Мелочь. Но это был еще один шаг к более близким отношениям между нами и начало чего-то гораздо большего.

Когда Сэмми было удобно говорить со мной абсолютно обо всем, это был маленький шаг к тому, чтобы она ответила на любой мой вопрос — абсолютно честно и правдиво, не обращая ни малейшего внимания на то, какие вопросы я задаю.

А вопросов, на которые я хотел, чтобы Сэмми ответила, была целая тонна.

Особенно о сексе.

«Кайли⁈» Сэмми взволнованно пискнула. «Ты влюблен в Кайли?».

Мы сидели на ее кровати, скрестив ноги, как дети. Как и каждый вечер в последние несколько дней, мы с сестрой общались. Становились ближе. На этом фронте гипноз работал как заклинание. В других — не очень.

Прошло уже больше недели с тех пор, как я начал пытаться заставить Сэмми открыться мне, а я все еще не довел ее до состояния, когда она была бы полностью откровенна со мной.

Она не отвергала мои вопросы. Не совсем.

Скорее, она вела себя уклончиво и смущенно, меняя тему.

«Ага», — ответил я, краснея.

Кайли была девушкой из основной группы друзей Сэмми. Красивая девушка, с хорошей фигурой. Она могла бы быть самой красивой девушкой в школе, если бы не тот факт, что Сэмми существовала. У Кайли был парень, какой-то качок или что-то вроде того из другой школы. Шансы на то, что Сэмми попытается свести меня со своей подругой, были невелики, что делало Кайли идеальной для моего плана.

Если я «откроюсь» о своей влюбленности, надеюсь, Сэмми будет чувствовать себя комфортно, делая то же самое.

Моя сестра задавала шквал вопросов о моем интересе к ее подруге, начиная с того, что мне в ней нравится, и заканчивая тем, собираюсь ли я сделать шаг, и что я думаю о том, что у Кайли есть парень. Бесконечный поток заинтересованных, энергичных вопросов.

Я закатил глаза.

Это я должен был допрашивать ее о таких вещах, а не наоборот.

Наконец, когда волнение Сэмми немного улеглось, она посмотрела на свои колени и слегка покраснела. Это выражение ей очень шло. Робкое смущение, розовые щеки и аура невинности.

Но Сэмми всегда выглядела мило. Единственный раз, когда вы не могли назвать мою сестру милой, это когда вы называли ее красивой.

«А ты?» спросил я, воспользовавшись моментом. «В кого ты влюблена?».

Я уже несколько раз поднимал эту тему и никогда не получал настоящего ответа. Но в этот раз что-то изменилось. Почему-то я знал, что Сэмми даст мне ответ.

Через мгновение она прошептала имя.

«Эдриан», — пробормотал Сэмми, ее щеки стали пунцово-красными.

Я узнал это имя. В школе было несколько Эдрианов, но я был уверен, что знаю, кого из них имеет в виду моя сестра.

«Эдриан? Эдриан, играющий в баскетбол?»

Сэмми дернула головой. Крошечный кивок.

Я откинулся назад, задумчиво. Эдриан был спортивной звездой нашей школы. Парень, который, скорее всего, однажды станет профессиональным спортсменом. Он был для девушек тем же, чем Сэмми был для парней: спортивным и привлекательным, источником фантазий и желаний, я был уверен. Каждая девочка в школе, казалось, хотела встречаться с этим парнем.

Но Сэмми? Я даже не задумывался о том, что он может ее заинтересовать. По правде говоря, Эдриан был отчасти придурком.

Но большинство девушек не обращали внимания на то, что он мудак, даже когда видели это воочию. Казалось, они замечали только его внешность.

Открытие, что Сэмми заинтересовалась им, было более чем тревожным.

Если бы Эдриан знал, что он нравится моей сестре, что она в него влюблена, он бы сделал к ней шаг. А кто бы не сделал? Сэмми была удивительной. Красивой. Кто бы не хотел встречаться с ней?

Я с энтузиазмом улыбнулся, расспросив сестру о ее увлечении. Внутренне я чувствовал тошноту. Я не мог допустить, чтобы моя сестра оказалась с таким придурком, как Эдриан. По мере того, как Сэмми больше раскрывалась, говорила о своих чувствах, а ее нервозность испарялась, я сделал себе заметку.

Для следующей записи ASMR я сделаю своей целью влюбленность Сэмми.

Устранение интереса Сэмми к Эдриану только что стало моим главным приоритетом. И если я смогу заменить ее чувства к нему на чувства к кому-то другому — скажем, к себе — тем лучше.

На следующий день я сидел перед компьютером и обдумывал свои варианты.

Изменить влюбленность Сэмми было жизненно важно. В любой день этот придурок мог пригласить ее на свидание, и, если бы она все еще интересовалась им, Сэмми согласилась бы. Я не мог этого допустить.

Но, в то же время, я не мог остановиться на том прогрессе, которого уже добился с Сэмми — заставить ее чувствовать себя комфортно рядом со мной, не возражать против того, чтобы я видел ее обнаженной, сделать так, чтобы мы снова начали спать в одной комнате. Я был близок к прорыву. Я чувствовал это.

Как только Сэмми начнет спать в моей комнате, в моей кровати, как трудно будет заставить ее спать голой? Она уже была не против того, чтобы я видел ее голой. Сколько еще мне придется подталкивать ее, прежде чем она согласится, чтобы я прикасался к ней, когда она обнажена?

Сколько еще осталось до того момента, когда она не будет возражать против откровенно сексуальных действий?

Чтобы разобраться с проблемой Эдриана, мне пришлось бы приостановить весь этот прогресс. Такая перспектива меня не слишком радовала. Если я отложу все остальное, чтобы справиться с увлечением Сэмми, кто знает, что может случиться? Без подкрепления изменений, которые я уже сделал, возможно, Сэмми медленно вернется назад — ей станет не по себе от того, что я вижу ее голой, она начнет сомневаться, почему раньше относилась к этому беззаботно. Но если я не решу вопрос с Эдрианом, моя сестра может начать встречаться с этим придурком в любой день.

В каждой записи было недостаточно времени, чтобы сделать и то, и другое.

Я мог бы чередовать их — один день настаивать на открытости и близости, а на следующий убеждать Сэмми забыть о своей влюбленности, но это было бы неправильно. Полумеры.

Был лучший способ. Должен быть.

Какой-то способ использовать влюбленность Сэмми в Эдриана, чтобы подтолкнуть ее ближе ко мне — использовать ее в своих интересах, а не тратить время на ее подавление.

Я долго сидел и думал.

И вот, наконец, ко мне пришла идея.

«Представь Эдриана», — сказала я в микрофон. «Мальчик, в которого ты влюблена. Красивый, спортивный Эдриан. Вы с ним одни на школьной беговой дорожке, вокруг никого нет. Все идеально. Ты наедине с мальчиком, который тебе нравится. Он красив, даже больше, чем обычно, и он улыбается. Но… Что-то кажется неправильным. Неестественное. Все вокруг темнеет, как будто наступила ночь».

Кошмары. Вся схема, которую я придумал, чтобы соблазнить Сэмми, основывалась на лжи о том, что мне постоянно снятся кошмары. Это была причина, которую я использовал, чтобы стать ближе к Сэмми с помощью ASMR, это был предлог, который я использовал, чтобы проводить с ней больше времени, это была причина, которую я давал Сэмми, чтобы мы спали в одной комнате вместе.

Сэмми думала, что я страдаю от ночных кошмаров. С ее состраданием и заботливым характером это был мощный инструмент, которым я располагал.

Но что, если кошмары снились не только мне?

Что если Сэмми тоже начнет их видеть?

«Когда ты смотришь на Эдриана, ты замечаешь его глаза. Он смотрит на тебя так, как тебе не нравится. Голодно. В его взгляде есть злоба. Какая-то часть тебя знает, что ты должна убежать, но ты не можешь. Медленно Эдриан начинает меняться. Его хорошая внешность исчезает, сменяясь уродливой и чудовищной».

Немного не в тему, но это было нормально. Если Сэмми начнет испытывать дискомфорт от одной мысли о том, чтобы быть рядом с Эдрианом, я буду считать, что мой план удался. В идеале разум Сэмми должен был начать ассоциировать Эдриана с уродливыми, страшными, непривлекательными мыслями и чувствами.