Калеаб был ниже Каро на голову – пухленький, с короткими кривыми ножками, в старой, потрепанной одежде, он действительно выглядел оборванцем, но, в отличии от женщины с ее дочерью, этот образ старик создал себе сам. Так он меньше привлекал внимания, мог затеряться среди бездомных, обмануть и обхитрить своей беспомощностью более сильного воина Старого мира.

Калеаб отпустил руку женщины – на ее темной коже остался еле заметный след от цепких пальцев старика.

– Король Самос обещал заплатить пятьсот золотых монет, сколько дашь мне ты?

Каро поправила платье, отряхнула невидимые пылинки.

– На острове Цве остался мой сундук. Я отвезла его, когда уже была замужем за Воридером, – она чуть отвела голову в сторону и прошептала. – Видимо чувствовала, чем может закончится вражда братьев.

Калеаб молчал, внимательно слушая беглую королеву. Литта жалась к матери, а та словно забыв о единственной дочери, никак не реагировала на прикосновения.

– Я отдам тебе все сокровища, что там хранятся. – тихо сказала женщина.

Солнце стало садиться за горизонт. Торговцы, сложив свои товары, что не продали за день, вальяжно разговаривали друг с другом, сбившись в неровный круг. Дорожки опустели, город резко затих, запахи притупились, мир, к ночи, потерял яркость.

Троица не заметила, как мимо них стало ходить меньше людей. Они были так поглощены общением, что окружающий мир со всеми его особенностями и заботами перестал существовать.

– Неужели ты так дорого ценишь свою жизнь?! – спросил старый воин. Для него деньги были единственной слабостью и те, кто готов был с ними с легкостью расстаться, казались сумасшедшими.

– Не свою, – ответила Каро, оскалившись. – Поможешь нам добраться до Цве, заберешь сундук и забудешь про нас.

– Ты ведь не за сундуком туда шкребешься, змея? – Калеаб, почувствовав легкую добычу, пребывал в азарте.

Он забыл поблагодарить вселенную за столь щедрый подарок, в одно мгновенье забыв о том, как долго искал этих двоих, как собирал сведения по крупицам, показывая старый портрет незнакомцам.

Каро осмотрелась и, словно только вспомнив про дочь, остановила на ней удивленный взгляд.

– Мне нужны монеты, – она вновь посмотрела на старика. – Пойдем, обговорим детали.

И, не дождавшись его ответа, женщина двинулась по дороге.

– Хочешь, чтобы я платил за тебя? Немыслимо! – Калеаб бросил ей в спину возражения, но слова вышли не такими грозными, как он хотел.

– Пойдем, старый болван, покажу тебе одно место. Клянусь Тавотом – там невероятно.

И Калеаб пошел следом за ними. Старик усмехнулся себе под нос – Каро порадовала его своим поведением. Он редко встречал на своем пути таких, как она – резких, гордых, злобных. Калеаб смотрел вслед этой женщине и чувствовал обман, но продолжал следовать по белым дорожкам среди белых домов. Оказавшись снова возле моста, они свернули направо вниз, обогнули еще несколько домов, двигаясь в сторону порта.

Каро не доверяла никому и этому проходимцу тоже, но он был единственным из всех наемников, кто смог выследить их, а это значило, что в его маленьком черепе были мозги, а не жижа. Женщина поблагодарила Тавота за подарок в виде воина и подумала о том, как будет действовать, когда они доберутся до Цве.

Привычный туман, воняющий как дохлая рыбешка, поднялся к дальним холмам, оголив месяце образный берег и открыл красоту.

– Сад Аму, – выдохнул Калеаб.

– Да-да, – равнодушно махнула Каро, идя дальше.

Калеаб забыл, что нужно смотреть под ноги – он хотел увидеть каждый листочек огромного дерева, белого как дома долины Тхамар. Верхушка дерева пряталась в темных облаках. Когда они подошли ближе, мужчина взглянул на корни, устилающие землю – прямо в них росли красные цветы, малюсенькие, словно капли крови, они очаровывали своей необычной красотой.

– Не трогай цветы – они ядовиты, – Каро пробралась вглубь, переступая осторожно, не желая нарушить их покой. Она нежно убрала с пути свисающие ветви и подошла к стволу.

Калеаба затошнило. Он чувствовал себя таким беспомощным рядом с этой громадиной, словно дерево могло свалиться на него в любой момент.

– Когда я увидела его в первый раз, у меня тоже кружилась голова. – Литта подбодрила старика улыбкой, глядя на его неуверенные шаги.

Каро дотронулась до столба и прильнула к нему лбом. Она тихо зашептала, поглаживая ладонью рельефную кору. Калеаб знал, что тех, кто молится Тавоту нельзя беспокоить. Он оглянулся и увидел в стороне груду вещей, на верхушке которой лежали дырявые туфли. Литта подошла к ним, присела и принялась копаться, не обращая внимания на то, как вещи падали в разные стороны.

– Вы ночуете здесь? – спросил он, приближаясь к девочке.

Литта кивнула.

– Мама говорит, что никому из этих дураков не придет мысль о том, что здесь может кто-то прятаться. – она передразнила мать с улыбкой на устах.

Калеаб взглянул на Каро, стоящую у ствола.

– Она у тебя странная, конечно, но… Есть в ней что-то, поистине королевское…

Литта пожала плечами и уселась, устроившись на мешке, таком же грязном, как ее босые ноги. Желудок громко заурчал, и девочка смутилась, пытаясь прикрыть звук ладонью. Калеаб присел рядом, скрестив ноги. Литта молча уставилась вдаль, пытаясь рассмотреть меж листьев воду и корабли в порту, старик же украдкой рассматривал ноги девочки. Он скользнул взглядом к бедрам, к треугольнику, образовавшемся из складок платья, когда девочка положила одну ногу на другую.

Каро закончила молитву и отстранилась от ствола. Она погладила его, в этом жесте было столько любви, словно дерево было беззащитным ребенком.

– Что ж, – сказала она выдохнув. – Я показала тебе знаменитый сад Аму и у меня есть для тебя история. Слушай внимательно своими старыми, забитыми серой, ушами!

Каро села на корни, туда где не было цветов. Литта продолжила смотреть вдаль, подперев ладонью подбородок и уперев острый локоть в свое колено. Старик наклонился вперед, будто это могло помочь лучше слышать слова наглой и самоуверенной женщины.

– Что ты знаешь о Приаме? – спросила она и скрестила руки на груди. Надменный взгляд Каро прожег переносицу старика.

Калеаб нахмурился.

– Город, стоящий на алмазных песках. Самый первый остров, что очистился от войны и перешел на сторону Тавота.

Каро закатила глаза.

– Алмазы, добытые в Приаме, кормят весь этот напыщенный край и не только этот! Шахты работают круглые сутки, чтобы утолить голод мерзких, жирных засранцев, пытающихся разбогатеть на опустошении чужих ресурсов.

Выпалив злобные слова, Каро расставила ладони на земле и принялась гладить, закрыв глаза.

– Песок теплый, нежный. – она будто схватила горсть и высыпала себе на колени. – Я любила это солнце и горячий воздух, пронизывающий насквозь. Я родилась в Цве. Ты и представить себе не можешь, через что пришлось пройти. Те сухие, как кость, места я тоже не забуду. Меня отдали Алаю – королю Приама как рабыню, но я сумела проложить путь к власти.

Каро улыбнулась, будто те времена были приятными.

– Я откусила мочку уха его старшему сыну, когда он захотел взять меня силой. Я сказала, что лягу в постель только со своим мужем и Воридер женился на мне, – она рассмеялась. – Для всех Воридер был почти Богом – сильным, с пронзительными зелеными глазами, умным, рассудительным, а для меня же, всего лишь, человеком слабым, готовым на многое ради своих желаний.

Каро посмотрела на дочь и Калеаб проследил за ее взглядом. Литта удивленно подняла брови – раньше мать таких слов не произносила. Каро хвалила своего мужа, говорила о его уме и характере, сейчас же в словах матери появились нотки надменности и презрения.

– Жизнь была довольно сносной, пока Самос, этот жестокий человек, не лишил меня того, что мне было дорого. Я, закрывая глаза, помню кровь и кишки на своей кровати… Помню мутные глаза Воридера, раскрытые с ужасом. Самос расправился с братом и бровью не ведя!

– И как же он сделал это? – спросил Калеаб.