— А ты, Яр? Пальцы у тебя все на месте и клейма нет, ты точно вор? Или на углу у «Пьяной русалки» подрабатывал? Матросики таких…

Договорить я не успел. Репутация упомянутого борделя была паскудней некуда, Яр вмиг ринулся на меня с кулаками. Вот только я и сам не стоял столбом. Парень ещё замахивался, когда я шагнул ему навстречу и со всего маху саданул коленом между ног. Приблудыш скорчился, только и смог, что выдавить из себя:

— Ой божечки…

Я растопыренной пятернёй небрежно отпихнул его от себя и повернулся к Рыжуле.

— Так что с похлёбкой?

— Уже-уже! — отозвалась та. — Всё готово!

Я двинулся к столу, но меня подёргал за рубаху Цыпа.

— Он же с Плистани! — указал мальчишка на скорчившегося от боли Яра. — Как так⁈

Я потрепал его по голове и с усмешкой произнёс:

— Не все на Пристани ухари. — Затем уже сам спросил Луку: — Ты где этого шута горохового откопал?

Тот пожал плечами.

— Зря ты так, Серый. Толковый малый.

Но когда Яр сунулся к столу, а Сивый взмахом ножа его отогнал, Лука и слова не сказал. Мисок выставили только шесть отнюдь не из-за того, что у нас не было больше посуды. Просто право сесть за стол со старшими надо было ещё заслужить.

Впрочем, паренёк сделал вид, будто ничего не произошло, извлёк из кармана сложенный в несколько раз бульварный листок, развернул его и принялся зачитывать мелюзге заголовки заметок:

— Грядёт небесный прилив! Звездочёты ждут его в ближайшие дни!

Так он ещё и грамотей?

Я искоса глянул на Луку и хмыкнул себе под нос.

Ну-ну.

0–3

С Лукой я поговорил только следующим утром, когда все ушли на промысел и Гнилой дом почти обезлюдел. Мне самому в кои-то веки не нужно было вставать ни свет ни заря, но проснулся едва ли так уж сильно позже обычного. Спрыгнул с гамака и чуть не упал, даже зашипел из-за пронзившей ногу боли. В голове зашумело, уселся на сундук, задрал штанину.

Синяк по краям чуть поблёк, но в центре сделался фиолетово-чёрным, да и припухлость нисколько не уменьшилась. Прикоснулся пальцем к отбитой голени и вновь зашипел.

Вот же угораздило!

Я постучал в дощатую перегородку и позвал:

— Лука! Встал уже?

В ответ послышалось неразборчивое ворчание.

— Чего надо? — буркнул парень, стоило мне заглянуть в его каморку с единственным на чердаке окном.

— Деньги! — напомнил я. — На короб, скребок, щётки, ваксу. И ещё ботинки и картуз.

Пусть меня и турнули от клуба, но я загодя присмотрел несколько подходящих мест в других кварталах Среднего города. С кем-нибудь да столкуюсь.

Лука поморщился и оторвался от куска разбитого зеркала, чтобы сполоснуть бритву в тазу с водой. Одну щеку он уже выбрил, вторую не успел.

— Вчера Гнёта стыдил, а сам? Все эти твои затеи…

Меня начало потряхивать.

— Все мои затеи приносили нам деньги! Скажи ещё, что не так!

— Приносили, — спокойно подтвердил Лука. — Но сейчас денег нет.

— Что⁈

— Что слышал! Общак пуст. Ни гроша лишнего нет!

— Чушь собачья! — взорвался я, наткнулся на спокойный взгляд старшего и осёкся. — Так нас обчистили? Пыжик?

Лука смерил меня оценивающим взглядом и мотнул головой.

— Нет, всё ещё хуже.

— Да ну? — оскалился я, не веря собственным ушам. — А точно может быть что-то хуже, чем остаться с пустым общаком?

— Большой Ждан на Рыжулю глаз положил.

Меня словно доской по голове приложили. Аж ноги подкосились и в ушах зазвенело.

— Да как так-то⁈

— А вот так! — рыкнул Лука. — Сначала сам попользуется, потом в «Хромую кобылу» работать отправит!

У меня задёргался глаз, пальцы сжались в кулаки.

Такое с нашими девчонками случалось и раньше, но, после того как старшим стал Лука, силой в уличные девки никого больше не забирали. Бывало, дурёх сманивали богатыми посулами, силком — нет.

— А Бажен? — спросил я, сглотнув ставшую вязкой слюну. — За что мы ему оброк платим? Или… уже не платим?

— Платим! — уверил меня Лука, облизнув узкий белый рубец на верхней губе. — Куда, думаешь, общак ушёл?

— Так какого чёрта⁈ — взорвался я. — Почему он за нас не вступился⁈

— Да потому что Ждан удила закусил! — заорал на меня старший. — А Бажен не хочет с ним из-за наших грошей связываться! Говорит, оно того не стоит! Не пойдёт к Барону на поклон!

— Ты! — прорычал я и пихнул Луку в грудь ладонями. — Это ты во всём виноват! Ты слишком старый! Давно должен был уйти!

Ответный толчок отшвырнул меня к двери.

— Сдурел⁈

— Ты перерос Гнилой дом! — выдал я, и не думая успокаиваться. — Из-за тебя растёт оброк, из-за тебя Бажен отказывается вступаться за нас! Как он сказал в прошлый раз? «Ты уже взрослый, разбирайся сам»! Так дело было?

— Уймись, Серый! — прошипел Лука, набычившись. — Не доводи до греха!

— Ты обещал уйти! — напомнил я наш стародавний уговор. — Чтоб не как Буян! Чтоб по-людски!

Мы оба прекрасно знали, как именно кончил наш прежний старший, глаза Луки разом превратились в две узенькие щёлки, на шее вздулась вена.

— Пора и мне за Буяном, значит? — хрипло выдохнул парень. — Так, да?

Я отмахнулся.

— Не о том речь! Не за то его на дно спровадили! Он зарвался, а тебя любая шайка примет!

— И ты останешься за старшего? — скривился Лука. — А кто со всеми договариваться станет? С тем же Баженом, а?

— Ты с ним здорово договорился!

— Договорился, представь себе! Сотню целковых до конца лета найдём — он Рыжулю в обиду не даст!

Меня аж холодным потом прошибло.

Сотню⁈ До конца лета? Да я в лучшие дни пятиалтынный заколачивал! Четвертак — уже за счастье! А весь Гнилой дом никогда и двух целковых за день не собирал. В лучшем случае целковый откладывать сможем, но это если ни с кем не делиться, не платить оброк и не тратиться на харчи. А тогда либо на ножи поднимут, либо сами с голодухи ноги протянем, но сотни до осени один чёрт не накопим!

Я покачал головой и спросил:

— Мне почему сразу не сказал?

Лука криво ухмыльнулся.

— А зачем? Что ты со своим зароком можешь? Ни украсть, ни покараулить!

Теперь уже пришла моя очередь стискивать кулаки.

— Так, да?

— Что — правда глаза колет? Серый, ты неплохо на чистке обуви имел и нас выручал, но это не те деньги, которые могут сейчас помочь. И близко не те!

— Плевать! — рубанул я рукой воздух. — Ты должен был мне рассказать!

— Ну вот рассказал, и что с того? — усмехнулся Лука.

Я подавил вспышку раздражения и спросил:

— Сколько ты уже собрал?

Лука покачал головой.

— Слишком мало.

— А если…

Я выразительно провёл пальцем поперёк горла, и старший досадливо поморщился.

— Думаешь, тебя подпустят к Ждану? Да при нём постоянно тайнознатец крутится! И не слабак адепт, как у Бажена, а полноценный аколит!

Слабак адепт⁈ Я припомнил, как разлетелась в пыль тяжеленная черепица, и поёжился. Оценивать на собственной шкуре мощь аколита не хотелось совершенно.

— И что делать?

Лука пожал плечами и отвернулся от меня, начал брить вторую щеку.

— Яр обещал наводку подогнать. Можно будет большой куш сорвать, но сложится или нет — ещё не знаю. — Он помолчал и будто нехотя сказал: — Вообще, есть одно дельце, будто специально под тебя. Денег сулят немало, только там такие ухари, что страшновато связываться.

Страшно связываться⁈ Да ради Рыжули…

Я открыл было рот, но сразу прикусил язык. Лука сроду труса не праздновал, наоборот — вечно в такие авантюры ввязывался из желания разом большой куш сорвать, что у меня волосы дыбом вставали. Ещё и отговаривать его приходилось. Значит, опасность нарваться и в самом деле неоправданно высока. Но… А какие у нас варианты?

— Что за дельце? — спросил я.

— Надо будет за одним домом проследить.

— Всего лишь проследить? И что в этом такого страшного?

— В этом — ничего, — признал Лука и вновь облизнул рубец на губе. — Заказчики меня смущают. Таким дай палец, руку по локоть оттяпают. Если напортачим, они весь Гнилой дом до последнего человека вырежут.