— А золотая звездочка? — спрашиваю я, и в ответ он тихо хихикает, и я чувствую, как он рокот в его груди, прижатой ко мне. Я знаю, что к концу этой ночи буду вполне удовлетворена.

Но это все. То, что происходит в рабочей поездке, остается в рабочей поездке.

14

Рядом с Владом последние восемь часов презентаций пролетают незаметно. Жаль, что я не сидела рядом с ним с самого начала.

Я не могу удержаться и постоянно оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, не замечает ли кто-нибудь, что во время собраний мы чувствуем себя немного ближе, чем раньше. Время от времени он касается моего плеча и шепчет на ухо шутку или замечание, а я стараюсь не хихикать, как школьница, и не касаться своим коленом его колена слишком часто. Понятно ли окружающим, что мы флиртуем?

Все в порядке. Сомневаюсь, что кто-нибудь подозревает, что мы сделали что-то, чего не должны были делать. Даже если мне придется менять язык своего тела, чтобы не вторгаться в его личное пространство каждые несколько минут.

В конце всех презентаций, когда все собирают свои вещи, Влад вручает мне лист с чем-то, что блестит в тусклом свете. Когда я подношу ее поближе к лицу и прищуриваюсь, я нахожу металлические очертания маленьких звездочек.

Я сдерживаю улыбку.

— Ты наградишь меня одной?

— Я думаю, ты заслужила их все, — шепчет он в ответ.

— Это значит, что ты снизил планку? — я поддразниваю, отклеивая одну. — Я не знаю, подходят ли они к моему наряду.

— Тогда тебе следует поместить ее туда, где она не будет выбиваться из образа, — отвечает он, и я чувствую тепло во всем теле от этого предложения.

— Только если ты найдешь ее позже, — поддразниваю я, прежде чем вспоминаю, что на самом деле не могу этого предложить.

Другие наши коллеги собираются в последний раз перед отелем, и мы улыбаемся друг другу и увеличиваем расстояние между собой еще на один шаг.

Это последняя ночь поездки, и от этого факта у меня странно сжимается в груди. Всего несколько дней назад я не могла дождаться, когда она закончится. Я боялась всего этого события в течение нескольких месяцев, предшествовавших ему.

И теперь… я не знаю, чего я хочу.

Нельзя сказать, что я не скучаю по собственной кровати. И по возможности часами лежать в одиночестве, без помех. Притворяться, что уделяешь внимание всему, что не имеет отношения к моему отделу, — это все равно, что получить вторую работу на полный рабочий день.

Я пытаюсь убедить себя, что просто боюсь возвращаться к своей настоящей работе после того, как в течение всех дней презентаций рисовала и ничего не сделала.

Вот оно.

Вот и все.

Паром отвезет нас вниз по реке на ужин, хотя некоторые из наиболее подверженных укачиванию сотрудников нашей компании придумали вариант добраться до ресторана на машине. Примерно через две минуты пребывания на лодке я начинаю жалеть, что не выбрала этот вариант. Здесь многолюдно и холодно, и мне приходится слушать, как Деанна громко рассказывает Совену, как она была бодибилдером. Я обращаю на нее внимание только изредка, когда мне надоедает смотреть на воду, и я не уверена, имеет ли она в виду соревнование или некромантию.

Время от времени я бросаю взгляд на Влада через паром и получаю от него улыбку или дурацкое подмигивание. Мне приходится бороться с улыбкой. С тех пор, как мы переспали, у нас не было ни одного настоящего момента наедине, и это активно мучает меня.

В этом нет смысла. Прошло уже достаточно времени, и после той ночи в его гостиничном номере мои потребности должны быть удовлетворены. На самом деле, я думаю, что мне должно было хватить «витамина D» на всю жизнь, но даже при взгляде на него у меня до сих пор горят щеки.

Паром прибывает в какой-то причудливый лодочный причал — я не расслышала названия, когда Лили объявила его. Я следую за потоком людей.

Это немного приятно, обдумываю я, проводить время со всеми ними и болтать ни о чем конкретном.

— Итак, тусовщики, вы готовы присоединиться ко мне в вашем личном расширении возможностей? — кричит в микрофон женщина, приветствуя нас в ниспадающей фиолетовой мантии и капюшоне, закрывающем большую часть ее лица.

Кэти бросает на меня взгляд.

— Они не могут говорить серьезно. У них есть спикер из Культа Продуктивности?

— Готова с треском покончить со всем этим корпоративным энтузиазмом.

— Это не культ, это тимбилдинг, — вмешивается Лили, проходя мимо нас, и трусцой на каблуках направляется к одному из сотрудников причала со своим блокнотом в руке.

— Тогда Культ Тимбилдинга, — поправляю я Кэти. Она закатывает от этих слов глаза, но остается рядом, пока мы следуем за потоком людей в здание, которое сразу же переходит в большую комнату с высоким потолком.

Это напоминает мне бальный зал, хотя и немного чересчур простой. У него есть атмосфера «здесь можно провести любое мероприятие», которая на фото выглядит не так хорошо, как хотелось бы. Тем не менее, пространство заполнено воздушными шарами, несколько столиков с одной стороны комнаты, небольшой бар в углу. Пустое пространство и колонки на другой стороне комнаты вызывают у меня некоторое опасение. Я не знаю, кто в здравом уме мог спланировать это и действительно думал, что сможет заставить кого-нибудь из своих коллег танцевать.

Кэти направляется прямиком к бару, и, поскольку я отчасти выразила ей свое желание быть общительной, я следую за ней. Я заказываю то же, что и она, и стараюсь не показывать слишком явно, что у напитка отвратительный вкус.

Мы занимаемся тем, что у нас так хорошо получается, когда тусуемся, а именно вообще не разговариваем, подолгу разглядывая комнату. Мы наблюдаем, как наши коллеги выбирают закуски и расслабляются после нескольких рюмок. Музыка звучит намного громче, чем нужно, и все же леди из Культа Продуктивности звучит громче.

Она продолжает спрашивать чрезмерно драматичным голосом:

— Люди, вы собираетесь быть частью проблемы или частью решения?

— Ну, у нас не может быть людей, решающих проблемы, без людей, их создающих, — фыркает Кэти, пытаясь поднести чашку к клюву.

— На самом деле вы жизненно важная часть экономики.

— Действительно важно, что мы делаем проблемы еще сложнее, чем они были вначале.

Я воздержусь от замечания, что она слишком близка к реальности.

— Я отправлю твой файл в шредер, если ты на самом деле скажешь ей что-нибудь из этого, — предлагаю я с легким намеком на шутку. Я вроде как серьезно.

— Но я так усердно работала над ним!

Я закатываю глаза, а затем мой взгляд снова ловит Влада, потому что культистке удалось загнать его в угол.

Она ходит в своей длинной фиолетовой мантии, представляясь всем и проводя много времени в беседах с людьми об их карьерном росте, о том, что они видят для себя в будущем. Ей есть что сказать о максимизации наших утренних ритуалов, о том, как мы все могли бы делать больше.

Да, конечно, он знает всю эту чушь, ему это надоело, я закатываю глаза вместо него. Надеюсь, он даст ей шанс отработать свою зарплату.

Мы отходим, когда культистка подходит к нам слишком близко, и когда мы обошли комнату по периметру, я спрашиваю Кэти:

— Где Тед?

— Вон там, — отвечает она, даже не глядя, кивая головой в угол бального зала. — В какой-то момент мы должны вернуться к нормальной жизни, не так ли?

Когда она это говорит, я оглядываюсь на Влада, и все мое тело воспламеняется, когда я вижу, что он смотрит на меня своими темно-янтарными глазами. Я должна сдерживать себя, чтобы не убежать от этого разговора и не подойти к нему. Мои руки впиваются в ближайшую скатерть, и мне удается сдвинуться всего на несколько дюймов, прежде чем вес тарелок на ней останавливает меня.

Мне грустно думать, что мы даже не увидимся на работе, потому что мы в разных офисах. Мы могли бы время от времени отправлять электронные письма или созваниваться и общаться. Но это не то же самое, что быть рядом с ним. Тем не менее, возможно, мы могли бы время от времени встречаться лично для повторения.