— То есть вы можете купить что-то в магазине, а потом положить это на одну из ваших тарелок и назвать это своим собственным блюдом? — спросила я, ухмыляясь.
— Ну, конечно, — согласилась она с улыбкой, когда Пейн подошел к ней сзади. — Где Шут и Эми? Мы припарковались позади них.
Затем, как будто его позвали, Шутер, он же Джонни, вышел через парадную дверь и спустился по лестнице.
Так что, возможно, я была влюблена в Шута, когда была младше, но не испытывала к нему братских чувств. Он был хорош собой в стиле 1950-х годов, со своими зачесанными назад волосами, тонким и острым лицом, узкими брюками и уверенной походкой. Он постоянно носил криперы, которые почему-то не нарушали мои особые стандарты стиля. Хотя, возможно, в основном это было связано с тем, что стоило ему открыть рот, как вам становилось наплевать, что у него на ногах.
Шутер источал очерование так, как я никогда не видела раньше и была уверена, что никогда больше не увижу. Большую часть своей жизни он был дамским угодником до мозга костей. Не бабник, не игрок, не какой-то подонок, который хочет тебя поиметь. Он был дамским угодником. Он просто любил женщин. И они любили его в ответ, независимо от того, насколько короткое время они с ним проводили.
Он нашел и поселился с Амелией еще до того, как Пейн и Элси сошлись, разбив миллион сердец на восточном побережье и в Алабаме, откуда он был родом.
Как только он оказался на расстоянии нескольких футов, он остановился и широко раскинул руки.
— Ангелы… — пригласил он.
И, когда Джонни Уокер Аллен раскрывал свои объятия и манил вас, не имело значения, считаете ли вы его братом или нет, вы летели к нему.
И я полетела.
Как и Элси с Алекс, мы все четверо в огромном сэндвиче с Джонни, наслаждались каждой секундой.
— Где Эми? — спросила Элси, когда мы все разошлись, чтобы нас забрали наши мужчины, которых ничуть не беспокоила наша открытая привязанность к их другу.
Он откинулся на пятки, засунув руки в задние карманы.
— Ну, она заставила нас прийти на полчаса раньше, чтобы она могла начать работу. Знаете… потому что…
— Кензи — безжалостный кулинарный диктатор, и будет проще, если они все начнут без нее? — уточнила Алекс, одарив меня улыбкой.
— Я думаю, она использовала другие слова, хотя смысл был тот же. Не слушай их, Кей-Кей; я нахожу твой дух очаровательным.
— Да, конечно, находишь, — сказала Алекс, покачав головой. — А гвозди на меловой доске ты тоже считаешь очаровательными?
И это, в двух словах, было то, что значит появиться и стать частью нашей маленькой сумасшедшей семьи. Все по очереди придирались друг к другу. Никто не был в безопасности, потому что у каждого была своя история, о которой знали все остальные. Даже Тиг становился главной мишенью, как только они узнавали его достаточно хорошо.
— Энзо придет? — спросила Элси, у которой с ним была тесная связь почти с самого начала.
— Да, он, очевидно, приведет с собой ту цыпочку Аспен, — сказал нам Пейн, когда мы вошли внутрь. — Они ввязались в дело по уши и решили, что обоим будет полезно выбраться из города на день-другой.
— Я тебе сказала или ты мне? — спросила я, подняв бровь на Тига, который не выглядел ни капли убежденным, когда я сказала ему, что Энзо и Аспен в конечном итоге будут вместе.
— Это ничего не значит, — сказал он, покачав головой, когда мы вошли внутрь.
— Вот увидишь, — предупредила я его, покачав головой и оставив его наедине с парнями, пока я тащила за собой на кухню, неохотно идущую Элси и шатающуюся Алекс.
— Я говорила тебе, что он хороший человек, — сказала моя мама в качестве приветствия, помахав мне сердцевиной салата ромэн.
— Да, говорила, — согласилась я.
— Он успокоил твою бурю, — добавила она.
И, в общем, она была права.
Но поскольку я знала, что если сыграю ей на руку, то дискуссия на эту тему будет бесконечной, а еда не будет приготовлена, я быстро сменила тему.
— Тиг не думает, что Энзо и Эспен — это «что-то».
— Он что, сумасшедший? — спросила моя мама, качая головой. — Он приводит ее к моему столу.
— Именно это я и сказала! — настаивала я.
Как показала ночь, я была права в двух моментах: Энзо и Аспен определенно были вместе, и моя семья любила и принимала Тига с распростертыми объятиями.
— Я же говорила тебе, — сказала я, когда мы улеглись в постель после жесткого и грубого, а затем медленного и сладкого секса, пока у нас обоих не затекли конечности, и не участилось сердцебиение.
— Да, говорила, — согласился он, проводя пальцами по моему позвоночнику.
— На следующей неделе ты начнешь готовиться за два часа до нашего отъезда. И мы не будем опаздывать.
Мы опоздали.
Но не потому, что я слишком долго готовилась, а потому, что ему настолько понравился мой наряд, что ему пришлось сорвать его с меня и трахнуть на лестничной площадке, прежде чем мы, наконец, добрались туда… с рекордным получасовым опозданием.
Тиг
6 месяцев спустя
Все прошло практически так, как я и предполагал. Суд, то есть. Это была долгая пара недель подготовки к тому, чтобы он, наконец, состоялся, подготовка наших историй, чтобы никто из нас не был замешан в незаконной деятельности из-за нашего участия в нем, а затем подготовка обвинения. Это был не первый мой суд. Соера. Или Брока. Но для Кензи, Джейни, Алекс, и Баррета это было так. Поэтому мы потратили дополнительное время на то, чтобы подготовить их к любому развитию событий.
В случае Кензи это было еще сложнее, потому что большая часть ее души не хотела больше смотреть на свою бывшую лучшую подругу. Но это было неизбежно, и поэтому пришлось много говорить, слушать ее разглагольствования и бредни, а когда все остальное не помогло, трахать ее до тех пор, пока она не забыла об этом.
В общем, все прошло так, как я и предупреждал.
Адвокат Кэсси обыграла милый, здоровый образ девушки из соседнего двора, надев на нее сарафан светлых тонов, и что-то сделала с ее глазами, чтобы они казались еще больше и ласковее, чем обычно.
В суде она показала свою лучшую актерскую игру, без труда бросив своего парня под автобус со слезными показаниями о том, как он издевался над ней и принуждал ее к этому, фактически используя фальшивый фильм как доказательство его насилия из-за всех синяков, которые были на ней.
Они дали ей пять лет с условно-досрочным освобождением через три. Она должна была выйти на свободу до того, как станет слишком старой, чтобы продолжать стремиться к своей мечте о звездной славе, и с настоящим скандалом и душещипательной историей за спиной, чтобы действительно продать ее.
Но когда ее уводили, она обернулась, и ее взгляд упал прямо на Кензи. Я почувствовал, как все ее тело напряглось позади меня, и потянулся, чтобы положить руку ей на бедро, зная, как она все еще расстроена из-за предательства, независимо от того, как сильно она хотела сказать, что все уже позади.
— Кензи, я… — начала она, крокодильи слезы наполнили ее глаза.
К счастью, моя девочка была слишком умна, чтобы купиться на эту чушь.
— Даже не пытайся оправдываться, Кэсс, — сказала Кенз, удивив меня тем, насколько сильным был ее голос. — Ты ничего не сможешь сказать, чтобы загладить вину за такое предательство. Надеюсь, в тюрьме твои волосы станут сухими и ломкими.
А это для таких девушек, как Кенз и Кэсс, было равносильно надежде, что их отпилят в душе.
Как бы это ни было неуместно, я не мог бороться с этим, я откинул голову назад и рассмеялся прямо там, в переполненном зале суда.
— Чего бы это ни стоило, — сказала Кэсс, глаза сразу же прояснились, показывая, какой мошенницей она была, — я же говорила тебе рискнуть с ним.
С этими словами ее увели.
Кенз долго молчала, все ее тело было выпрямлено, она сосредоточилась на двери, за которой скрылась ее старая подруга, чтобы быть переведенной для отбывания наказания.
— Поговори со мной. — Моя рука поднялась и погладила ее волосы за ухом, пальцы прошлись по шее и легли на плечо.
