Пусть целую вечность продлится
Молчанье в дырявом шатре.
И время –
Хищная птица –
Устало кружит по жаре.
ПЕСНЯ СОЖЖЕННОГО ТАНКИСТА
Друзьям из моей батареи, убитым в войну Судного дня
Ни ветра, ни птичьего свиста…
О, Господи, Шма, Исраэль!
Живыми сгорают танкисты
За свой соловьиный апрель.
Я знаю, что танк не Освенцим
И в танке не стыдно сгореть,
Но замерло заячье сердце,
Почуяв геройскую смерть.
Заклинило намертво люки.
Нам больше не видеть небес.
О, Господи! Где ж Твои руки?
Мне жалость нужна позарез.
Я помню, что сзади Кинерет,
А слева – Хермона хребет,
И жаль, что никто не поверит,
Что был я – и вот меня нет…
Но был я, и пепел свидетель,
Возьмите меня на ладонь –
При лунном и солнечном свете
Я буду шептать вам: «Огонь!»
Огонь небывалой свободы
Танкистов сжигал у границ.
А танков сожженные своды
Почетнее царских границ!
Война
Блестел, как зеркальный осколок,
Кинерет за нашей спиной.
Какой фарисей и астролог
Назвал этот ужас войной?
И пепел сожженной пехоты
Хоронит осенний туман…
Голанские злые высоты –
Лишь камни, война да бурьян.
Так шел Голиаф на Давида.
До метра расписан наш путь.
Лишь Бабьего Яра обида
Не смеет в глаза заглянуть.
Мир вашему праху солдаты.
Не в храмах, а в танках горим.
И больше не требуем платы –
Стоял бы Иерусалим.
Вот птица летит из Дамаска,
Испуганно глядя на нас.
Стальная не выдержит каска
Ее целомудренных глаз.
И пепел сожженной пехоты
Хоронит осенний туман…
Голанские злые высоты –
Лишь камни, война да бурьян.
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ В ГАЗЕ
Хочу домой, где одноглазой рысью
Звезда скрывается за каменной горой
И где луна, прижавшись к кипарису,
Прикинулась соломенной вдовой.
Покрыты пылью трупною ботинки,
Самсоновы лисицы Газу жгут,
И верные пророку бедуинки
Навстречу в платьях траурных идут.
КЛАДБИЩЕ НА МАСЛИЧНОЙ ГОРЕ
Ангелы на крышах
Бьют, как снайпера.
На горе Масличной
Встретиться пора.
На границе с небом
Съежимся рядком,
И гора накроет
Каменным платком.
Затянуть бы туже
Смерти пояса:
На горе Масличной
Верят в чудеса.
ВИДЕНИЕ В ЗАБРОШЕННОМ ПОРТУ ЯФФО
Я встретил тень.
Из глаз
Уже выкатывалось горе,
И до утра шумело море,
Что это наш последний час.
Качалась тень на гнущейся стене,
Как черный всадник на хромом коне.
И проплывали в море корабли.
Как на плечах несомые гробы.
НОЧЬ В АПРЕЛЕ
Шаги на улице, шаги…
Гуляет друг там или враг?
Скрипят за дверью башмаки,
И камнем прыгает кулак.
О, мотыльки любимых рук!
Не знаю, как вас величать.
Как мало у меня заслуг
Друзей к полуночи встречать.
Вдруг мышь летучая взлетит,
Расколет лампочку крылом,
И тьма, как император Тит,
Пойдет в атаку напролом.
СМЕРТЬ ПОЭТА
Поэт ходил с плебеями в обнимку,
Хмелел под утро с ними за столом,
Снимала Муза черную косынку,
Склоняясь над незаконченным стихом.
Он, по иным сокровищам скучая,
Гонял чертей от Храмовой стены.
Неслась земля, как бабочка ночная,
На яркий свет безжалостной луны.
Мы смерть порой обходим стороною,
Нас греют только бабы и вино.
Висит поэт над маленькой страною,
Благословляя каждое окно.
Не вырваться живыми из загона.
А он ушел с такими же в побег.
А мы опять в плену у фараона,
И море не расступится вовек.
***
…а жизнь на самом деле коротка,
Собачьего короче поводка.
Еще не высох на полу плевок
А человек взлетел, как поплавок.
Его судьба уже предрешена:
Еще тепла от шепота жена.
А тихая, бездомная душа
Глядит на труп глазами малыша.
ИЕРУСАЛИМСКИЙ ВОКЗАЛ
А. Якобсону
Вот и закончился путь.
Вот и закончился век.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
