– Мама говорит, что они существуют.

– А ба сказала, что они вымышленые. Ты такая большая, а все веришь в сказки, – усмехнулась Лана. – Все мамы специально так говорят, чтоб их дети к стене не подходили. Ты потом своим детям тоже будешь такую сказку рассказывать.

– На окраине говорят, их видели.

– Кто говорит? Покажи мне хоть одного человека, кто их видел.

– Но пещерников ты тоже не видела, а веришь в них…

– Пещерники – это другое. От пещерников каждый год кто-то погибает. А от зарганов никаких бед не было, только разговоры про них.

– А если пещерники – это и есть зарганы? – глаза Торы расширились от ужаса, когда она сама поразилась своему предположению. – Может, это одно и то же, просто по-разному называется?

– Нет, не сходится. Пещерники совсем не похожи на людей, а зарганы похожи.

– Но это тоже по рассказам… – Тора задумалась. – А если бы зарганы существовали на самом деле, то кого бы ты боялась больше?

– Наверное, зарганов, – подумав, ответила Лана. – От пещерников можно спрятаться, их можно обмануть, ведь они хоть и опасные, но не разумные. А разум заргана, говорят, похож на человеческий. Значит, он и хитрить может, и ловушки устраивать. Значит, он опаснее.

– Это если они были бы такими, как про них говорят, – заметила Тора.

– Ну да, – согласилась Лана.

– Ты куда это? – спросил Олиша, видя, что старший брат куда-то собирается. – Не знаешь, что ли, что нельзя наружу?

– Тихо ты! – угрожающе зашипел Одиф и искоса глянул на мать.

Та болела уже несколько дней и не вставала с постели.

– Чего тихо-то? – не унимался Олиша. – Хочешь, чтоб тебя, как отца?..

Он не договорил и тоже посмотрел на мать. Уже прошло три года, как их отец погиб от пещерников, а мать до сих пор плакала, когда вспоминала об этом. Олиша был тогда слишком мал, и сейчас иногда ловил себя на мысли, что стал забывать, как выглядел его отец. Ему представлялась большая, сильная фигура, широкая спина, темные волосы, даже жесткая борода, а вот лица он не мог себе представить. Какие были у отца глаза? Одиф уже тогда был достаточно взрослый в свои пятнадцать лет, наверняка он помнил, как выглядел отец. Но они никогда не разговаривали с братом об этом. И вот теперь Одиф собирается уйти. И потом опять будут бесконечные слезы и попытки вспомнить теперь уже его внешность.

Одиф подошел к брату и поднял руку. Олиша вздрогну и сжался, ожидая удара: старший брат порой бывал очень резок, и Олише частенько доставалось от него. Но на этот раз Одиф просто положил руку ему на плечо и доверительно зашептал:

– Нужно мне туда, понимаешь? А ты за матерью присмотри.

– Я с тобой!

– Нельзя тебе со мной, – терпеливо объяснил Одиф.

– Одиф, я боюсь… – признался Олиша. – А если тебя убьют пещерники, и мать тоже помрет? Я же один останусь…

– Не помрет, – уверенно произнес Одиф.

Но Олиша тут же заметил, что про себя он так утвердительно не сказал, и вцепился в руку брата:

– Не уходи!

– Вот придурок! Прицепился на мою голову! Я к Готрину иду! – сердито выкрикнул Одиф, и тут же, быстро посмотрев на мать – не проснулась ли она от его крика, – уже тише добавил: – Видишь, матери все хуже. Не выкарабкается сама, лечение нужно. Пойду, спрошу Готрина, чем ей помочь можно.

– Возьми меня с собой… пожалуйста… – заскулил Олиша. – Все равно, если вы все помрете, мне тоже не жить.

– Вот придууурок… – повторил Одиф и замахнулся на брата. Но не ударил. Какое-то время он думал, терзаясь в сомнениях, потом сердито буркнул: – Пошли!

Олише только это и надо было. Он быстро натянул куртку на ветхую безрукавую рубашонку, всунул ноги в сапоги и, выпрямившись, встал перед братом. Пусть тот часто сердится на него по пустякам, и иногда даже бьет его, но с Одифом не страшно. Одиф уже совсем взрослый, и теперь был бы даже выше отца, если бы тот был жив. И сильный он такой же, как был отец – как его помнил Олиша. Вон он как его лупит, когда сердится! Как врежет, так потом еще два дня чувствуется. А Олише всего девять лет, он тощий и маленький, разве может он в одиночку справиться с пещерником?

Выйдя наружу, они воткнули еще несколько прутьев вдобавок к тем, которые уже топорщились у входа в жилище. Чтоб пещерники, если и учуют, что внутри кто-то есть, не смогли пробраться сквозь колючее заграждение. Олиша старательно помогал брату, чтоб тот понял, что не зря взял его с собой, что он хоть и щуплый, но тоже кое-что может. И Олиша изо всех сил старался. Он повторял за братом все движения, вот Одиф остановился, пригнулся, настороженно вглядываясь вдаль, и Олиша сделал так же. Сердце билось как сумасшедшее, но не от страха, а от какого-то дикого возбуждения, от радости, что Одиф взял его с собой в такой опасный путь, совсем как взрослого. Страшно не было, потому что рядом был старший брат, и Олиша по-детски наивно был уверен, что уж тот-то легко справится с любой опасностью. Олиша так расхрабрился, что даже мечтал, чтоб какой-нибудь пещерник унюхал, что они вышли из укрытия. Вот он на них сейчас выскочит, они с Одифом непременно его победят, и на следующий день слух об их подвиге разнесется по всему поселению. То-то друзья удивятся! Хорошо бы еще раны получить, чтоб потом с гордостью показать их друзьям. Какие-нибудь следы от зубов или когтей. Но никто не выскакивал. И если не выскочит, то друзья ни за что не поверят, что Олиша выходил наружу в такой опасный период, а не отсиживался в жилище.

Он так размечтался, что не заметил, как Одиф остановился, и Олиша ткнулся ему в спину, наступив при этом на ногу, за что тут же получил подзатыльник.

– Че не смотришь, куда идешь! – зашипел на него Одиф.

Уверенный в силе брата и замечтавшись о своих подвигах, Олиша так забылся, что только сейчас хорошенько осмотрелся. Прямо перед ними раскинулось поле битвы – в этом не было сомнения.

– Здесь пещерник напал на тех двоих, – сказал Одиф.

Природа еще не успела скрыть следы боя, все вокруг было залито кровью, и не понятно, чья это кровь – человека или пещерника. Слух о том, что пещерник задрал двоих, быстро разошелся по поселению. Но еще пока не все разузнали, кто те двое. Впрочем, это было обычным делом, а вот то, что на этот раз и пещернику пришел конец – это удивляло многих.

– Очень много крови. Похоже, тушу пещерника тут же разделали и растащили по кускам, – рассуждал вслух Одиф.

– А зачем она нужна? – удивился Олиша.

– Ну ты даешь! Это же и мясо, и шкура. У пещерника знаешь, какая крепкая шкура! Из нее такая обувка получается, что за всю жизнь не сносишь. Если кусочек раздобыть, чтоб хоть на пятку да на мысок поставить – и то дело. А кому-то целая шкура досталась…

– Кому?

– Я-то откуда знаю? Тому, кто первый его нашел, наверное. Пойдем скорее отсюда: запах крови может привлечь других хищников, – Одиф схватил брата за шкирку и торопливо потащил за собой.

Олиша не сопротивлялся и не отставал, но Одиф все равно тащил его за воротник, отчего куртка неловко задралась, и все движения получались какими-то нелепыми. Совсем не героическими. Олиша представлял себя победителем пещерника, а в результате улепетывает с оголенной спиной с места, где и пещерников-то не видать. Отойдя немного, Олиша дернулся, чтоб высвободить куртку из руки брата. Одиф отпустил то ли от неожиданности, то ли он и сам больше не собирался удерживать его, потому что они уже были далеко от места битвы. Почувствовав свободу, Олиша, нервно одернул куртку, но недовольства не высказал.

– Почему их называют пещерниками? – спросил он. Олиша, конечно же, и сам знал ответ, но ему очень хотелось, чтоб брат поговорил с ним. И поскольку все его мысли сейчас были заняты хищниками, что и другие вопросы просто не шли в голову.

– Потому что они живут в пещерах, под землей, – терпеливо пояснил Одиф. – Обычно они питаются червями, разными личинками, которые найдут в своих норах, и целый год вялые, как будто полусонные. И только раз в году выползают из своих нор – в период, когда ищут себе пару. Вот тогда-то они становятся особенно агрессивными и прожорливыми. Они бросаются на все живое, что увидят на своем пути. Даже если это в разы больше их самих.