Мне резко подурнело.

– Слушай, он же не мог попытаться… С Хорхе…

Парящие в воздухе предметы резко нырнули вниз, и Йен едва успел подхватить их чарами.

– Великий Хранитель, конечно, нет! – выдохнул он и коротко потёр висок – жест, выдающий волнение. – Нет, разумеется, ему бы никто не позволил.

– Ту тварь Крокосмия попытался сделать похожей на тебя, – заметила я. – Розовые волосы, рост…

– И некоторые защитные чары, которые я использовал на собственном теле, – криво улыбнулся Йен, и взгляд у него стал совсем недобрым. – Да, я обратил внимание. Забавная шутка, но, боюсь, по достоинству оценить мне её не удалось.

Повисло неловкое молчание, нарушаемое только бульканьем закипающего яблочного джема. Я кашлянула в кулак.

– Да, с чувством юмора и, что хуже, с чувством меры у Крокосмии беда… Так чем закончилась история?

Тильда испустила ещё один душераздирающий вздох, так и продолжая упираться лбом в скатерть.

– Ну, каким-то чудом тайный ход я открыла и заползла на стену. И даже закрыла проход за собой! А потом, наверное, потеряла слишком много крови и вырубилась.

– Насчёт решета я, к сожалению, не преувеличил, – добавил Йен, материализуя на столе тарелки, салфетки и чашки. – Её спасла только феноменальная живучесть Непентес – и то, что голову и сердце чудом не задели.

– А монстр? – поинтересовалась я, уже догадываясь, каким будет ответ.

…ну, направление-то угадала, а вот с масштабами просчиталась.

– Естественно, уничтожен. Чары его действительно не брали, а потому пришлось изменить вокруг него свойства пространства на совершенно невыносимые для любого живого существа. Правда, я немного перегнул палку и создал место, в котором материя не может существовать в принципе, и чудовище вошло в моё положение и развоплотилось самостоятельно… А теперь угощайтесь, красавицы. Жду ваших комплиментов.

Тильда обнаружила перед своим носом тарелку с оладьями и восстала из временно мёртвых – с пугающе радостной улыбкой, а потом заметила как бы вскользь:

– Кстати, считается, что невозможно создать каверну внутри каверны. Даже проколы-переходы обычно прокладывают из реального мира, даже если финальная точка – другая каверна.

– Всегда любил нарушать законы. На женщин производит особое впечатление неукротимый бунтарский дух, – чарующе улыбнулся Йен.

– Только не забывай мне рассказывать, когда совершаешь невозможное, – предупредила я, придвигая к себе пиалу с овсянкой. – А то мои пробелы в чародейском образовании не позволят насладиться твоей охрененностью.

– Можешь просто восхищаться каждым моим действием – не прогадаешь, – кротко разрешил он.

По моему скромному мнению, чудом можно было считать уже то, что ему удалось сделать съедобной овсянку, которую я ненавидела всей душой… Ладно, даже вкусной, признаю. Судя по тому, с каким голодным кошачьим урчанием расправлялась Салли со своим омлетом в форме сердечка, ей тоже нравилось; Тильда вообще уничтожила уже порцию оладий и пошла за следующей, что, в общем, тоже говорило о многом.

Вот это я и называю – могущественные приворотные чары.

– Добавки, – протянула я пиалу, улыбаясь. – Сознавайся, что за секретный ингредиент ты добавил, великий волшебник.

Йен откинулся на спинку стула, разглядывая меня из-под пушистых ресниц.

– Свою любовь, конечно.

Если я хоть немного разбираюсь в отношениях между мужчинами и женщинами, то сейчас он меня соблазняет. Маме бы это не понравилось точно: её, кажется, вообще не устраивало, что когда-то у меня появится парень, с которым мы, страшно представить, будем спать. Поэтому Дино с его невинной физиономией был идеальным вариантом…

Впрочем, теперь мама никогда уже ничего не одобрит и не осудит. И отец тоже.

Неожиданно мне стало очень зябко. Я словно очутилась на краю жадной пропасти, уже поглотившей родителей, и их родителей тоже, и всех, кто был прежде; и следующая очередь была моя, неминуемо, неотвратимо… Но до тех пор нужно как-то существовать – уже в одиночку, что-то делать, не оглядываясь ни на кого, не опираясь. Вытащить Гэбриэллу и Дино из того дерьма, где они оказались по моей вине, что-то сделать с маминым магазином, и похороны… Интересно, позволят ли мне похоронить два алмаза? И есть ли вообще смысл во всём этом, или… или мне лучше было бы остаться там, в Мёртвом Саду. В конце концов, свою функцию я выполнила, и Йен вернул тело…

– Урсула, – мягко окликнул он меня и подцепил пальцем за подбородок, заглядывая в глаза. – У тебя сейчас очень странное лицо.

Я с силой зажмурилась на секунду. Так, не время для дурной рефлексии. У нас четыре дня, чтобы вытащить Хорхе и не сдохнуть в процессе, а потом – посмотрим.

– Задумалась, – у меня дёрнулся уголок губ. – Похоже, что без двух здравомыслящих голосов в голове это весьма опасное занятие.

– О, ну если дело лишь в том, чтобы не позволять тебе уйти в опасные размышления, то положись на меня, – усмехнулся Йен и осторожно взъерошил мне волосы. – Три месяца мы как-нибудь продержимся, а дальше уже образуются новые полезные привычки, и в жизни появится гораздо больше…

– Физических упражнений? – спросила Салли, которую эта тема, похоже, живо интересовала.

– …ярких красок, – закончил Йен серьёзно и спокойно, буквально совершив невозможное. – Твоя добавка прямо перед тобой, солнце. Кстати, ты так и не спросила, каким было моё пробуждение.

Я оценила состояние Салли – без одного глаза, с полностью забинтованной правой рукой и едва-едва гнущейся ногой – и осторожно предположила:

– Незабываемым?

Он расцвёл:

– В точку!

В общем, наш план почти сработал – вражеские чародеи до Йена не добрались. Очнулся он в разгромленной лаборатории, в густом дыму смешавшихся реагентов; по левую руку на полу валялся живописно разделанный труп, по правую – полуживая Салли, которой не повезло вляпаться напоследок в расчленяющие чары.

– Вдобавок я руку не мог толком поднять, – со вздохом признался он, сжимая кулак и наблюдая, как суставы двигаются под кожей. – Над моим телом проводили слишком много экспериментов, и даже не хочу знать, каких именно. К счастью, от физических повреждений оно восстанавливается само; к несчастью, эти олухи, пытаясь разобраться в том, как я устроен, последовательно накладывали множество чар. И когда я проснулся, то был буквально погребён под ними – ощущение не из приятных, всё равно что обычному человеку очнуться в гробу на два метра под землёй. В то время как…

Йен осёкся и замолчал, не договорив, но я примерно представляла, что он хотел сказать. Салли умирала, Тильда пропала, меня тоже нигде не было видно, а его не слушалось собственное тело – весьма мерзкая форма беспомощности.

– И как ты справился? – спросила я осторожно.

– Время поджимало, так что пришлось рискнуть, – ответил он и улыбнулся с немного фальшивой беспечностью. – Прикинул расстояние до Салли, посчитал скорость распространения всепожирающего пламени и зажёг его у себя на груди.

– Ещё одни легендарные чары, – наябедничала Тильда, и Йен поморщился:

– Не преувеличивай, золотце, я этим пламенем лабораторию убирал после неудачных экспериментов. У него есть прекрасное свойство: оно замечательно выжигает остатки слабых чар. Но, увы, без контроля уничтожает и материю, да и ощущается не слишком приятно…

– Ты рисковал Салли, – сказала я и тут же пожалела, потому что это прозвучало как упрёк.

– Пришлось, говорю же, – откликнулся Йен, и не думая возражать, хотя лицо у него заметно потемнело. – Но, разумеется, успел вовремя. Без мусорных чар мне стало гораздо легче дышать и получать удовольствие от жизни… а потом началась рутинная, почти скучная работа.

Чем больше я слушала его рассказ, пересыпанный шутками и невинным хвастовством, тем ярче осознавала подспудно, как тяжело ему пришлось. Очнуться полностью дезориентированным, не иметь даже нескольких часов, чтобы прийти в себя и свыкнуться с новым положением… Быть тем единственным, от кого зависят жизни близких людей. И действовал Йен очень эффективно и хладнокровно, на мой взгляд. Да, пламя не могло причинить его телу вред, но вот боль – причинило в полной мере, хотя он об этом упомянул только вскользь. Салли была прямо перед ним и умирала, однако если бы пришлось заняться её исцелением, то можно было бы не успеть спасти меня и Тильду – тот ещё выбор. Поэтому Йен поместил нашу девочку-маньячку в мёртвую воду, как бы заморозил в состоянии на грани – и отправился искать меня.