Когда я набралась достаточно достоинства, чтобы снова поднять глаза, я обнаружила, что горгулья теперь занял место в первом ряду, вероятно, поэтому я не заметила его раньше. Я ведь не обходила всех с рукопожатиями и хлопаньем по плечам перед началом собрания. Я ловлю себя на том, что наблюдаю за тем, как он плотно прижимает крылья к спинке стула, хотя я намеренно отвожу взгляд.

Боже. Моему телемедицинскому терапевту будет очень приятно услышать об этом.

4

Все это — одна долгая социальная пытка, поэтому, конечно же, в баре отеля проводится спонсируемый компанией «счастливый час».

И, конечно, здесь шумно; это бар. Никто не делает бары, где музыка звучит на разумной громкости, и они строго придерживаются правил пожарной безопасности в отношении количества людей, которые могут находиться в здании, и, возможно, есть освещение, не вызывающее мигрени.

Предполагалось, что я буду наблюдать за Кэти и Тедом, но в настоящее время у меня нет сил искать их. На самом деле я не знаю, как выглядит Тед, и я думаю, что Кэти избегает меня.

Прямо сейчас план состоит в том, чтобы выпить, посмеяться над парой шуток, поставить бокал, когда он опустеет, ускользнуть, как будто направляюсь в туалет, но в последнюю секунду повернуть к лифтам.

По крайней мере, таков план до тех пор, пока горгулья, как и каждую встречу до этого, не занимает место у стойки рядом со мной. Он смотрит мне в глаза так, как будто, предположительно, он ожидает разговора.

— Эти совещания действительно отняли у меня много сил, — говорю я, слегка встряхиваясь, и это уже кое-что. Я не могу продолжать говорить о погоде.

— Некоторые слайды суше других, — кивает он. — Ты сделала достаточно заметок?

— Я заполнила два блокнота и почти израсходовала всю ручку, — говорю я ему с легким оттенком гордости, потому что это правда. Это просто куча каракулей. Но прошло много времени с тех пор, как я работала шариковой ручкой, и я вполне довольна тем, как они получились. Обычно у меня не хватает терпения на растушевку штрихов, но с середины пятичасовой презентации у меня нашлось время.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь по этому поводу, когда нам протягивают напитки, и бармен исчезает в облаке дыма.

Я делаю паузу и отгоняю эту мысль. Я не собираюсь рассказывать ему о себе. В этом направлении двигаться опасно. И мы уже движемся туда. Я не знаю. Я не хочу смешивать работу и мое искусство.

— Ты, должно быть, внимательнее меня; я использовал только через один, — отвечает он, и мне кажется ложью просто позволить ему поверить в это. Я пытаюсь сказать себе, что мне все равно, потому что я не так уж хорошо его знаю. Но опять же, я не хочу, чтобы кто-то думал, что я суперспособна в своей работе, и ожидал от меня многого только для того, чтобы обнаружить, что на самом деле я едва справляюсь с этим и притворяюсь, что кое-что знаю.

Может быть, это и нормально. Я, вероятно, не буду часто общаться с ним на работе, если не даже не разговаривала с ним до этого. Тем не менее, вероятно, лучше не слишком поощрять эту иллюзию.

Беря второй напиток, я делаю глоток и набиваю рот кубиками льда.

Занимаясь этим каждый день, я точно знаю, что лучший способ избежать общения с людьми — быть неинтересной. Я собираюсь сделать себя скучной. Если повезет, он найдет повод прервать наш разговор, и примерно через тридцать секунд, посидев в одиночестве, я смогу вернуться в свой номер.

— Думаю, я должен тебе выпивку после сегодняшнего утра, — говорит он своим низким-как-земная-кора голосом. Он легко перекрывает шум толпы и музыку. Я не совсем понимаю его логику, но я согласна. Мне причитается много-много выпивки и счет за терапию.

— Считается ли это, если все за счет компании? — я поворачиваюсь и на секунду чувствую себя очень спокойной. Не слишком, так как мне приходится повторять свои слова достаточно громко, просто чтобы он мог слышать меня сквозь шум.

Он трескается в улыбке, и говоря «трескается», я именно это и имею ввиду: на мгновение мне показалось, что это движение действительно может разрушить его каменное лицо.

— Решать тебе, — невозмутимо пожимает он плечами, хотя по его глазам не скажешь, что для него это просто общение для налаживания рабочих связей.

Я окидываю его беглым взглядом. Не буду врать, его вид приятен глазу. Меня не в чем винить, только в том, что я нахожусь в середине цикла.

— Что ты пьешь? — спрашивает он, берет мой стакан с барной стойки и делает глоток, прежде чем я успеваю ответить. Он подает знак бармену, чтобы тот принес мне еще водки с тоником и дополнительным лаймом.

Это настолько соответствует Костюму-с-Пик-Дистрикт, что на мгновение кажется, будто я никуда и не уезжала. Далее он собирается сказать мне, что я должна инвестировать свои деньги во фьючерсы или что там еще говорят эти чересчур обходительные типы из финансовой аналитики.

Я ненавижу, что это вроде как работает со мной. Даже когда я стажировалась в Пике, я бы не позволила подобным вещам вывести меня из себя.

Мне приносят бокал, и я делаю глоток. Я на мгновение прикусываю губу. Нет, это идиотский жест. Я должна решить, что мне это не нравится.

— Кажется, что ты хочешь делиться собой с людьми. Может быть, не с каждым человеком, которого встречаешь, но ты просто переполнена вещами, о которых ты хочешь рассказать.

Я стараюсь, чтобы мои глаза не вывалились из орбит. Не могу сказать, это сарказм, или он действительно так думает.

— Подумав получше, я могла бы просто лечь пораньше. Я еще не оправилась от этого ночного рейса, — говорю я и притворно зеваю. Меня не волнует, поверит ли он, что я хочу спать. — Ты останешься до конца?

Он устраивается на стуле за барной стойкой рядом со мной, в углу у стены. Он поворачивает сиденье ровно настолько, чтобы быть ко мне лицом, и позволяет своим крыльям немного расправиться.

— Не собираешься выдержать это? Люди могут не поверить, что ты командный игрок.

Молодец, он наткнулся на две другие мои наименее любимые вещи. Продолжать сражаться, когда я чувствую себя дерьмово, и тема командного игрока.

— Почему быть командным игроком означает игнорировать свой дискомфорт? Не похоже, что это хорошая команда.

— Это игра, — он пожимает плечами, как будто это так просто, а не мучительные попытки завязать какой-либо разговор с коллегами. — Карабкаться по корпоративной лестнице в одиночку намного сложнее.

Конечно, он считает это жизненно важным для продвижения по служебной лестнице. Что любой, кого назначают на должность высшего руководства, находится там, потому что он отдает приоритет нетворкингу и приятельству.

Теперь, когда я думаю об этом, немного странно, что такой парень, как он, работает в такой маленькой компании, как эта. Горгульи известны своими карьерными амбициями— они из тех, кто находится на вершине пищевой цепочки. Есть поговорка, что если вам нужно найти горгулью, просто поднимитесь на верхний этаж самого высокого небоскреба в округе.

Я не могу представить, что участвую в этом. Только не среди людей, которые не заметят, останусь я здесь до последнего раунда или нет.

— Ну да. Игра настроена против нас, скучных людей.

— Никто не планировал эту игру справедливой.

Мой смешок, наверное, слышен половине бара.

— Но кто-то должен.

Он скрещивает руки на груди и оглядывает меня с ног до головы. На мгновение мне кажется, что он собирается со мной поспорить. Я чувствую, как от напряжения у меня покалывает кожу.

Обычно в моем списке правил поведения на мероприятиях нет пункта «Не ссориться с коллегами», но, возможно, мне придется добавить его. По крайней мере, после этого.

Я беру напиток, который был готов стоять на стойке вечно, и опрокидываю в себя больше, чем следовало. Жидкая храбрость.

— Прежде всего, — подчеркиваю я, ударяя бокалом о стойку бара, — это часть неустойчивой и дорогостоящей бизнес-культуры. Выгорание реально, и отсутствие заботы о потребностях людей приводит к увеличению текучести кадров. Обеспечение большей справедливости с помощью гибкого графика и учета потребностей поможет вам сохранить лучших сотрудников.