не праща.
Чтоб друзей убирать с пути.
Язык-то ведь
не стрелок.
Чтобы
в яблочко
бить.
Самый тяжелый оброк
Нам
словами
платить.
Попробуй сказать:
Прощай…
В душу влезь, как в карман.
Господи!
не
обольщай,
Слово – почти обман.
Ташкент, 1972 г.
ИМЕНА
Иудея, Самария, Галилея —
Состязанье древностей на слух,
Саркофаги римские в музее,
Как места отхожие для мух.
Галилея, Самария, Иудея —
Три сестры, три раны ножевых,
Солнце, как безумная Медея,
Носится с огнем среди живых.
И Синай, как пятка Ахиллеса,
Не обуть его и не отсечь,
И Голаны, как по ходу пьесы,
Вывесили свой дамоклов меч.
Я прошу у вас, как подаянья,
У подножья Храмовой горы:
Дайте мне такое же названье,
Чтоб и мне не выйти из игры.
1973-1975 гг.
САБРЫ ТЕЛЬ-АВИВА
Там, в глазах у еврейских солдаток,
Не печаль, а какой-то укор:
Будто входишь в аллею догадок,
Полный мира и бомб коридор.
Я иду, как по минному полю,
Человека обидеть боюсь.
Дайте мне польской радости долю
И свою марокканскую грусть.
Вот оно – величайшее гетто
Всех концов, начал, середин!
Нас утюжит библейское лето,
Не считая зубов и седин.
1973 г.
В БЫВШЕЙ ТЮРЬМЕ АККО
Знаки зодиака -
Все коту под хвост:
Виселица в Акко
Мне под самый рост.
Виселица в Акко,
Как змеи гипноз.
Запахи из мрака
Плесени и слез.
Вот и лезу в драку
Из-за пустяка.
Виселица в Акко
Жалом у виска.
Сентябрь. 1973 г.
ЛЕТО В БАТ-ЯМЕ
Гордой еврейке Сарре Бейлис – с нежностью.
Под мышкой автомат
И на плече берет.
Прости меня, солдат,
За мусор моих лет.
Солдатка – как упрек,
Как приговор суда:
Я отбываю срок
В концлагере стыда.
Я улыбаюсь всем,
Улыбка – мой язык.
Я разогнал гарем
Печали и интриг.
Я выбросился вон
Из памяти своей.
Солдат, я твой патрон
Из взрывчатых кровей.
Бат-Ям! Ты – дочь. Я – сын.
Премудрости родства?!
Мы на руках сидим
У одного отца.
Август 1973 г.
9 АВА 1974 ГОДА
Я молью жую свой сундучный мирок
В заласканном белом бреду.
Рифмованный Запад
И хитрый Восток
Написаны мне на роду.
В какую плотину уперся мой век
Лавиной своих колесниц?
А я примостился
На долгий ночлег
У зданий его
И гробниц.
Мозаика моли -
Лохмотья песцов
И душный, как ночь,
Нафталин…
Не высосать мне из оленьих сосцов
Смолу соломоновых вин.
НА ГОЛАНАХ
Здесь воевал Самсон, не мы,
Он, грешник, выкинул такое,
Что немы до сих пор псалмы
И все учение в застое.
Мы только сзади шли, дрожа,
А он, как резервист лохматый,
Врага громил и окружал,
И крыл Россию русским матом.
Он нас в соратники не брал:
Его сопровождали ветры.
Он на виду у всех украл
Ворота города Кунейтры.
Поверь, Израиль, это он
С врагами пьет, как Эли Коэн,
И в эту страшную из войн
Опять победы удостоен.
Май 1974 г.
АЛ. ГАЛИЧУ – В ДЕНЬ КРЕЩЕНИЯ
Ты не пой нам, гений, о распятье,
И к крестам чужим не примеряйся,
А мадонн моих в солдатском платье
Ты не обнаружишь из-под рясы.
Пулю в лоб – но не меняя веры,
Так поэтов обучала Муза.
Иудею, молча, к высшей мере
Бог приговорил из-за Иисуса.
Все простится гению-неряхе,
Все грехи, паденья и измены…
Иудея молится у плахи
Богу одному и неизменно.
Ноябрь 1974 г.
НОЧЬЮ В БАТ-ЯМЕ
Спят тихо женщины,
Задумавшись над жизнью,
И девочки летают на шарах.
Жестокий Бог любви
Трясет над нами вишню
До боли, до оскомины в зубах.
И глупо брать часы
И, узнавая время,
Идти во двор к продажным петухам.
Пусть ночь мне вымажет глаза
Сапожным кремом
И туфли каменные выдаст по ногам.
И я войду, как вор,
В свою глухую спальню,
Где все места распроданы давно,
И, разгоняя мух, твердить себе:
– Не странно ль,
Что свадебное выпито вино?
1974 г.
ПАМЯТЬ
Память широка, как город,
Улицы, дома,
Память – телефонный провод,
Память – трюм, тюрьма.
Вот свернулся в изголовье
Пушкинский тупик;
Что он мне -
Родня по крови?
Брат, отец, двойник?
То кричит,
То шепчет страстно:
"Воротись на миг!"
Не люби, не ешь, не странствуй…
Память – город, крик…
Август 1974 г.
***
Душа осветилась ракетой,
И дьявол укрылся щитом.
Какой расплачусь я монетой
За взгляд на горящий Содом?
Мне более всех захотелось
Природу в объятьях душить,
Заимствуя силу и смелость.
Столпы соляные смешить.
Ласкайте же, Лотовы дщери.
Ослепшего в пьянке отца:
В холодной и душной пещере
И зверь не уйдет от ловца.
И я обернулся без страха
На красный библейский огонь,
И стала соленой рубаха,
И каменной стала ладонь.
И снова Содом и Гоморра,
Два ангела, дщери и Лот,
И тихое Мертвое море,
И добрый от звезд небосвод.
Ноябрь 1975 г.
СОДОМ
Зачем я здесь, в чужом печальном доме,
Пытаюсь детство выбросить в окно.
Как праведнику ангелы в Содоме
Мне говорят: – Тебе спастись дано!
Вот я иду по улицам Содома
Мне кажется, что он не так уж плох.
Только в ожидании погрома
Заметен небольшой переполох.
Но слухам я не верю ни на йоту,
Глаза у страха больно велики.
И вот я вышел к городским воротам
снова голос мне сказал: Беги!
А я стою. Мне незачем спасаться.
Пусть ангелы смеются за углом
Какая женщина пойдет со мной скитаться
Когда сгорят Гоморра и Содом?
