Я наконец-то поняла, почему моя мать была так строга со мной всю мою жизнь, и я с ужасом думала о неизбежном подростковом бунте, который ожидает меня меньше чем через десять лет.

Казалось, все, на что я могла надеяться, это на то, что ее наступающая дикая фаза не продлится так долго, как моя.

Что касается Брии, ну, у меня было четкое ощущение, что она будет очень похожа на свою тетю — книжная, интроспективная, полная противоположность своей сестре. Вселенная словно понимала, что когда она посылает тебе такого ребенка, как я или как Ария, она должна уравновесить его Риз или Бриа.

Это была долгая, шумная зима в нашем доме, когда девочки сидели взаперти и лезли на стены, заставляя меня рвать волосы на голове. Это был первый день, когда температура поднялась выше семидесяти (прим. 21 град Цельсия), и мы были в парке, наслаждаясь до чертиков.

Может быть, если они набегаются вволю, не будет требований посреди ночи попить или рассказать еще одну сказку на ночь. Может быть, мы с Тигом проведем блаженную ночь наедине.

— Ария, ты потеряешь эту Барби, — предупредила я, когда она подняла ее над головой, собираясь обрушить ее на голову своей ничего не знающей сестры.

— Она выглядит так же, как ты, — послышался голос, человек присел рядом со мной на скамейку.

И, что ж, я узнала бы этот голос где угодно.

Не имело значения, что прошло семь лет, что он принадлежал человеку, чье имя я не вспоминала, по крайней мере, год.

— Что ты здесь делаешь, Кас? — спросила я, переводя дыхание и наполовину поворачиваясь к ней, может быть, немного слишком параноидально, чтобы уделить ей все свое внимание, не будучи уверенной, исправилась ли она или все еще преступница, может ли она сделать что-то с моими девочками.

Она выглядела иначе, точно старше, хотя я была уверена, что она могла бы сказать то же самое обо мне. Там, где ее волосы были короткими, когда я видела ее в последний раз, теперь они были длинными и ниспадали по спине, отчего она выглядела еще более милой и невинной, чем раньше. Ее стиль одежды остался прежним — стильным и простым.

Она подняла одну тонкую руку, слегка покачав головой.

— Я просто хотела увидеть тебя… и девочек.

— Зачем?

Она долго смотрела вниз на свои ноги.

— Я действительно облажалась, Кенз.

— Да, ты облажалась, — согласилась я, все еще не из тех, кто приукрашивает что-либо.

И, очевидно, она оценила это, потому что ее губы приподнялись, прежде чем она снова повернулась ко мне.

— Ты выглядишь очень счастливой.

— Да.

— И ваши дочери прекрасны.

— Да.

— И Тиг уравновесил тебя.

— Я бы не стала заходить так далеко, — фыркнула я. Я все еще была собой. Ничего не изменилось. Он нисколько не смягчил меня. И, более того, он никогда не хотел этого делать.

— Я здесь не для того, чтобы просить прощения, — ее голос стал немного мягче.

— Хорошо. Потому что я не собиралась его давать.

— И я здесь не для того, чтобы пытаться объясниться.

— Потому что никаких объяснений не будет достаточно, — согласилась я, не уступая ей ни дюйма. Она не сделала ничего, чтобы заслужить это. — Так зачем же ты тогда здесь?

— Не то чтобы ты всегда была меткой, Кенз. Ты была моим лучшим другом. Правда, ты была моим единственным другом практически всю мою жизнь. Я просто… Я не могла представить, что не смогу увидеть, как ты закончишь. Знаешь, семь лет назад я и представить не могла, что ты станешь матерью, — сказала она, наблюдая, как девочки гоняются за каким-то жуком, визжа, когда каждая пыталась схватить его из воздуха.

— Я всегда видела себя здесь, — сказала я, удивленная, что она не могла этого сделать.

— Работа была для тебя жизнью, Кей. Я не говорю, что это было неправильно, но никогда не казалось, что ты сможешь поднять голову от своего эскиза и увидеть мужчину, сосредоточиться на нем достаточно долго, чтобы все получилось.

— Случались и более странные вещи, — сказала я, кивая. — Например, моя лучшая подруга поимела меня по-настоящему ужасным образом. Вот, это была жесть. — Я хотела обратиться к ней напрямую с тех пор, как услышала ее голос, но хотела сделать это так, чтобы не показаться уязвимой, не дать ей преимущество. — Знаешь, я бы дала тебе деньги, Кас. Если бы ты сказала мне, что тебе нужно двигаться дальше, что моя мечта — не твоя, что ты хочешь уехать в город и действовать, я бы дала тебе эти гребаные деньги. Я бы даже не колебалась. Ты помогла мне поставить мою мечту на ноги; я бы с радостью сделала то же самое для тебя. Думаю, мне не нужно говорить тебе, какой сумасшедшей, поганой сукой ты была, чтобы так поступить со мной. И не только со мной, но и с моими друзьями и семьей. Я бы не поверила, что ты способна на что-то настолько эгоистичное, если бы не видела это сама.

— Кенз…

— Что? — огрызнулась я, качая головой. — Правда, что? Что ты можешь придумать, чтобы сказать сейчас? Что Санти уговорил тебя? Ты забываешь, я ходила на все твои спектакли в школе, Кас. Я знаю, когда ты играешь. И то дерьмо на трибуне, когда Санти вот так выслушивал тебя, это была игра. Конечно, он был подонком, который пошел на это, но я думаю, что ты была здесь вдохновительницей, Кэсси. Потому что, откровенно говоря, если его стремлением в жизни было присоединиться к гребаной мафии, то он явно не был мозгом операции. Это сделала ты. Это на сто процентов твоя вина. Так что, все, что я хочу услышать от тебя сейчас — стоило ли оно того? Стоило ли это того, чтобы над тобой работали, ведь синяки были настоящими? Стоило ли это того, чтобы потерять годы своей жизни за решеткой? Стоило ли терять единственного человека, которому было на тебя не наплевать?

Она посмотрела туда, где девочки лежали на земле, уставившись в небо, спокойные на одно блаженное мгновение. Она выдохнула достаточно сильно, чтобы все ее тело пришло в движение.

Когда она снова посмотрела на меня, на ее лице не было никакой актерской игры, только чистые, необработанные эмоции.

— Нет, — сказала она, вставая и закидывая свою сумочку дальше на плечо. — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, и я знаю, что это ничего не изменит, но мне жаль. И я желаю всего самого лучшего тебе, Тигу и девочкам.

С этими словами она ушла.

Я смотрела ей вслед, возможно, все еще немного параноидально, пока она не скрылась в машине, за рулем которой сидел мужчина, и не исчезла.

Она была права.

Я не хотела этого слышать.

Но это ничего не меняло.

Она никогда больше не будет в моей жизни; она никогда не сможет пойти со мной и Тигом выпить; она никогда не узнает, как звучат голоса моих дочерей. Есть такие формы предательства, которые никогда нельзя простить.

Но, так или иначе, в тот момент все было окончательно решено.

Хотя я абсолютно спокойно жила дальше, жила своей жизнью и успешно не вспоминала имя Кэсси в течение долгого, долгого времени, там всегда оставалась трещина.

Ее появление фактически заделало ее.

Этот момент был тем, на что надеется каждый, у кого разбито сердце от предательства.

Это было закрытие.

— Мамочка! — закричала Ария, заставив мой взгляд вернуться к ней, сердце бешено забилось, и я увидела, что она стоит там, руки на бедрах, ноги на ширине плеч, и ведет себя как ее мать.

— Что?

— Брия не приклоняется, — сказала она, посылая сестре особый взгляд, и я не могла не рассмеяться. — Я королева, а она не приклоняется.

О, с ней будет нелегко, это точно.

И когда-нибудь она сделает какого-нибудь беднягу несчастным… и счастливым.

Тиг

17 лет спустя

Это был кошмар.

— Тиг, тебе нужно дышать, — напомнила мне Кензи, ухмыльнувшись, что, по ее мнению, было совершенно нелепо. Для нее, скорее всего, так и было.

— Папа, ты знал, что этот день наступит, — сказала Ария, качая головой. — Я предупредила тебя за две недели.

Он знал.

Это не имело значения.

Два года не подготовили бы меня.

Разве хоть один порядочный отец готов к тому, что его девочка начнет встречаться?