– Вы слишком большое значение придаете пустякам, виконт, – просто ответила Бесс, – время покажет, кто прав, а кто виноват. – Она повернулась и ушла, оставив Алекса размышлять над ее словами.

– Господи, мисс, вы выглядите как русалка, о которой Пай Тэтчер вечно рассказывает разные истории. Такая же мокрая!

Бесс стащила с себя сырые полусапожки, вытащила гребни из слоновой кости и распустила каштановые локоны по плечам.

– Подбрось дров в огонь, Сэдди. Как ты думаешь, долго будет сохнуть мое платье?

Неуклюжая, средних лет горничная покачала головой, и ее завитые, светлые с ранней проседью волосы показались из-под ночного чепчика.

– Да оно вообще не высохнет, мисс, если вы его не снимете. Подойдите ко мне, я вам помогу.

Бесс протянула руки к пламени. Отблеск огня окрасил ее нежные щеки в розовый цвет. Она всегда приходила в эту комнату, когда необходимо было привести себя в порядок, починить одежду, почиститься или переодеться.

Сэдди распустила шнуровку скромного платья Бесс, и закрытое, с длинными рукавами платье соскользнуло на пол, вслед за ним последовала и нижняя юбка. Бесс вышла из кучи черного влажного шелка, и у нее возникло искушение пробежаться по комнате в одной легкой рубашке. Как приятно избавиться от тяжелой, нарочито скромной одежды!

– Сядьте-ка к огню, мисс, если не хотите помереть от горячки, – скомандовала Сэдди, заметив озорной огонек, зажегшийся в глазах Бесс. – Ваша мамаша попросила меня присматривать за вами, когда вы здесь, в Пенкерроу, я и должна держать слово. Сейчас дам вам одеяло.

Бесс забралась с ногами в кресло с высокой спинкой и подголовником и напустила на себя как можно более послушный вид. Сэдди аккуратно разложила мокрое платье на стоящем возле самого огня широком кресле-качалке и вытащила из большого сундука одеяло. Она завернула в него Бесс с головы до ног, заботливо подоткнув края коричневого шерстяного одеяла под ее холодные как ледышки ноги.

– Спасибо, дорогая, – с притворным смирением поблагодарила Бесс.

Сэдди бросила на девушку подозрительный взгляд, но только спросила:

– Когда прибудет ваша мать с мисс Габриелл?

– Мама и Габби приедут вместе с викарием Брэдфордом. Надеюсь, что дождь скоро кончится, – прибавила она, обеспокоено глядя на потемневшие окна. Снаружи по-прежнему непрерывно моросил нудный дождь, с моря дул холодный ветер. – На кладбище будет мокровато, и я боюсь, что явится еще меньше народа, чем мы ожидаем.

– Я не удивлюсь, если на похороны вообще никто не придет, – с кислым видом произнесла Сэдди. – Наш господин был на свой манер неплохим человеком, но вряд ли кто-нибудь в округе будет по нему плакать. – Сэдди тяжело вздохнула, но затем, словно отогнав от себя грустные мысли, пристально посмотрела на притихшую девушку. – Я не могу сидеть тут и присматривать за вами, мисс Элизабет, но надеюсь, что у вас хватит ума оставаться здесь, перед огнем. Мне нужно быть на кухне. Кухарка совсем сбилась с ног из-за приезда виконта, надо ей помочь.

– Можешь передать кухарке, чтобы она успокоилась, Сэдди, виконт очень приятный человек.

Сэдди фыркнула.

– Человека видно по делам, мисс. Почему он за столько лет ни разу не приехал навестить младшего брата, скажите на милость?

Бесс нахмурилась.

– Не знаю. Но мне почему-то кажется, что этому должна быть какая-то веская причина. Но я, разумеется, выясню, в чем тут дело. – Бесс улыбнулась Сэдди. – Ты же знаешь, что я обожаю разгадывать загадки.

На это замечание служанка ответила еще одним фырканьем.

– Когда суют нос не в свои дела, это до добра не доводит. Лучше бы вы не лезли куда вас не просят, дорогая. – И с этими словами Сэдди покинула комнату.

Бесс смотрела на потрескивающий огонь, и улыбка медленно исчезала с ее лица. Почему это, думала она, Сэдди советует ей не соваться в это дело? Закери никак не мог понять, по какой причине брат не писал ему и даже не приехал после смерти отца. Она чувствовала, что ее долг как будущей жены помочь ему найти хоть какое-то взаимопонимание с братом.

Перед ее мысленным взором возник образ виконта. На первый взгляд братья казались совершенно разными. Собственно говоря, лорд Росс выглядел типичным представителем семьи Хейл. Она решила, что когда-то в древний род Хейлов подмешалось немного цыганской крови – глаза Алекса были такими блестящими и угольно-черными, что просто удивительно.

Под уютное потрескивание поленьев Бесс задумалась о цыганских глазах Александра Викема. Она внимательно рассмотрела гостя за те несколько минут, пока они вместе стояли возле двери кабинета, за которой находились останки его деда, и, хотя его лицо ничего не выражало, блеск глаз выдавал бушующие внутри чувства. Как ни пытался он скрыть свои эмоции, этот взгляд рассказал ей все.

Бесс ощутила прилив сострадания, смешанного с каким-то другим чувством, которое не могла точно определить. Внезапно ей стало душно под тяжелым шерстяным одеялом, и, скинув его на пол, она поджала ноги под себя и натянула на них подол тонкой рубашки.

Теперь тепло очага стало даже припекать ее тонкую кожу, казалось, что жар пронизывает Бесс до самых костей, как в летний полдень после купания в Брукморском пруду, когда лежишь на берегу под солнцем, чтобы обсохнуть. Лямочка рубашки спустилась ниже ее полных грудей, обнажив два белоснежных холма, сейчас порозовевших от жара очага. Зажмурившись, Бесс наслаждалась этим ощущением свободы и теплом огня. Непроизвольно она провела рукой по своей груди и почувствовала неясное томление. Грудь у нее начала развиваться раньше, чем у других девочек, и сперва она воспринимала это как досадную помеху. Грудь распирала лиф платья и мешала, когда ей надо было забраться на дерево или полазить по окрестным холмам. К тому же она смущала ее – все обращали на ее фигуру внимание. Особенно мужчины.

Но после того как Зак, завершив образование, вернулся домой и начал подумывать о том, чтобы найти себе подходящую жену и остепениться, мнение Бесс о своей груди сильно переменилось в лучшую сторону. Девушке стала нравиться ее женственность, ведь Зак теперь смотрел на нее совсем другими глазами и ей это было очень приятно.

Бесс захотелось выйти замуж за своего друга еще тогда, когда ей было шесть лет, а ему девять и они принимали участие в брачной церемонии в Дозмери-Коув. Она всегда была очень привязана к своему другу, а с тех пор стала воспринимать Зака как будущего мужа.

Ей даже в голову не могла, прийти мысль о том, что в этой роли может оказаться кто-нибудь другой – так им хорошо было вместе. Но потом, кое-что прочитав и послушав довольно откровенные, полные намеков разговоры своих старших родственниц, Бесс сделала для себя открытие – мужчинам от своих жен нужно нечто большее, чем простые товарищеские отношения. Этим чувственным животным обязательно нужно забраться в одну кровать со своей спутницей жизни. Однако, как сообщила ей мать, деликатно пожав при этом плечами, от хорошо воспитанных, благонравных женщин вовсе не требуется испытывать при этом какие-либо чувства. Собственно говоря, лучше, если они вообще не будут забивать себе голову ненужными эмоциями.

Сначала Бесс слепо приняла на веру слова матери. И действительно, кто лучше нее может знать, в чем заключается счастливое замужество, – ведь совершенно ясно, что ее родители очень любят друг друга. Но позднее у Бесс возникли сомнения – она была рада тому, что Закери желал ее. Уже одно это приносило ей определенное, почти чувственное удовлетворение. Но ей хотелось большего. Инстинктивно Бесс понимала, что между мужчиной и женщиной должны существовать другие взаимоотношения, а не только дружеские. Об этом ей говорил любознательный ум и пробудившееся тело.

Бесс вспомнила о городских девушках и с досадой прикусила губу. Она не раз замечала, как те смотрели на Закери во время их совместных поездок – очевидно, он казался им привлекательным. Иногда у Бесс создавалось впечатление, что некоторые охотно задрали бы юбки за одну только улыбку ее приятеля. Бесс это озадачивало, она не могла понять, какое отношение общественное положение имеет к чисто физическому влечению.