Мысль о Бесс немного успокоила Зака, он же слегка улыбнулся. С Бесс он всегда чувовал себя спокойно и комфортно. Умная, пылкая, благородная Бесс – именно такая женщина составит его счастье. Рядом с ней прошло его детство и полная порывов, застенчивая пора взросления, когда он, как всякий молокосос, постоянно попадал в дурацкие истории. Но Бесс всегда прощала его, как простила ему беспечность в истории с Габби.

Бесс – девушка благородного воспитания, но вовсе не чопорная дура, и можно надеяться на то, что со временем она превратится в страстного партнера в постели. Однако из своих прежних романов с богатыми и знатными женщинами Зак знал, что ханжество, тщательно взращиваемое в них верными своему долгу матерями, широко распространено в их круге. Он нахмурился. Вряд ли можно назвать Бесс ханжой, но в последнее время она стала несколько капризной, и он от всей души надеялся на то, что подобное настроение сразу же после свадьбы пройдет.

Проехав город, Зак натянул поводья у домика Тэсс – собственно говоря, его собственного владения. Он собирался оставить девушке этот дом и хорошую сумму денег, такую, чтобы ей хватило до того времени, пока на его место не придет другой мужчина. При мысли о том, что крошки Тэсс будет касаться кто-то другой, у Зака все перевернулось внутри. Но вряд ли после разрыва она возвратится к старой карге миссис Торли. Ее руки отвыкли от черной работы.

Тэсс прекрасно переживет наш разрыв, решил он. Возможно, она будет страдать даже меньше, чем он сам. И действительно, ведь такие, как она, должны уметь извлекать преимущества из своего положения, не так ли? А он устроил ее жизнь совсем неплохо. Она получит свое собственное жилище или сможет продать его, если захочет. Он хорошо с ней обращался. Черт побери, ему будет недоставать Тэсс!

Зак поставил лошадь в конюшню, рядом с белой кобылкой Тэсс, напоил ее и направился к задней двери, в которую обычно входил, надеясь, что растревоженное кудахтанье кур возвестит о его прибытии. Но даже они, казалось, были одурманены этой жарой – из птичника не донеслось ни звука.

Внезапно Зак резко остановился, решив обставить свой визит более серьезно и таким образом сразу дать Тэсс понять, что официально разрывает их отношения. Он войдет через парадную дверь. Жилет и сюртук были вновь надеты, и это облачение должно послужить ему доспехами в предстоящей битве со своей собственной нерешительностью.

Он прошел по мощеной дорожке, заросшей вьющимися цветами… и жимолостью. Она была везде, особенно красиво оплетая решетчатый козырек, укрепленный над парадной дверью. Жимолость станет напоминать ему о Тэсси до самой могилы, подумал Зак. Ее приятный, пряный аромат всегда будет будить в нем угрызения совести, вызывать легкую боль и досаду, подобно тому, как это случилось с ним сейчас. Но чему быть, того не миновать…

Молотка на двери не было, и Зак негромко постучал в нее костяшками пальцев. Подождав несколько минут, он потянулся к ручке – в голову пришла абсурдная мысль, что Тэсс может быть не одна. Ему даже показалось, что он слышит приглушенные голоса, но Зак уверил себя в том, что она разговаривает с котом или сама с собой.

Однажды Тэсс стыдливо призналась ему в том, что иногда, находясь в одиночестве, делает подобные вещи. Вероятно, он слишком долго не навещал ее. Возможно, в этом отношении он обращался с ней не так уж хорошо. Дверь оставалась закрытой. Одиночество заставляет людей совершать несвойственные им поступки, поступки, на которые они никогда бы не пошли, если бы имели возможность находиться рядом с любимым человеком. Может быть, Тэсси, вынужденная искать внимания в другом месте, изменила ему с кем-то?

Зак замолотил кулаком в дверь, задыхаясь от черной ревности к женщине, которую он сам хотел освободить от всяких обязательств по отношению к себе.

Наконец Тэсси открыла дверь. Зак впился глазами в ее лицо и сам испугался, как дрогнуло его сердце. Он успел забыть, какие синие у нее глаза и что он чувствовал, когда они смотрели с такой же любовью, как сейчас. Совершенно очевидно, что никакого другого мужчины в доме не было и нет.

– Зак! Как же я рада тебя видеть! – И она распахнула перед ним дверь так же широко, как широка была улыбка, появившаяся на ее розовых губах. Когда Тэсс открыла дверь, она имела бледный, болезненный вид, но сейчас на ее щеки вернулся румянец. Зак расправил плечи, собрал в кулак всю свою волю и сухо улыбнулся.

– Здравствуй, Тэсс, – сказал он. Прошел в комнату, подошел к стоящему возле камина плетеному креслу-качалке и сел в него.

Тэсси, не понимая в чем дело, осталась стоять у двери. Он понял, что она чувствует себя не в своей тарелке, ведь он не ответил на ее радостное приветствие как обычно – поцелуем и объятиями. Иногда даже, только войдя в дом, Зак сразу поднимал ее на руки и нес прямо в постель, оставляя разговоры на потом. Один Бог знает, как хотелось ему сейчас поцеловать нежные губы и заняться с ней любовью немедленно, с пылом, накопленным после трехнедельного отсутствия. Но это было бы нечестно.

На Тэсс было муслиновое платье, очень свободное и доходящее до щиколоток. На плечи она накинула кружевную шаль, очень красивую, но странно смотрящуюся в такую жару.

Она закрыла дверь и, опустив глаза, робко подошла к нему и села в кресло напротив, в то самое кресло, на котором они несколько недель тому назад занимались любовью. Он постарался поскорее выбросить из головы эту картину.

– Выпьешь, Зак?

– Боже мой, конечно нет, Тэсс. Сейчас слишком жарко для горячительных напитков.

Тэсс не поднимала глаз. Она нервно перебирала пальцами бахрому шали, словно не зная, куда девать руки.

– Ты прав. Какая я глупая! Может быть, хочешь холодной воды?

Зак вздохнул. Он уже успел обидеть ее.

– Конечно, любовь моя. Это меня освежит.

Тэсси быстро встала, по-видимому, радуясь возможности хоть чем-нибудь заняться, уйти на кухню, услужить гостю, чтобы не видеть его недовольного лица. Зак явно пребывал в скверном настроении. Но, очевидно, она вскочила с кресла слишком резко, потому что на пути в кухню ей пришлось остановиться и, сохраняя равновесие, опереться о стену рукой.

– Тэсси, с тобой все в порядке? – удивленный и встревоженный, он даже привстал.

Она мгновенно оторвалась от стены и расцвела в улыбке.

– Конечно. Просто сегодня слишком жарко, голова закружилась.

Он сел обратно в кресло.

– Тогда почему ты не снимешь эту шаль?

В ответ она закуталась в нее еще плотнее.

– Я только что вернулась из магазина и еще не успела переодеться. Сейчас вернусь. – И она исчезла.

Зак, стараясь успокоиться, начал раскачиваться взад-вперед в кресле; негромкий и равномерный скрип деревянных частей друг о друга нарушал царившую в комнате тишину. Он поискал глазами кота, не желая случайно отдавить полозьями кресла вытянутый хвост обленившегося животного. Но Тома нигде не было видно. Собственно говоря, в комнате стояла какая-то беспокоящая его неестественная тишина. Может быть, он уже жалеет о том, что никогда больше не увидит Тэсс? И Зак начал внимательно осматривать комнату, стараясь запомнить каждую деталь, подобно тому, как лишившийся кого-то из близких смотрит в открытый гроб на знакомое лицо. Покидать эти стены было так грустно, так печально…

С подносом, на котором стояли два стакана воды и тарелка с печеньем, вернулась Тэсс, на которой теперь был надет свободный фартук. Он подивился тому, что ей пришло в голову надевать фартук только для того, чтобы принести все это в комнату. Может быть, этой, вовсе не подходящей к случаю, одеждой она отвечает на его хмурый вид?

Тэсс выдвинула между ними маленький столик, поставила на него поднос и пододвинула свое кресло поближе. Одновременно они потянулись к своим стаканам, и их руки соприкоснулись. Взгляды натолкнулись друг на друга, как индийские резиновые мячи, и так же отскочили друг от друга, показав страдание, смущение… возбуждение. Боже мой, как же ему хотелось ее! Слегка трясущейся от возбуждения рукой он взял свой стакан, но усилием воли ему удалось успокоить дрожь. Выпив и поставив стакан на место, он откинулся в кресле.