Когда самолет, наконец, приземляется, меня будит треск в ушах. Я медленно возвращаюсь в страну живых и нежити, выпутываясь из своего сенсорного кокона по одному предмету за раз, аккуратно складывая их в свою некогда тщательно упакованную ручную кладь.

Я бросаю взгляд на своего соседа на среднем сиденье и чуть не ломаю себе шею от неожиданности.

Он. Снова.

Это становится смешным.

Он тоже задремал, подперев подбородок рукой, оперевшись на подлокотник между сиденьями. По крайней мере, он не еще проснулся и не заметил мою реакцию.

Я как раз заканчиваю выдавливать воздух из подушки для шеи, пока она не стала плоской, когда горгулья, от которого я, кажется, не могу избавиться, начинает шевелиться. Я демонстративно смотрю в окно и отказываюсь встречаться с ним взглядом, пока не чувствую, что ряд позади нас начинает вставать в проходе, готовясь выйти из самолета.

— Ты крепко спишь, — замечает он через несколько минут. Он поворачивается к своему телефону на шум уведомления электронной почты и спокойно открывает ее, когда люди начинают нервничать, торопясь выйти из самолета.

— Да, ну… — бормочу я, но останавливаю себя, осознавая, что я уже достаточно раз опозорилась перед ним. Нескольких столкновений друг с другом в терминале уже было достаточно, четыре часа сидения рядом с ним, вероятно, лишили меня остатков гордости и раскрыли все чрезмерно личные подробности обо мне.

Однако он не дает мне замолчать. Он поднимает бровь и повторяет:

— Ну?

— Мм. В этом преимущество путешествий в пижаме, — я пожимаю плечами, а затем погружаюсь в свой телефон, пока мы не выходим. Я так устала от этого парня, симпатичный он горгулья или нет. Я бы хотела сохранить немного достоинства на завтра, чтобы притворяться, что мне нравятся мои коллеги.

Единственное, что хорошо в этих корпоративных выездах в отдаленные районы, так это то, что любого, с кем вы столкнетесь, вы практически гарантировано никогда больше не увидите.

3

Я, конечно, опаздываю на первую презентацию на корпоративной встрече. Работая дома, я обычно могу просто открыть свой ноутбук и посещать собрания, не вставая с кровати. Никто никогда не замечает, что я опаздываю или почти не присутствую. Я всегда забываю, сколько времени уходит на то, чтобы сделать макияж и прическу и надеть красивую одежду с ужасными, практически нефункциональными молниями. Все для того, чтобы я выглядела собранным, уверенным в себе, компетентным человеком, которого они помнят на собеседовании, а не жирным, бескостным существом в пижаме, в которое я превращаюсь, когда остаюсь одна.

В конференц-зале полумрак, половина света выключена, чтобы проектор и наш Главный Повелитель Зла могли провести приветственную презентацию. Когда я приоткрываю дверь, несколько голов поворачиваются в мою сторону.

Конференц-зал заставлен рядами тонких столов по два-три человека за каждым, расположенных под углом, в стиле лекционного зала, лицом к экрану проектора. К счастью, у двери все еще есть свободное место, на которое я могу быстро проскользнуть, даже если оно находится рядом с одним из нелюбимых мной людей.

— Гвен! — Деанна шепотом восклицает, глядя на меня. Она всеобщая любимица, всегда властная коллега, которая устраивает соревнование на звание самого приятного человека в офисе. Деанна улыбается мне и шевелит бровями. От нее пахнет бодрым позитивом, сахаром и цветами. На пустой желудок немного подташнивает.

— Ты похудела? Высыпаешься? Ты выглядишь такой… — она хмурит брови, и мое выражение лица рефлекторно напрягается. Нужно немного дружелюбия, думаю я, пытаясь вспомнить, как это сделать.

Люди думают, что знают, как я выгляжу, но на самом деле это не так. Они смотрят на мое корпоративное фото и замечают, что мое лицо в целом имеет ту же форму, и что волосы того же цвета и примерно той же длины. И по большей части люди никогда не задаются вопросом, почему я выгляжу немного по-другому каждый раз, когда они видят меня. Люди никогда по-настоящему меня не замечают.

Трудно объяснить, как это происходит. Я чувствую нашу химию так же ощутимо, как чувствую запах чьего-то кондиционера для белья или читаю его язык тела. То, что я делаю, чтобы приспособиться к этому, стало почти моей второй натурой, черты моего лица слегка меняются, например, я натягиваю улыбку или поднимаю брови, пока внезапно они не говорят мне, как сильно я похожа на их бывшую жену, и вот они полностью настроены на меня. Или они настроены на то, что хотят увидеть, и я поддерживаю этот образ для них.

Деанна встряхивается, выбросив мысль из головы. Она наклоняется в мое личное пространство и шепчет:

— Во сколько ты прилетела вчера?

— Еще до рассвета, — пожимаю я плечами, пытаясь изобразить для нее улыбку сквозь зевок. Не совсем получается, но она все равно хихикает.

— Ты пропустила завтрак, но можешь съесть один из маффинов, которые я взяла со шведского стола, — говорит она мне, и моя ворчливая, невыспавшаяся задница поникла от благодарности.

Она по-настоящему милая. Я не испытываю к ней ненависти и не то, чтобы не люблю ее. Я просто знаю, что она из тех людей, которые истощают меня тем, что находятся рядом.

— Я обязана тебе жизнью, — говорю я ей, беря бананово-ореховый маффин и салфетку.

— Не волнуйся, малышка, не стоит благодарностей, — улыбается она, явно довольная моей похвалой.

— Мм, — мычу я с ртом, набитым булочкой и небольшим кусочком салфетки. Мне не нравятся ласкательные клички от коллег, но с ней этого не избежать. Я сглатываю и пытаюсь придумать что-нибудь, что не переходит эту странную черту.

— Спасибо, дорогая.

Она улыбается, но я все равно внутренне съеживаюсь, услышав это от себя.

Поладить с Деанной достаточно легко, просто нужно создать для нее возможность показать, какая она милая. Если ты попытаешься быть просто вежливой с ней, то в конечном итоге окажешься втянутой во все возрастающую борьбу за то, чтобы стать более приятным человеком. «Нет, после тебя, я настаиваю», до тошноты.

Совен прочищает свое, э-э, несуществующее горло, и мы перестаем шептаться и выпрямляемся. У меня есть с собой ноутбук, чтобы проверять электронную почту и тому подобное, но нигде нет возможности подключить его, чтобы он оставался включенным в течение всех шести часов презентаций.

Я не поднимаю головы, пока ем маффин, пытаясь сосредоточиться на выступлении Совена. Короткого сна, который у меня был после перелета, мало, чтобы чтобы я почувствовала себя бодрой, но это лучше, чем ничего. Возможно, несколько чашек кофе помогут мне не уснуть перед отупляющей частью этого мероприятия.

По прошествии достаточно долгого времени, чтобы, надеюсь, большинство людей забыли о моем неловком появлении, я бреду в маленький кофе-бар, расположенный в задней части конференц-зала, в то время как Совен привлекает всеобщее внимание перед экраном. Он поглощает свет проектора прямо там, где стоит, и выглядит почти плоским на фоне слайда «Добро пожаловать на 1043-ю ежегодную конференцию по продажам».

Когда я бегло осматриваю комнату, я не узнаю многих людей. Это имеет смысл, поскольку Совен переключает следующий слайд о том, как рост компании привел к тому, что они наняли много новых людей. С другой стороны, есть еще много людей, с которыми я никогда по-настоящему не утруждала себя встречей или знакомством.

Я высыпаю пару пакетиков сахара в свой кофе и некоторое время помешиваю, делая вид, что слушаю, как Совен разглагольствует о ценностях нашей компании. Я замечаю на кофейной стойке небольшую стопку блокнотов с логотипом отеля. Я беру пару, так как в каждом примерно по четыре листа бумаги. У некоторых моих коллег тоже есть блокноты, они время от времени что-то записывают.

Когда дело доходит до цифр продаж и гистограмм, они мне мало о чем говорят; я не могу точно сказать, что конфиденциально, а что нет, и ничто из этого, кажется, не связано с работой с монстрами.

Может быть, мне не стоит брать так много блокнотов, иначе кто-нибудь подумает, что я слишком стремлюсь делать заметки. От этой мысли я чуть не фыркаю вслух. Как будто. Я собираюсь сделать то, что делала на последних трех ежегодных встречах по продажам: рисовать каракули.