- Более того,  - продолжил Тренагас,  - я навязываю имперский культ. Каждый из моих подданных будет обязан поклоняться божественным Юлию и Августу. Новый храм, посвященный божественному императору Клавдию, будет построен на месте святилища друидов. Он будет оплачен за счет обновленной  системы налогов, которые начнут собираться с нашего народа…

 - Эй, Тренагас! А как насчет нашего гребаного зерна?  - крикнул британец с передних рядов толпы, перебивая правителя.

Фигул устремил взгляд на этого человека. Он был крепко сложен, его шея и лицо были покрыты глубокими шрамами, а волосы заметно поредели из-за многолетнего мытья их известью в соответствии с древней традицией туземных воинов.

 - Вы говорите о римских богах и римских обычаях.  Какой нам от этого прок, если мы не сможем прокормить наших детей?  - завопил израненный воин гортанным голосом, полным ярости. Он указал на Фигула и его товарищей. - Мы живем на объедках, а эти гребаные иноземцы забирают себе все зерно! Если эти ублюдки хотят, чтобы мы были их союзниками, они должны начать делиться своим зерном!

Гортанные возгласы поддержки раздались из части толпы. Фигул услышал одну или две насмешки в адрес римлян. Стоящий в фургоне Тренагас уставился на воина с отвисшей челюстью, на мгновение ошеломленный перебиванием  его тщательно отрепетированной речи. Он быстро восстановил самообладание и попытался продолжить, но воин продолжал перекрикивать его. Остальные британцы снова зааплодировали. Выражение лица правителя  резко помрачнело. Он повернулся к Коскониану.

- Префект! Арестуйте этого человека.

Коскониан кивнул и отдал приказ своим людям. Сразу же пара помощников выступила вперед из строя и схватила ветерана-бритта за бицепс, прежде чем вытащить его из толпы под протестующие вопли его собратьев-британцев. Сначала воин пытался сопротивляться, но один из помощников ударил его кулаком в живот, и он в конвульсиях повалился на землю. Солдаты подтащили раненого к фургону, а затем бросили его на землю. Тренагас посмотрел на воина со смесью жалости и презрения. Затем он снова обратился к толпе.

- Я ваш правитель. Я не потерплю сопротивления. Никто! Все те, кто посмеют бросить вызов моей власти, понесут ужасное наказание. Клянусь! Тренагас повернулся к ауксилариям, стоявшим над воином.- Убей этого жалкого негодяя. Мы сделаем из него пример. Выставьте его голову на столб над воротами, а его тело бросьте в помойку на съедение диким собакам и крысам. Это послужит уроком для всех, кто вздумает противостоять моему правлению.

Гневный ропот толпы мгновенно усилился, к нему присоединились крики испуга. Женщина бросилась вперед из толпы, прежде чем спутники успели оттащить ее назад, пронзительно крича и прижимая к груди младенца. Она упала на колени перед ауксилариями. Слезы текли по ее щекам, когда она умоляла Тренагаса высоким голосом.

 - Что она говорит, господин?  - уголком рта спросил Блез.

Фигул сглотнул: - Она умоляет правителя пощадить ее отца. Она говорит, что если его убьют, то у нее не будет возможности содержать своего ребенка. Ее сын уже болен, иначе он не переживет зиму.

Тренагас холодно посмотрел на женщину, совершенно не тронутый ее отчаянными мольбами. Постепенно до женщины дошло, что она ничего не может сказать или сделать, для того чтобы пощадили ее отца. Придя в бешенство, она начала умолять Тренагаса хотя бы разрешить ее отцу достойные похороны в соответствии с местными обычаями. Но Тренагас только взглянул на нее с холодным безразличием, прежде чем спокойно повернуться к батавцам.

 - Схватить эту женщину,  - приказал он.  - Она может присоединиться к отцу в куче. Младенец тоже может умереть, чтобы предательская родословная подонков была стерта с лица земли.

Солдаты сразу же двинулись, чтобы вырвать ребенка у матери. Внезапно вся толпа взревела от гнева. Даже вельможи, послушно стоявшие рядом с правителем, были потрясены его приказом. Один британец шагнул вперед и направился к ауксилариям, его лицо исказилось в сердитой гримасе, а огромные руки были сжаты в кулаки, но его товарищи быстро удержали его, прежде чем солдаты успели ударить его своими щитами. Женщина с растрепанными волосами кричала во весь голос и осыпала красочными проклятиями помощников. Фигул почувствовал, как настроение в толпе резко повернулось против Тренагаса. Он заметил, как Анкаста быстро движется к правителю.

 - Отец, в этом нет необходимости.  - Она махнула рукой толпе.  - Ваши подданные усвоили урок. Незачем наказывать их без нужды. Это принесет больше вреда, чем пользы.

Тренагас какое-то время смотрел на дочь, а затем слабо улыбнулся.  - Очень хорошо, моя дорогая. Он обратился к батавцам. - Отпустите женщину. Она свободна, и может уйти со своим ребенком. -Он сделал паузу.  - Но ее отец все равно должен умереть. Я не потерплю инакомыслия от такой наглой сволочи.

Ауксилариаты подняли женщину, все еще прижимавшую младенца к груди, на ноги и толкнули обратно в толпу. Настроение оставалось напряженным, а женщина все еще кричала что-то своему отцу. Британца заставили встать на колени. Он зажмурил глаза, смирившись со своей мрачной участью. Один из помощников ударил своим сапогом по позвоночнику воина- ветерана. Британец издал болезненный стон и упал вперед лицом в грязь. Прежде чем он успел оторваться от земли, ауксиларий подошел к нему и со скрипучим лязгом обнажил меч.

Острие меча тускло блеснуло в бледном зимнем свете, когда батав поднял оружие над головой. Фигул заставил себя не отводить взгляд.  Ауксиларий вонзил сверкающее острие в затылок британца с глухим влажным хрустом. Мужчина содрогнулся, когда лезвие пронзило его плоть и вышло из горла. Женщина в толпе испустила страдальческий крик. Ее отец, умирая.лежал на земле, издавая хрипящие и стонущее звуки из  горла. Солдат начал методично отрубать ему голову, перерезая сухожилия и кости. Наконец его голова отделилась от тела и откатилась в сторону. Кровь хлынула из шеи воина яростным красным потоком и образовала на земле блестящую мокрую лужу.Фигул отвернулся, почувствовав тошноту.

Правитель удовлетворенно кивнул. Он сделал знак Коскониану: - Префект, разгоните толпу. Вы должны конфисковать все оружие и немедленно начать разбирать святилище друидов. Не позволяйте никому стоять у вас на пути. Вам ясно?

- Да Ваше Величество.

Коскониан склонил голову, явно раздраженный необходимостью обращаться к туземцу как к своему начальству. Префект отвернулся от правителя и громким голосом приказал своим людям в резиденции присоединиться к остальной части его команды и очистить рынок. Ауксиларии выстроились в ряд и двинулись вперед, отталкивая толпу щитами. Некоторые неохотно поплелись обратно в свои хижины. Другие останавливались на боковых улицах и оглядываясь на солдат с едва скрываемой ненавистью. Несколько британцев попытались отстоять свои позиции, но после символической демонстрации неповиновения развернулись и отступили по грубым улочкам, скрывшись между домами. Вскоре рынок опустел, за исключением бездыханного британского  воина, сгорбившись лежащего  на земле, кровь все еще непрерывно текла из обрубка его шеи. Тренагас с отвращением скривил губы.

 - Кто-нибудь, уберите этого несчастного.

Два ауксилария ринулись исполнять его поручение, когда правитель грациозно сошел с фургона. Один солдат схватил мертвого британца за ноги и оттащил труп, а второй поднял его отрубленную голову. Префект крикнул своим людям, чтобы они начали прочесывать поселение, и вспомогательные подразделения были немедленно разделены на секции по восемь человек. Они переходили от хижины к хижине, вынося все оружие, которое могли найти, в то время как другая группа батавов направилась к воротам поселения, а оттуда к святилищу друидов, расположенному в соседней священной роще.  Группы туземцев мрачно смотрели на иноземных солдат, их руки были сжаты в кулаки, а на лицах читалась ярость.

- Возможно, мы могли бы еще что нибудь добавить  к деталям сегодняшнего празднества,  - сказал Тренагас Сцилле. Он улыбнулся.  -Боюсь, моя память уже не та, что раньше.