалуй, это будет хорошее воспоминание.

Я смотрела Генри в глаза, а он улыбался. Просто, по-доброму, будто и не замышлял ничего дурного. Не только сейчас, но и вообще никогда. Поднял руку, погладил меня по щеке. Ощущение показалось очень знакомым, хотя такого со мной до сих пор точно не случалось.

И тогда я сделала очередную глупость. Потянулась за поцелуем. А Генри приложил палец к моим губам, наклонился и прошептал мне на ухо:

— Нет. Не сегодня.

Глава 43

Я попыталась вырваться и сбежать. Не думала даже, что это моя комната и логичнее было бы просто выставить Лавьера вон. Мне хотелось под землю провалиться, и как можно скорее.

Отлично, Мира! Ты поздравила сама себя! И забыть это вряд ли удастся. Если ему до сих пор каким-то чудом не доставало поводов тебя дразнить, то теперь точно хватит до самой смерти.

Полезла к нему целоваться, хотя знала, что это очень плохая идея? И ведь знала, совершенно точно.

Только сама не понимала, что на меня нашло. Не смогла остановиться, будто от этого зависела вся жизнь. Решила быстренько Тайлера заменить? Почувствовать себя желанной?

А Лавьер даже не захотел. Да что там, про чувства-то речь и не шла, он даже попользоваться не захотел! Какой позор…

Осознание собственной никчемности и очередного провала накрыло меня с такой силой, что, показалось, даже нашу связь на какое-то время перебило. Мой собственный ужас был сильнее всего, что я могла в тот момент получить от Лавьера.

Генри меня не отпускал. Наоборот, чем больше я вырывалась, тем сильнее прижимал к себе. И от этого мне становилось только противнее. Вот-вот снова разревусь перед ним, как последняя дура. Чтобы уж наверняка понял, как сильно меня обидел его отказ. Или — что еще хуже — чтобы он из жалости передумал и великодушно ответил мне взаимностью. Стихии и Мрак! Спасибо, что хоть молчал, ни одной дурацкой шуточки не высказал.

Я же, как обычно, заткнуться не смогла:

— Пожалуй, тебе в другую спальню.

Лавьер тяжело вздохнул:

— Не думай об этом. Я все решу.

— Что решишь? — опешила я, ожидая какого угодно ответа, но не такого.

— Все, что может нам помешать.

— Избавишься от Эммы? — Я криво усмехнулась. Плохая же шутка.

— Избавлюсь от Эммы.

— С удовольствием посмотрю на реакцию твоего отца и императора.

— Мира, — прижался он своим лбом к моему, — мне давно наплевать на реакцию кого бы то ни было. Я все решу. Подожди немного.

Подождать? Мы сейчас что, всерьез обсуждаем наши невозможные отношения? Я даже дергаться перестала. Да какой смысл? Хуже уже не станет.

А хуже стало. Теперь он целовал меня. Беспорядочно, но горячо.

Нет, не в губы. Но я не успевала думать об этом, мысли терялись на середине. Он целовал мои щеки, веки, прошелся по шее до ушка и вверх, задержавшись губами на виске, замер, и вместе с ним остановился весь мир.

Потому что все, что я чувствовала по ментальной связи, никак не сходилось с моими собственными мыслями. Тоску, сожаление — будто неожиданные, негласные, но совершенно искренние извинения.

Его руки бережно, почти невесомо поглаживали меня по спине. Генри больше не держал меня, а я даже представить не могла, что снова начну вырываться.

Сожаления растворялись, уступая место желанию. Совсем как тогда, во сне, только сейчас оно казалось сильнее, острее. Будто теперь к нему добавилось и мое собственное. Выдержка оставила меня вместе с последней здравой мыслью. Руки скользнули вверх по груди Лавьера и обвили его шею, а я бесстыдно прижалась к нему, оказавшись так близко, как никогда.

«Ну же, давай, оттолкни меня, посмейся!», — мысленно умоляла его, точно зная: сделай он нечто подобное, и я умру на месте. Не от позора, а от разочарования.

Я почти застонала от чужого восторга, когда руки Лавьера забрались под мою майку. Казалось, что пальцы обжигали. Ноги подкосились, стоило ему бросить взгляд на мою кровать. Это было уже не желание, а совершенно дикая звериная похоть. Сумасшествие, в котором я добровольно принимала участие. Потому что все, о чем я только могла думать: каково оказаться сейчас на этой кровати, прижатой к ней разгоряченным телом? Никогда еще я не была так откровенна, даже в мыслях перед самой собой.

Он толкнул меня к кровати, и я послушно сделала шаг, не разжимая рук. Продолжала висеть у него на шее, пока не оказалась на матрасе, согнав обиженного Клубка. Майка пропала, поцелуи спускались ниже, и от каждого из них у меня из груди будто вышибало воздух. Я не чувствовала собственного тела, только касания его губ, желание и восторг. Почти экстаз зверя, после долгой погони получившего свою добычу.

— Мрак тебя побери! — прорычал он, резко отстраняясь. Отошел на несколько шагов, будто они могли удержать его от того, чтобы наброситься на меня.

Я дернула на себя край одеяла, которого с трудом хватило, чтобы прикрыть грудь. Вот только желание никуда не пропало, дышать было тяжело. Нам обоим.

Я смотрела на него, медленно соображая, как сильно мне сейчас повезло. Еще пару секунд назад я была готова на все. Вообще на все, и оно бы случилось, если бы Генри не взял себя в руки. Потому что я бы точно не смогла.

И все даже не по моему желанию? Или моему — тоже? Я запуталась, и это пугало до дрожи. Подрагивали и руки Генри. Он справлялся с собой с большим трудом.

— Увидимся на занятиях, — бросил он мне, попятившись к двери.

— Сегодня выходной, — прошептала я, когда та закрылась за ним.

Клубок забрался на кровать и прислонился ко мне мокрым боком, который безуспешно пытался вылизывать все последние минуты. Я прижала кота к себе и так и осталась сидеть, рассматривая кривые царапины на паркете.

Глава 44

К вечеру я вынесла Клубка на улицу. Мы выспались, отмылись, и он явно заскучал. Уходить один ни в какую не соглашался, хотя я даже окно перед ним открыла, только попросила не забираться далеко. Но он продолжал сидеть и смотреть на меня жалобными красными глазами. Вину не передавал, но ее я успешно представила сама. Утешало, что шанс встретить Тайлера был минимальным. Сомневаюсь, что он стал бы снова брать вторую смену подряд. Мне совсем не хотелось его видеть, только я уже толком и не знала, из-за его это действий или из-за моих. То, что произошло сегодня между мной и Лавьером, не укладывалось в рамки ни дружеских, ни вражеских отношений.

Приближалась ночь. Я прогуливалась вдоль стен, Клубок носился за какой-то летающей дрянью, разминая лапы и крылья. В который раз он убеждал меня, что среди его предков затесались не только кошки.

Наконец мое внимание привлек свет там, где его в такое время не должно было быть — в одном из маминых кабинетов. В лаборатории и в смежной комнате окон не было, а вот дальше, там, где она принимала посетителей… Не зажженные светильники, но какой-то отблеск там явно мелькал, вероятно, проникал сквозь открытые двери.

Я нахмурилась, свистом подозвала Клубка, и тот мгновенно оказался у меня на плече. Чуть с ног не сбил, но это мелочи, зато какое послушание проснулось!

— Ты за охрану, — предупредила я Клубка. Никого брать с собой мне не хотелось. Хотя, возможно, и стоило. Но если в комнатах найдется всего лишь Злюка, станет жуть как неудобно. Клубок же, в случае чего, способен отрастить большие и острые когти.

Нашелся в лаборатории «всего лишь» Лавьер, задумчиво стоящий перед тем самым шкафом, из которого мы доставали ингредиенты для нашего эксперимента. Я бесшумно проскользнула в кабинет, отметив, что все здесь успели привести в порядок, только полки остались полупустыми, новых запасов еще не привезли.

Генри взглянул на меня и снова отвернулся. Клубок спрыгнул с моего плеча и остался сидеть у дверей, не желая даже проходить вперед. Ему по горло хватило впечатление и в прошлый раз.