Разумеется, изменения происходят постепенно. И зависят от того, как группа будет вести себя по отношению к тому, кто выбивается из стаи. Начнет ли она поощрять изменения или станет гнобить за отличия, и тем самым превратит человека в изгоя.

По-хорошему, мне полагалось бы лечь спать, но я ждала, что с минуты на минуту придет Вир, давая понять, что арамерец готов к переговорам.

Чтобы скоротать время, устроилась в саду на скамейке с рукописью в руках. Положила подушки под спину, укуталась в теплый плащ, придвинула поближе лампу с зажженным маслом и постаралась сосредоточиться на трудах иллейского философа. Но тщетно. Смысл ускользал от меня. Я постоянно отвлекалась, бросая взгляды на дверь, ведущую в комнату прислуги и прислушиваясь к звукам. Не выйдет ли Вир?

Пошел третий час, а Маркус не думал сдаваться. В результате сдалась я. Не выдержала томительного неведения и отправилась посмотреть, как самочувствие военнопленного.

Брюнет, при виде меня, улыбнулся и попытался придать лицу бодрости и веселья, но было заметно, что показная жизнерадостность дается ему с трудом.

– Как ты? – факелы освещали уставшее лицо Маркуса.

– Прекрасно. Спасибо, что позаботилась чтобы я не замерз, – он кинул на пламя. – Очень мило с твоей стороны. И звуковой фон тоже оценил. Как будто находишься в лесу у ручья.

– Ты ведь понимаешь, что напрасно вредничаешь? – ласково произнесла я, подходя ближе и убирая волосы со взмокшего лба мужчины. – Если бы не твое упрямство, сейчас принял бы душ, поел, возможно я бы даже согласилась разделить с тобой вино за приятной беседой. Разве плохо?

Маркус прищурил один глаз, лукаво оглядывая меня с головы до ног.

– Чего ж плохого в том, чтобы провести вечер с красивой девушкой?

– Вот и я о том же, – мне показалось, что я нащупала нужные слова, которые помогут переубедить раба. – Я понимаю, если бы тебя купили чтобы ты возился с навозом или чистил унитазы. Все что от тебя хотят – любви и заботы. Да, в приказном тоне, но суть ведь не меняется. Госпожа Эйстерия – одинокая дама, которая хочет проводить ночи в горячих мужских объятиях. У тебя не будет каких-то сверх непосильных задач. Заняться сексом, помочь принять ванну, сопроводить во время прогулки.

– Мы точно говорим об одном и том же человеке? – хохотнул Маркус. – Тебя послушать, так она милейшее создание.

– Да, у нее тяжелый характер…

– А еще она любит издеваться над своими рабами и смотреть на их унижения. Я ничего не путаю?

– Только не говори, что тебе не удастся найти к ней подход, – я не поддалась на его провокацию и продолжала гнуть свою линию. – Ты ведь умеешь вызывать нужные эмоции и знаешь, как произвести впечатление на женщину.

– Спорить не буду, – он безразлично поджал губы. – Вот только мне это не интересно. Я не собираюсь спать с кем-то по приказу. И влюблять в себя тоже не имею ни малейшего желания.

Разговор вновь пришел к тому, на чем мы закончили в прошлый раз. Ладно, попробуем зайти с другой стороны.

– То есть, по-твоему, лучше вот так вот висеть, чем проявить мудрость?

– Как запястье? – спросил арамерец.

– Не уходи от темы. Лучше подумай о перспективах. Давай я тебе расскажу, что тебя ждет, – я встала и подошла ближе к Маркусу, отодвинув один из факелов, чтобы он не мешал общению. – Если ты продолжишь показывать характер, я еще какое-то время помучаюсь с твоим перевоспитанием. Призна́ю, что ты безнадежен. Верну тебя госпоже Эйстерии, та наверняка попробует отдать тебя кому-то еще. Какие будут методы в другом Доме Покорности – не знаю, но поверь, гораздо жестче и унизительнее. В итоге тебя либо сломают, и ты все-таки согласишься быть рабом у Эйстерии, либо закончишь жизнь на рудниках. Но прежде, чем это случится, пройдет не один месяц бесконечных пыток и унижений. Не от Эйстерии, так от тех, кто будет тебя перевоспитывать

Маркус фыркнул, всем своим видом показывая, что его этим не запугать.

– Но есть и другой вариант, – голос мой стал вкрадчивым, – Ты соглашаешься помочь мне. Никто не говорит, что ты должен искренне и по-настоящему служить. Представь, что это игра и ты лишь изображаешь раба. Касаемо времени, пока ты будешь находиться в моем доме, то могу обещать, что мы обойдемся без пыток и унижений. Пристрастия Эйстерии изучим в теории, без применения на практике. Я расскажу, как наилучшим образом угодить госпоже, что она любит, к чему испытывает слабость, – мои пальцы заскользили по его обнаженной груди Маркуса, и я отметила, как его ноздри расширились, шумно вбирая воздух. – После чего ты сможешь с легкостью завоевать ее расположение и крутить ей как тебе вздумается, – подушечки погладили его подбородок, провели по губам и ускользнули, когда он попытался их поцеловать. – В результате не Эйстерия будет управлять тобой, а ты ей.

– Ты слишком высокого обо мне мнения, – промурлыкал брюнет. – К тому же я уже сказал, что не собираюсь перед ней выслуживаться.

– И все-таки подумай, – я приблизилась максимально близко к его уху и произнесла шепотом: – С одной стороны перспектива умереть на рудниках, с другой – при твоем обаянии ты легко сможешь командовать в доме Эйстерии даже будучи формально в статусе раба.

Не удержавшись, я лизнула мочку его уха. С моей стороны это было необдуманное хулиганство, совершенно идущее вразрез с воспитательным процессом, но мое тело жило своей жизнью, в обход разума. Стоило приблизиться к арамерцу вплотную, как появилось нестерпимое желание обнимать его, гладить, прикасаться к коже, целовать. Не помню, чтобы хоть кто-то вызывал у меня подобную реакцию.

Но нужно было заставить себя вспомнить про благоразумие, иначе толку от моего воспитания не будет.

– У меня есть другое предложение, гораздо более заманчивое для нас обоих, – томно прошептал Маркус. – Ты снимаешь с меня оковы, мы идем в спальню и у тебя будет самая горячая ночь в твоей жизни.

Вот о чем я и говорила! Сама провоцирую мужчину.

Куда мозг подевался?

– Все-таки подумай над моим предложением, – произнесла я, отойдя на безопасное расстояние.

– Ты тоже. Поверь, не пожалеешь.

Каков наглец, а?

Но хорош, паршивец! Если бы это не был раб Эйстерии, с высокой долей вероятности я бы поддалась на его соблазны.

Вир ждал меня в соседней комнате, стоя неподалеку у двери.

– Проверяй его каждые пол часа. Как поймешь, что он уже на грани – разбуди меня.

Молчаливый слуга кивнул.

Хотелось бы сказать, что я спокойно отправилась спать, однако, куда там. Попыталась заснуть, но Рамон задери этого упрямца – он не желал выходить из головы. Перед глазами маячили мускулы на его руках, отблески желтого пламени на широкой груди, подбородок с прорезавшейся щетиной, губы…

Вернулась к Виру, дав задание приготовить горячее пряное вино и отнести его во внутренний дворик. Мне хотелось верить, что я смогла зародить сомнения в голове Маркуса. С его характером он действительно, чего доброго, мог бы подмять под себя госпожу Эйстерию. Мне и самой стоило больших усилий не поддаваться на его провокации.

Было бы проще, если бы его бунт против рабства проявлялся в привычной агрессии: прямолинейной, озлобленной, яростной. Управлять такими людьми гораздо легче. Несмотря на то, что они выглядят более грозно, вся их злость исключительно от внутренней слабости.

В случае с Маркусом я постоянно ощущала, насколько он сильнее меня. И не физически, а морально. Его забота, участие, соблазнение – это способы показать, что, даже будучи закованным и лишенным свободы, он считал себя сильнее.

Вир принес пряного вина. Пар дразнил ноздри специями и запахом алкоголя, бока чашки согревали озябшие пальцы. Шерстяной плащ укутывал плечи, а ночной воздух обдувал лицо прохладой. Идеальная обстановка, чтобы собраться с мыслями и подумать, как действовать дальше.