– Когда ты начнешь обращаться ко мне на «Вы»? – я чуть поморщилась от боли, но терпеливо дала себя намазать.

Маркус устало вздохнул.

– Это настолько обязательно?

– Да.

– Но ведь смысла никакого. Я уже сказал, что не стану подчиняться. Пойми, я до сих пор здесь только из-за твоего бедственного положения. Как только к тебе приведут новый заказ, я сразу уеду на родину.

Настала моя очередь тяжело вздыхать: опять эти его разговоры, что он якобы может сбежать в любой момент. Вот ведь упрямое создание. Упрямое и очень заботливое. Сидит, руку мне перевязывает.

– Послушай, я понимаю, что рабство тебе не по нутру. Но давай посмотрим на эту ситуацию с другой точки зрения, – я решила сменить воздействие с силового на словесное. – Повернись, я тебе спину намажу. Во-первых, Эйстерия хоть и не самая приятная госпожа, но и далеко не худший вариант. Если бы не она, то гарантирую, что сейчас ты был бы уже или на каменоломне, или на галерах. Условия там чудовищные. По сравнению с ними, приказы Эйстерии выглядят безобидными шалостями, – говорила, а сама наносила крем на исполосованную кожу Маркуса, стараясь прикасаться как можно мягче, чтобы не добавлять неприятных ощущений сверх тех, что уже имелись. – Поверь, в каменоломнях рабы дольше пары месяцев не выживают. А у госпожи Эйстерии сможешь жить с комфортном, в роскошном доме. Более того, если ты ей понравишься, то у тебя появится и своя комната, и личная прислуга.

– То есть ты предлагаешь мне жить за счет ненормальной садистки, терпеть унижения, и все ради того, чтобы пожить в красивом домике с прислугой? Женщина, за кого ты меня принимаешь? – Маркус даже повернулся от возмущения, всем своим видом демонстрируя, насколько для него оскорбительна моя идея. – Я лучше погибну в каменоломне, чем буду перед кем-то ползать на коленях и выполнять чужие прихоти!

– Не крутись, дай домажу. И почему сразу жить? Я заметила, что ты очень хорошо умеешь находить подход к людям. И на рынке с торговцами, и Вира буквально за пол дня к себе расположил. Да и, чего греха таить, хороший ты мужчина. Упрямый, но хороший.

Маркус опять повернулся, но на этот раз лицо его сияло от улыбки.

– Ты тоже. Упрямая, но хорошая.

Ну вот, весь настрой сбил. Пришлось заново собираться с мыслями.

– Это я к чему? У тебя наверняка получится найти подход и к Эйстерии. Ты явно умеешь нравится женщинам. И верховодить ими. Уверена, не пройдет и недели, как ты подомнешь хозяйку под себя. Я ведь права? А там уже договоришься, чтобы, допустим, стать управляющим в ее доме. Или личным секретарем. Поваром.

– Женщина! – Маркус встал, не дав мне домазать спину до конца. – Ты меня слышишь? Мне без разницы в каком я буду статусе. Я не собираюсь никому прислуживать. Ни поваром, ни секретарем, никем!

– А лучше сдохнуть на руднике, да? – я тоже встала.

– Да!

– Дурак!

Видела, как с губ Маркуса было готово сорваться ответное ругательство, но сдержался. Смолчал.

– Ляг на лавку, надо еще твой зад намазать, – буркнула я.

– Сам намажу, – сейчас арамерец походил на взъерошенного воробья. Нахохлившийся, ершистый. – Я не собираюсь оставаться у Эйстерии.

– Маркус, – примирительно положила левую, не травмированную руку ему на плечо, – я все прекрасно понимаю. Но Эйстерия так просто своего не отдаст. Если она тебя выбрала, то тебе остается только смириться. Не получится у меня перевоспитать, отдаст в другой дом. В третий, четвертый. И в отличие от меня, владельцы других домов с рабами не церемонятся.

– Ты тоже пойми, – брюнет взял мою левую руку и поцеловал кончики пальцев, – мне не страшны пытки или смерть. Я и не такое видел на поле боя. Честь и гордость для меня в сто крат дороже. Поэтому, как я говорил еще во время прогулки, могу остаться, пока у тебя не появятся деньги, чтобы вернуть за меня задаток, а дальше – уж извини. Буду действовать по обстоятельствам. Я не собираюсь становиться чьим-то рабом. Мое место на войне, а не в покоях избалованных аристократок.

– И ты извини, но мне придется вновь отправить тебя в дисциплинарную. Мне нужны деньги Эйстерии в полном объеме.

Извинялась я вполне искренне. Мне действительно было жалко издеваться над Маркусом. Хороший нормальный мужчина, не злой, не агрессивный. Наоборот, и ужином вкусным накормил, и руку перевязал несмотря на то, что предшествовало моему вывиху. Любой другой озлобился бы после порки, а у этого хватило великодушия не отвечать злом на зло. Я его теперь даже больше стала уважать. И оттого еще меньше хотелось ломать этого гордого арамерца.

Но иначе нельзя. Даже если я дождусь заказов, пока деньги за них получу, пока то се. И это еще если дождусь.

Нет у меня другого выхода. Просто нет.

Маркус не сопротивлялся. Не злился. Похоже он и правда повидал на войне вещи пострашнее, раз так спокойно реагировал на наказания. Пороть его я больше не собиралась. Сила на него не действовала, убеждения тоже не помогли. Придется действовать иначе.

28 дней до визита Эйстерии

Я никогда не использовала этот метод, но видела, как это проделывала тетка. Раба фиксировали в раме, где ему приходилось стоять чуть ли не на цыпочках с поднятыми руками. С двух сторон от него ставили зажженные факелы, а рядом на столе оставляли сосуд с журчащей водой.

И все. Никаких избиений. Раб оставался в привязанном положении. Его тело очень быстро начинало уставать: мышцы ног забивались, а плечи и руки затекали. Горящие факелы находились достаточно близко от лица, обдавая жаром и не давая заснуть. Текущая вода постоянно напоминала о жажде и потребности сходить в туалет.

Обычно, первыми отказывали руки – они болели, немели и затем переставали ощущаться. Начинала ныть спина, плечи, ноги. Боль усиливалась с каждой минутой.

Затем не выдерживал мочевой пузырь. После опорожнения прямо себе под ноги добавлялась еще и вонь.

Самым последним испытанием становилась жажда. Ее не выдерживал никто.

По моему мнению, плеть была более гуманным наказанием. Да, это было больно, но вполне можно было вытерпеть. А эту бесконечную пытку, давящую на психику, не выдерживал ни один раб.

Закрепила Маркуса, подвесив за цепь, установила факелы и достала журчащий сосуд.

– Интересное наказание, – прокомментировал брюнет, – Женщина, у тебя определенно хорошая фантазия.

На его лице снова не было ни капли страха или гнева.

Сложно с таким рабом, но посмотрим, как он будет себя вести спустя пару часов.

– Вир останется неподалеку. Скажи, как будешь готов пообщаться.

– Мое решение не изменится.

Зря я задумала подвергнуть Маркуса этой процедуре на ночь глядя. Нельзя надолго оставлять раба в таком положении – требуется регулярно проверять его самочувствие. Но и затягивать тоже не следует, раз стандартные методы не дали результата.

Ополоснулась перед сном, попросив Вира нагреть воду. Дров мы сегодня так и не купили, поэтому я продолжала экономить те остатки запасов, что лежали в подвале.

Маркус не выходил у меня из головы. Все-таки куда как проще, когда в доме много воспитанников. Вроде кажется, что уходит больше времени и сил на обучение, но в тоже время меньше волнуешься о каждом из подопечных. Да и те быстрее привыкают к послушанию, глядя друг на друга.

Об этом эффекте писал Сотарий в своих трудах. Он рассказывал, как меняется поведение человека, когда он попадает под влияние группы. Кроткие и послушные могут превратиться в настоящих бунтарей, если все вокруг будут вести себя агрессивно и побуждать к такому же поведению. И наоборот, самые дерзкие и наглые усмиряются, если окружить их тихими послушниками.