— Когда ты сказал те слова, тут словно ветром подуло. Не могу лучше объяснить. Теплым таким ветерком, и запахло вроде ванилью и лимоном, как в тропиках. Граф, вы меня слышите?

— Слышу, конечно. Госпожа моя, уж ты можешь звать меня на ты и по имени. Ты мне почти что крестная дочь с той стороны.

— Он слышит. И говорит, можно на ты.

— Артем говорил, меня кто-то поддерживал там. Верно? Не совсем живой но и не мертвый, так?

— Да, Энжи, я и сейчас очень слабо, но чувствую. Кто-то с тобой связан. Ты догадываешься?

— Да, Геля, граф подтверждает, и даже сейчас кто-то не исчез. Спрашивает, может, ты догадалась.

Девушка глубоко вздохнула. И взяла Артема за руку. Не сказать, чтобы это было неприятным ощущением.

— Мне не надо догадываться. Я и так знаю. Это моя мама. Она попала в аварию. Ударилась головой. Мы с папой стараемся не раскрывать посторонним. Она в коме.

— Давно? — Артем смутно представлял о чем речь. Разве что по роману "Сумеречная зона".

— Восемь лет. Граф, хотите, я вам душу заложу? Вы… ты можешь ей помочь? Мне же вот помог.

Впервые Артем видел неунывающего Пятницу озадаченным. Черный маг покачал головой, надул и так пухлые губы в размышлении.

— Энжи, девочка, я вроде как понимаю немного в странствиях души. И твою трогать не собираюсь. Но я просто не знаю. Мне надо бы на даму посмотреть, здесь, в машине. Я же не могу ее покидать.

— Гель, он говорит, может посмотреть, если положить ее к нему в машину. Но ничего не обещает.

— Спасибо, граф! — Эта дурочка вдруг схватилась за переднюю панель и прижалась к ней щекой.

— Смилуйся барон Суббота! — пророкотал Пятница, — конечно, я на нее посмотрю и сделаю все что могу. А я не такой уж и хилый лоа, верно?

— Ты самый крутой лоа на всем континенте Евразия, — сказал Артем, улыбаясь.

Артем остановил Джимника у грязно-серой пятиэтажки с магазиничиком в подвале, типичным, с желто-красной вывеской, обещавшей "самые низкие цены и богатый выбор от кутюр". Вот и пользуйтесь, мадемуазель. Сами, поди, все по бутикам ходили в Милане. В туалетах как в сору рылись.

Ангела надела темные очки, выскочила из машины, сверкнув стройными ногами, и поманила его за собой.

— Уж что имеем, — слегка ехидно сказал Артем.

— Хороший магазин, очень, очень хороший магазин! Сказка просто.

Они спустились, и она первой распахнула дверь, звякнув колокольчиком:

— Обожаю такие магазинчики, и везде и всегда в них первым делом зарываюсь!

— И в Париже?

— Тем более вПариже! Там таакое бывает, уникальнейшее барахло.

— Я в Париже больше шастал по букинистам.

— Лотки вдоль Сены! Зеленые! Конечно, там музей офигительных историй. Каждая вещь история, — она улыбнулась мечтательно, делая ручкой унылой пожилой тетке за кассой. В магазинчике стол типичный запах таких мест: старого тряпья, ношеной кожи, стирального порошка и еще чего-то столь же скучного.

Артем приготовился ждать долго, может, до самого свидания со Ставером, но она справилась удивительно споро для модницы.

Явилась пред его очи в джинсах, бежевой кофточке и ботинках на низком каблуке. Волосыстянув в хвост резинкой. В руках держала пакет и свои прежние туфли. Пакет сунула ему:

— Твои драгоценные шмотки, как видишь, не износила.

А белые туфли, пока не видела продавщица, поставила на полку с босоножками. Наверняка они стоили больше всей остальной обуви в магазине:

— Говорят, в секонды сдают вещи с покойников. Вот и пусть говорят.

— Не жалко? Небось Гуччи какие? — поддразнил Артем, доставая кошелек.

— Ага, имущество ценное. Да в…пу. Ноги в них будто мерзнут.

Удивительно, до чего Артем чувствовал себя в ее обществе легко и уютно. Он с внутренним содроганием вспомнил белый гроб и подумал, что хотел ведь отказаться от того заказа.

7

Скверик за домом журналистов Артем помнил хорошо, гулял тут студентом. Расхристанной "творческой личностью", волосы до плеч, косил под Цоя, да, "он по дороге шел с гитарой за спиной". Кто-то сел на нее после ночной попойки, Артем уже и не помнил кто. Уроды. Пивасик из пластиковых бутылок, дешевые бутерброды, а то и колбаса "Студенческая" без мяса, из сои и свиной шкурки.

Куда все умчалося…

Густые кусты и разросшиеся клены хорошо закрывали дома вокруг, по сторонам короткой дорожки неколько длинных старых скамеек, и посередине круглый фонтан с юной пионеркой, давным-давно сухой. Пионерку Артем тоже помнил, только тогда у нее еще были все пальцы на руках и нос. Но фонтан и тогда не работал. Небо затянули облачка, скверик казался смурным и скучным.

Ставер пришел вовремя. В этот час здесь не было даже мамаш с колясками, он сидел на скамейке в одиночестве. В замшевой куртке, застегнутой, хоть было и не холодно, и линялых джинсах. Все дорогое и элегантно не новое. Бородка совсем седая, да и голова почти целиком.

Артем подошел и сел на другом конце скамейки. Глаза у Ставера оказались красные, взгляд пустой и отстраненный. Он шевельнулся и поднял голову.

— Я вас где-то видел? Вроде бы недавно. Это вы звонили? Что еще за беседы, теперь? Что вы хотели от моей дочери? Если вы про ее долги, то я оплачу. Если про ее грехи, подите к черту.

Артем считал себя бессердечным человеком, но в его груди что-то закололо от жалости и невольного уважения. Кремень.

Он поднял взгляд на кусты за скамьей, ага, так, собрался и сказал, неожиданно даже для себя:

— Андрей Михайлович, у вас сердечники в роду были? Или инсульты?

— Ннет, кажется, ничего… — от такого начала даже в своем состоянии Ставер немного опешил и ответил автоматически правду.

— Тогда оглянитесь, пожалуйста. Медленно.

Там стояла Ангелина, держа в руке темные очки.

— Пап, — сказала она, — пап, это я, я живая.

И заплакала.

Артем опасался, не придется ли звонить "скорой", но старший Ставер не зря ворочал губерниями и миллионами. Он только на пару секунд замер с отвисшей челюстью. А потом Ангелина шагнула к нему и обхватила за шею, что-то горячо зашептала, и Артем поскорее отвернулся.

Ему было неудобно. И тягостно оттого, что история для него кончается, и хорошо, конечно, что хорошо кончается. И они разойдутся, как в море корабли. Что у них общего? Вот кот Ося, мохнатый предатель, наверное, будет по ней скучать. Переживет.

Он поднялся и хотел уже тихонько уйти.

— Стоять! — хлестнул нежный голос со стальной сердцевиной. — Куда это ты собрался, робкий герой? — Ангелина смотрела на него прищурясь, — нет уж, ты в ответе и так далее, забыл? Папа, познакомься, этот дезертир — Артем, это он меня спас. И с тебя причитается полцарства и коня в придачу. Я не шучу, он этого заслуживает.

Ставер встал, шагнул к нему… и вдруг обнял, как родного, прошептав "спасибо". Так, как Артема родной отец, сгинувший в нетях, не обнимал.

Девушка усадила ихобратно. Они еще о чем-то пошептались со Ставером-старшим, Артему показалось, мелькнули слова "Вадим" и "козел". Потом Ангелина сказала уже обычным голосом:

— Пап, я хочу знать, кто со мной это сделал. Мне нужны деньги и телефон.

Ставер без слова достал смартфон в кожаном чехле и бумажник. Геля порылась в нем и протянула Артему золотистую банковскую карточку.

— Это теперь твоя, на расходы. Там немного, тысяч триста, но для начала хватит. И не вздумай отказываться. Пин два два один один, нетрудно.

Она вздохнула. Вытерла остатки слез.

— А являться с того света рановато. Стоит узнать кому-то, такой хай поднимется! Очень уж многие меня помнят. Послушай, пока мы не найдем эту тварь, ты мог бы меня приютить? Серьезно, у тебя мне будет безопаснее всего.

— Нууу… — протянул Артем, чувствуя, как на лицо лезет преглупое довольное выражение, — опять же, Ося к тебе неравнодушен.

— Обещаю, что буду убирать и готовить! Я хорошо умею, ты не думай. Не настолько я избалованное дитя-цветок. Я даже лоток могу убирать, если ты не любишь.