Сердце у Йена, крепко прижимавшего меня к груди, колотилось, как бешеное: тук-тук-тук-тук…

Наконец прилавки закончились. После шума и суеты открытое пространство оглушало – короткий лабиринт из шиповника, несколько скамей под белёсыми платанами, широкая полоса песка и много воды, тёмной и спокойной. Ближе к берегу сновали по волнам туда-сюда пёстрые утки, видимо, рассчитывая на угощение, а чуть дальше плавно покачивалась, склонив шеи друг к другу, пара чёрных лебедей.

Тут меня озарило.

– Это не Стила, – выдохнула я. И, сощурившись, добавила: – И не Мост Поцелуев. Он тоже красный и металлический, но совсем другой.

– Река – Аржан, точнее, водохранилище по течению Аржана, вон она, дамба, вдали, – подтвердил Йен мою догадку и присел на скамью; я оказалась у него на коленях, но нас обоих такое положение более чем устраивало. – А вот там, – указал он налево, – Мост у Рынка, где ты и сошла на берег. Чуть дальше, соответственно, рынок. Больше двух часов я носился по всему городу и пытался тебя разыскать, но не мог – даже чары не помогали. Такое случается, если человек попадает в каверну… но каверны я не нашёл. Ни одной. А потом чары тебя зацепили, я сразу же переместился на рынок – и тут ты сама меня отыскала.

Я зажмурилась, откидывая голову ему на плечо, и ощутила слабые, почти невесомые поглаживания – шея, скулы, веки… Тревога потихоньку отпускала.

– Странно. По моим прикидкам, прошло около получаса, и всё это время я бегала по Мосту Поцелуев, пока не заметила потерянную душу и на автомате не пошла за ней к торговым рядам. Но мне казалось, что те прилавки – часть Торгового острова, – пробормотала я, воскрешая в памяти карту. – Нет, много можно списать на рассеянность, можно даже перепутать берег. Но незаметно для самой себя пройти насквозь через Ботанический сад и очутиться на рынке… Вряд ли я настолько отвлеклась.

– Вижу тут два варианта, – задумчиво протянул Йен. – Либо тебя отвлекли, либо переместили. И оба они мне не нравятся, потому что я ничего не заметил.

С закрытыми глазами мне мерещилось, что плеск воды слышался совсем рядом, будто бы у самых ног, а рынок, наоборот, остался где-то далеко-далеко. После пережитого беспокойства и бестолковой беготни тянуло в сон. Ветер почти стих, выглянуло солнце, уже ласковое, незлое, клонящееся к горизонту… А потом я вдруг услышала отчётливый мерный шорох – заплетающиеся мелкие шажки по песку – и хихиканье.

Близко.

Я распахнула глаза и резко выпрямилась, едва не зарядив Йену башкой в челюсть.

– Что случилось? – спросил он, неуловимо собираясь: его выдавала не мимика, а неявное чародейское свечение по кромке радужки, пока бледное, розоватое, как лепестки олеандра. – Приснилось что-то?

Поблизости никого не было – ну, кроме уток, но они занимались своими птичьими делами и на мой покой не покушались. И ещё вдали, метрах в двухстах от нас, у дамбы, по песку ходила девочка лет двенадцати с чёрным лабрадором на поводке, но хихикала явно не она.

Поколебавшись, я всё-таки рассказала Йену о своих странных глюках – и о голосе в поезде, и дробящейся на зыбкие отражения реальности, и о призрачных шагах. И затем добавила, уже сомневаясь:

– Знаешь, можно было бы и забить на всё это, мне ведь часто мерещится что-то, когда я случайно прикасаюсь к душам мёртвых… Но здесь никого нет. Город чистый, словно потерянные души из него веником вымели. Я только одну и встретила, и ту какую-то безобидную.

Йен сузил глаза; губы у него дрогнули в довольной ухмылке.

Похоже, додумался до чего-то, но мне пока говорить не хочет, пока не убедится до конца.

– Нет потерянных душ, говоришь… – пробормотал он. И скосил на меня взгляд: – Медиумы более чувствительны к миру, чем кто-либо иной, так что тебе стоит больше доверять своему чутью, солнышко, – он ласково взъерошил мне волосы, и я инстинктивно подалась за его большой тёплой ладонью. – Мосты Сен-Жюстена – уникальное явление, потому к их тайне и сложно подступиться: слишком много вариантов разгадки, не знаешь, за какой хвататься первым.

– Но сейчас ты определился? – предположила я, уже прекрасно зная ответ.

– Скажем так, я вспомнил об одной важной истине. – Улыбка Йена стала однобокой и какой-то зловещей; хотя я знала, что этот азарт хищника предназначается не мне, но всё равно на мгновение ощутила слабость жертвы, медленно загоняемой в ловушку, и голова слегка закружилась. – Не надо выбирать самые реалистичные объяснения. Потому что истиной, мой прелестный цветок, окажется самое простое и очевидное объяснение, каким бы невероятным оно не казалось на первый взгляд. Я примерно понимаю теперь, что с нами произошло, но осталось выяснить кое-какие дополнительные условия – и выманить, собственно, виновника. Ты со мной?

– Надо подумать, – протянула я с деланым сомнением. – Но если ни одна девчонка тебе ещё не отказывала, наверное, не стоит портить статистику?

До словесных перепалок Йен не опустился – он просто завалил меня на лавочку и целовал до тех пор, пока из будки на пляже заикающийся голос по громкой связи не напомнил робко, что развратные действия в общественных местах запрещены, близко к воде подходить опасно, а уток нельзя кормить хлебом.

– А так хотелось, – разочарованно протянул Йен, выпрямляясь и стягивая волосы в хвост. – Может, вернуться ночью? Как думаешь?

– Зачем? Утки будут уже спать, – невинно откликнулась я.

Он фыркнул, но снова нарушать общественный порядок не стал. И правильно – в конце концов, нам нужно было ещё довести расследование до конца, чтобы оставшееся время, отведённое Хорхе на работу, честно провести в блаженном безделье.

Оставшуюся половину дня мы угробили на то, чтобы пройти по каждому из десяти мостов Сен-Жюстена хотя бы раз. Ситуация с исчезновением повторилась ещё дважды: на Садовом мосту через Аржан и на Мосту Разлук через Стилу. К концу прогулки ноги, если честно, отваливались, несмотря на то, что тренировки я не забрасывала – по ощущениям, навернуть пришлось километров тридцать, а это существенно больше моей нормы. Когда солнце опустилось за гряду холмов на западе, мы обосновались в кафе с открытой верандой, расположенном аккурат между «Монреми» и Ботаническим садом, и заказали себе что-то там на гриле.

Втайне я надеялась, что прожарка будет слабой: после всех стрессов и приключений хотелось пустить кровь хотя бы стейку, если уж добраться до виновника наших неурядиц не вышло.

– Вот это аппетит, – восхищённо присвистнул Йен, наблюдая за тем, как я ожесточённо терзаю ножом кусок у себя на тарелке. – Скинуть год-другой явно пошло тебе пользу, ты так не считаешь?

– Что за дискриминация? – ненатурально возмутилась я, слишком занятая стейком, для того чтобы сердиться на подколы. – Слышать ничего не хочу про аппетит от человека, который расправился с порцией в полтора раза больше моей и ещё заказал десерт… м-м, закажи и мне, кстати. И что там с мостами? Ты вроде хотел вычислить закономерности.

Взгляд у него стал холодным и рассеянным, как свет, который проходит сквозь тонкую ледяную пластину – похоже, закономерности оказались не слишком приятные.

– Начнём с простого, – произнёс Йен наконец, когда отловил официантку и обновил наш заказ. – Во-первых, цвет. Мосты Встреч, Поцелуев, Разлук, Садовый, Прогулочный и тот, что расположен у рынка – все красные. Разные оттенки, материал тоже отличается, но на определённом отдалении их можно принять друг за друга. Например, если оборачиваешься в панике, чтобы найти своего партнёра.

– Справедливо, – согласилась я со вздохом.

Сейчас у меня уже не было такой уверенности, что всё время после первого исчезновения меня носило именно по Мосту Поцелуев. Например, я припоминала, что в какой-то момент заметила на поручнях ленты – точь-в-точь, как на Мосту Встреч, а вот были ли там навесные замки, принесённые влюблёнными парами… Честно говоря, из головы это вылетело напрочь.

– Автомобильный мост и Новый Пешеходный совсем другие, – продолжил Йен, постукивая пальцами по столешнице. – Туристы ими редко пользуются, чаще местные.