3

— Хлеба купила, молочка купила, масла растительного купила, ой, надо еще свечек и крестиков завтра в церкви купить, хорошо идут… — белая ведьма Магдалена, в миру Алевтина Ивановна Хвощ, под вечер возвращалась из ближнего магазинчика с сумкой. Окраину ее не слишком затронула цивилизация, так что с фонарями и асфальтом все было довольно скромно. Алевтина Ивановна, дама изрядной корпулентности, с пергидролевым гнездом на голове, и вышагивала далеко не модельной походкой, хлюпая резиновыми ботами и кутаясь в плащ.

Месяц на небе висел тусклый, и если бы Алевтина Ивановна в юности была туристом, она легко определила бы — "растущий". Если бы училась в разведшколе, то обратила бы внимание на двоих крепкошеих молодых людей в кожаных куртках и спортивных штанах, стоявших в проулке и театрально куривших. Но в юности она была учащейся кулинарного техникума, потому совершенно растерялась, когда на голову ей опустился мешок, на руках защелкнулись наручники, и ее повлекли куда-то.

Потом ее забросили в длинный ящик, мешок сорвали, и тут ведьма Магдалена несколько поплыла умом. Она лежала в гробу! Натуральном гробу с красной обивкой. В темном небе над гробом светил месяц. А еще сверху смотрела красивая белокурая девица, и уж не ее ли фото когда-то показывала утренняя перепуганная клиентка, когда просила о любовной магии?

— Полежи и подумай о хорошем, — сказала девица, оскалила жуткие вампирские клыки, и захлопнула гробовую крышку.

Потом гроб куда-то задвинули и, кажется, повезли.

Во тьме ведьму затрясло, скованные руки заныли безбожно, в голове застучало… но совсем худо стало, когда вкрадчивый бас прямо в ухо спросил ее:

— Cheri sosye[1] Магдалена, не хочешьпрогуляться со мной? Я покажу тебе жаркие курортные места, а ты расскажешь мне всю-всю правду!

— Хто тут?

— Твой любимый, маг четырех стихий Шанирагун, конечно! Ты меня не узнала, мое дитя? Дай я согрею тебя в обятиях, моя пухленькая вкусная курочка!

Огромные руки обняли ее, и тут Алевтина Хвощ почуствовала, что обмочилась.

— Да не мучал я ее, какие вы snotty,[2] эммм, жалостливые. Просто немножко приласкал… сколько уже я не имел женщин, можно понять!

— Ты бесплотный лоа вообще-то, — обронил Артем. Ангелина хмыкнула.

— Дух, одержимый инфернальным развратом! Надо было мне опасаться! — сказала она.

— Да, и эта жирная bef pipi![3] Представляете, обмочила новый красивый гроб! Прямо когда я был рядом! В моем присутствии! Какое неуважение!

— Она хоть умом не тронулась? — с жалостью спросила девушка. — Я. конечно, хотели ее пугануть, но не до смерти же!

— О, да жива она! Я ей ничего такого не сделал. Вроде ti bebe[4], ребеночка. А представьте, какое было бы порочное зачатие от лоа вуду?! И какого bebe она б родила! Мулата с колдовской кровью!

— Пятница, старый сексуальный маньяк! Тебе все равно нечем теперь делать снусну и бебе! Ты о главном скажи! — Артем почти что смутился.

— Она просто дура и врунья. Никакой магии, ни малой крошки способностей… вообще ничего. Все ее заговоры сотрясение воздуха. Это я вам говорю, граф Пятница!

— То есть ложный след, — заключила Ангелина. — Жаль. Ну, урок ей ты преподал. Отпустим беднягу к чертовой матери? И даже немного возместим ущерб.

"Добрая душа", подумал Артем. Потом вспомнил ее улыбку над черным гробом и усомнился.

Алевтина Ивановна пришла в себя на крыльце магазинчика "Продукты за бесценок". Темнота кругом, светилась только застекленная дверь с надписью "с 9 до 22", и, судя по запертой решетке внутри, 22 уже минуло. Завыла собака, и экс-ведьма вздрогнула… а… мокро и холодно? И где развратный страшный негр, что ее обнимал? Приснился? Объятия могучих рук и что-то еще, шепчущие вздутые губы у ее лица… Завтра к врачу… к врачу!

Рядом с ее ботами на ступеньках лежала родная сумка-авоська с продуктами. Хлеб, молочко в пакете, масло растительное… и свечки надо было завтра купить. Бедная голова, как чугун.

Ой.

Голова закружилась еще пуще.

Из кармана плаща Алевтина Ивановна вытащила толстую пачку тысячных купюр, стянутых черной траурной лентой.

4

— И мы снова в тупике. Теперь уже полном. — Ангелина сидела на их общей (батюшки, что со мной, подумал Артем, просто славная квартирантка, не ради меня же она здесь) кухне и смотрела в ноутбук, стоящий на столе. Рядом лежали фрукты, швейцарский шоколад, любимые Ангелинины круассаны и стояли две большие чашки кофе.

Проснулись они после курощения ведьмы поздно, и теперь в окно било полуденное солнце. Предатель и зомби-кот Осирис дремал на голых красивых коленях девушки, на сей раз одетой в белые короткие шорты и голубой топик. Она почесывала бесстыжего зверя за ушком. Артем ему позавидовал.

— Вообще ничего? Не думаю. Будем включать дедуктивный метод. — сказал он.

— Вообще-то индуктивный, Конан-Дойлу просто больше нравилось слово "дедукция".

— Ладно, филологиня, подумаем с самого сначала. Cui bono? [5] И да, почему именно ПЕРЕД твоей свадьбой? Конечно, мотивы ненависти, не дать вам пожениться… и все же почему тогда… за сколько вы всем сказали что женитесь?

Ангела задумалась, даже перестала чесать кота. Ося поднял возмущенные желтые очи, задергал ушками, и она вспомнила свои первейшие обязанности.

— Да мы и не скрывали… года два уже были вместе. Наверное, за месяц все знали. А, точно, я в инсте выкладывала пост, когда этот… каброн мне сделал предложение. В Париже, лощеный ублюдок. На крыше Монпарнаса.[6] На колено вставал, урод. "Ты моя мечта, прекрасная как утренняя звезда!" Марьянка, интересно, у него была вечерняя? Шаариками там на вертолетной площадке все украсил, козел-романтик. Я теперь милый город вспомнить не смогу без тошноты.

— Вспомнишь со временем. Париж, поверь, еще и не с таким справлялся. То есть дожидаться почти что свадьбы для колдуна смысла особо не было. Или уж на самой свадьбе колдануть. Нда.

Но я как старый циник вот что скажу тебе, птица. Вы с… Вадиком о деньгах не говорили? Совместно нажитое имущество, все дела? Он должен был стать твоим наследником первой очереди, так?

— Ну да.

— Было что наследовать? Нет, твои коммерческие тайны, святое, гм, но было?

— И еще как. Слушай, я сама не помню точные цифры, но папа на меня отписал очень неслабую долю имущества. Вклады, ценные бумаги, прибыльная недвижка кое-какая. Прожить сиротинке можно, даже в Париже, и на круассаны хватит. — Она откусила круассан и отпила кофе, впрочем, с ее фигурой это ничем не грозило.

— То есть ты богатая невеста. И, прости за откровенность, убивать тебя ему ДО свадьбы просто идиотизм. А?

— Да, пожалуй.

— А вот тому, кто не хотел, чтобы ты вышла замуж, очень даже смысл? И вторая деталь.

— Так. Говори, повелеваю.

— Твоя мама. Не могли быть эти попытки убийства быть связаны? Фамильная месть, я не знаю… в порядке бреда преследования?

— Ну, папа кое-кому в свое время наступал на пятки… но они все уже умерли. Папа не любит оставлять врагов.

— Ясно. Резонно. Спасибо за правду. Есть у меня пара обдумок. У твоего отца детективы и эксперты в кармане найдутся?

— Конечно. невопрос. Командуйте, мсье инспектор. Папа все оплатит и все решит.

"Ах какие милые, приятные слова" — подумал Артем и продолжал (мозг работал с приятной четкостью, впрочем, внимательный взгляд синих глаз тоже помогал):

— Сначала авария. Вот смотри. Большой черный джип. Какого числа это было?

— Двенадцатого сентября. Я точно помню. Четверг. Я после школы вернулась, завтра пятница, три урока и выходные и… — она мотнула головой и потрогала бровь.

— Урод точно ждал именно ее, знал и место и время где она проедет. Так?

— Да. Не случайный урод?

— Не случайный урод. От удара, что аж машину снес с дороги, не могло не остаться следов на самом джипе. Есть, конечно, шанс, что урод поставил его к себе в гараж на год или сбросил в пропасть… нет, в пропасть вряд ли. Найдут. Да и срочно продавать битую машину не лучший способ не привлекать внимания. Бывает, катаются прямо так, с вмятинами, но это если ждут экспертизы от страховой. Не мог он знать, сошло ли все за несчастный случай, не оставил ли он краски на чужом бампере… И уж когда он понял, что своего не добился, и твоя мама в любой момент может прийти в себя, вспомнить покушение, должен был задергаться. Он, скорее всего, поторопился исправить и подкрасить повреждения, убрать вмятины. Каждый день ездить с ними — как с признанием на кузове. Хранить побитую машину в гараже — а если придут из органов? (Или не из органов, а это еще хуже — подумал Артем). Лучше устранить все следы не откладывая. Даже если кто лишний и узнает о ремонте, доказать будет ничего уже нельзя. Я не очень безумен?