Где эта мама? Где женщина, которая читала мне сказки на ночь?

Я думаю, что она умерла вместе с моим отцом, потому что я не узнаю ту мерзкую женщину, которой она стала за последние три года.

Сдувая с глаз волосы, выпавшие из моего короткого хвоста, я тянусь за корзиной с лентами, но останавливаюсь, когда замечаю что-то, стоящее прямо за дверью комнаты. Я не уверена, когда его туда поместили, но на моих губах появляется смущающе широкая улыбка.

Корзина с моими фотографиями и старая бабушкина шкатулка для драгоценностей здесь.

Как? Я видела, как мужчина погрузил его в движущийся грузовик.

Наверняка Астор не принес бы его мне. Это было бы для него совершенно несвойственно и почти невероятно. Верно?

Подойдя к открытой двери, я осматриваю коридор в поисках его следов, но там тихо, никаких признаков движения или Астора.

Он исчез после того, как помог мне занести коробки внутрь, сказав, что даст мне время обосноваться. Как будто я когда-нибудь действительно смогу здесь обосноваться. Я чувствую себя до смешного не на своем месте. Все аккуратно и безупречно, нигде нет ни единого признака беспорядка. Я почти боюсь к чему-либо прикасаться.

Спрятав волшебно появившуюся корзину в шкафу вместе с остальными вещами, я исчезаю в прилегающей ванной комнате, полностью сделанной из белого мрамора и золотой сантехники. Я найду Астора после того, как смогу смыть с себя этот ужасный день.

Я прикрываю глаза от полуденного солнца, наблюдая, как орел прорезает небо с элегантностью, которую трудно выразить словами. Животное само по себе великолепно, но посмотреть, как оно работает с Астором, — это зрелище. Они заставляют это выглядеть легким, хотя я знаю, что это совсем не так. По тому, как они реагируют друг на друга, видно, что на эти отношения ушли годы терпения и доверия.

Астор издает длинный, низкий свист, и хищная птица устремляется обратно туда, где ждет Астор. Животное пугающих размеров, но Астор и глазом не моргнул, когда она приземлилась ему на руку в перчатке. Размах крыльев должен быть более шести футов в длину, и я могу видеть зловещие острые когти с того места, где стою на палубе над ними.

Он не заметил, как я наблюдаю за ними, но мне так больше нравится. Я хочу смотреть на него в таком виде как можно дольше.

Вокруг Астора всегда кружится буря. Его энергия бурная и необузданная, но я никогда не видела его более спокойным, чем сейчас, работая со своим орлом. Это тот же самый мир, который я нашла, работая с Юпитером.

Он вытаскивает кусок сырого мяса из кожаного мешочка на бедре и идет через двор к вольеру, расположенному на другой стороне участка. Что бы вы ни говорили об Асторе Бэйнсе, но он действительно заботится об этом животном. Дорогой современный вольер, который он построил на заказ, доказывает это.

Я сижу на одном из стульев во внутреннем дворике и проверяю на телефоне новости от Тессы, когда десять минут спустя Астор возвращается в дом. Он ничего не говорит, просто прислоняется к перилам палубы и смотрит на меня. Его серые глаза скользят по моей коже, заставляя горячее тепло распространяться по моему телу.

— Твоя команда свистком напоминает мне то, что делал мой отец, — начинаю я, пытаясь нарушить тишину. — Он научил всех своих лошадей реагировать на определенный свист. Это всегда напоминало мне птичий крик. Он стоял у ворот пастбища и делал это. Как бы далеко они ни находились, лошади всегда слышали его и прибегали. Когда ему стало слишком плохо, чтобы ездить верхом, и он дал мне Юпитера, я использовала один и тот же свисток каждый раз, когда входила в сарай. Юпитер всегда подавал звук из своего стойла. Это как будто стало нашим способом приветствия друг друга. Думаю, это вошло в привычку, потому что я до сих пор делаю это каждый раз, когда захожу в сарай, где провожу уроки. Я знаю, что Юпитера больше нет, но небольшая часть меня все еще ожидает, что он ответит.

Астор не дал никакого ответа на мою историю, кроме небольшого кивка головы. Это единственное доказательство того, что он вообще слышал, как я говорю.

Положив телефон на небольшой столик, я выпрямляюсь на стуле и прочищаю горло.

— У него есть имя? — моя голова кивает в сторону вольера орла.

— Он имеет.

Мои губы дернулись от его фирменного ответа.

— Ты собираешься рассказать мне?

Ткань его черной пуговицы туго обтягивает плечи, когда он скрещивает руки перед собой. Возможно, он старше на двадцать или более лет, но Астор в лучшей форме, чем большинство студентов университета, которых я знаю. Я не имела удовольствия видеть его без рубашки, но готова поспорить, что под ней скрывается хороший пресс.

— Что ты дашь мне взамен?

Он хочет, чтобы я попала в ловушку, которую он только что ловко расставил, но, к несчастью для него, я быстро учусь.

Распрямив ноги, я встаю с деревянного стула.

— Это вопрос с подвохом, мистер Бэйнс. Мы с тобой оба знаем, что мне не нужно ничего тебе давать, потому что это уже твое. Такова была сделка, не так ли? — по моим губам расплывается ухмылка.

Одобрение в его глазах заставляет мышцы нижней части моего живота напрягаться.

— Хороший ответ.

— Я так и думала, — я останавливаюсь перед ним, ровно настолько, чтобы он не мог меня достать.

Взгляд Астора останавливается на моих пальцах, играющих с коротким краем струящегося сарафана, который я надела после душа. Он не смотрит, когда отвечает.

— Его зовут Перифас. В легендах Перифа был смертным царем, чье обожание последователей стало соперничать с обожанием Зевса. Из гнева и зависти Зевс превратил царя в гигантского орла. Затем Перифа стал личным посланником и спутником могущественного Бога.

— Я не знала, что ты увлекаешься греческой мифологией.

— Я нет, — тут же поправляет он. — Моя мать увлекалась. В юности она жила в Греции и рассказывала мне и моим братьям эти мифы как сказки на ночь. Имя Зевса и его орла всегда оставалось со мной, и когда я сам получил лицензию на владение орла, это имя показалось мне подходящим.

Рассказ Астора о личных подробностях своей жизни кажется ему неестественным, но, тем не менее, я ценю, что он рассказал мне эту историю. Благодаря этому я понимаю его чуть больше.

Он протягивает мне руку.

— Иди сюда, — это не просьба, это приказ. Освободив подол платья, я кладу руку в его гораздо большую руку. Он подтягивает меня вперед и кладет на перила палубы. — Подними сюда и другую руку и, черт возьми, не двигай ею.

Изменение его тона и поведения резкое, но мое тело с радостью соглашается с этим.

Шагнув позади меня, он начинает проводить пальцами по обе стороны моего тела. Он начинает с моих обнаженных плеч и медленно спускается к краю платья, над которым я возилась всего несколько минут назад.

— Я хочу, чтобы ты надела это платье завтра на ужин, — хрипит он рядом с моим ухом, поднимая ткань вверх. Он одобрительно мычит, когда обнаруживает, что под платьем у меня ничего нет.

Не понимая, о каком ужине он говорит, я пытаюсь повернуться к нему лицом. В ту секунду, когда мои пальцы отрываются от перил, его ладонь с резким шлепком опускается на мою задницу.

— Что я тебе сказал?

Пораженная и сбитая с толку реакцией моего тела на его удар, мне потребовалась секунда, чтобы полностью понять его вопрос. Сглотнув, я говорю:

— Не двигать своими руками.

— Именно, — бормочет он. — Наклонись вперед и раздвинь ноги, красотка. Я хочу увидеть свою пизду.

Его.

Каждая частичка меня принадлежит ему.

Я делаю то, что он говорит, открывая себя ему.

— О каком ужине ты говоришь? — шепчу я, сжимая руки на перилах.

Мое дыхание со свистом вырывается из легких, когда его рука проникает между моих бедер и толстые пальцы скользят по моей киске.

— Каллан попросил устроить завтра семейный ужин. Его мать в городе, — его тон не соответствует сообщению, которое он передает. Это слишком грубое звучание. Такой голос Астора быстро стал моей любимой вещью. Это странным образом меня успокаивает, но в то же время заставляет нервничать. — Ты присоединишься к нам.