Калеаб сел на предложенную подушечку, брошенную на чистый пол. Он оказался среди служительниц храма, что отдыхали после молитв. Каждая из женщин улыбнулась старику. Кто-то подал ему миску с кашей и куриной ножкой, пока мужчина рассматривал статую, затем ему протянули чашку с вином и кусок сливового пирога. Калеаб неторопливо наслаждался едой, глядя как женщины шили ажурную фату, перекладывая длинный отрез ткани на колени друг другу.

– Для невесты нашего короля. Я Саунар, – представилась женщина, что привела старика в храм. – Это – мои младшие сестры.

Она указала на остальных и села на каменную скамью, стоящую поодаль, чтобы не мешать.

– Король Мали женится? – спросил мужчина, скребя ложкой по стенкам миски.

Саунар кивнула и снова улыбнулась, протянула руку к фате, провела пальцами по белой ткани.

– Да, люди так радуются этой новости, усердно молятся в храме. Невеста из семьи правителей Приама. Дочь короля Самоса – Ювэр. – она отпустила ткань и посмотрела на статую. – Благословенна будь павшая королева Каро. Жаль, что действующий король острова алмазов расправился со своим братом.

Калеаб осторожно отодвинул пустую миску, на дне которой осталась лежать кость и спросил:

– Вы никогда не видели королеву Приама? – его сердце забилось чаще, ведь именно она была нарисована на портрете, что покоился в кармане старика.

Сауран опустила на него глаза.

– Никогда, к моему великому сожалению. Жаль, что она и маленькая принцесса погибли.

Не погибли, старая ты дура, подумал Калеаб, но вежливо кивнул. Хоть старик не верил в Бога, все же в этом месте он не испытывал тревоги. В этом месте отступали печали, а сердце наполнялось теплом, да и курица, съеденная пять минут назад, была сочной, что подняло настроение путника.

Он встал, поклонился женщинам, начавшим напевать очередную молитву, и покинул храм пока солнце не зашло за горизонт.

– Тебя выдает гнев! – выпалила Литта и съежилась.

Каро, с горящим от злости взглядом, медленно повернулась к дочери.

– Что ты сказала?!

– То, что ты не из этих мест, тебя выдает гнев! – Литта обвела рукой дома и жителей, занятых своими повседневными делами. – Посмотри на них, на их лица – они счастливы!

– Меня выдает мой усталый вид и платье, что не знало стирки.

Они прятались у всех на виду, стояли в тупике дома, рядом с лавкой булочника. Из открытых дверей слышалась мелодия, что напевала хозяйка – полная женщина с короткими волосами медного цвета. Она совершенно не обращала внимание на людей, стоящих у нее на заднем дворе, рядом с мешками, полными мукой.

Каро села на землю. Ее платье, некогда ярко желтое, теперь было грязным и выцветшим. В ней самой мало что осталось от королевского величия – ни украшений на шее, ни дорогих туфель, лишь уставший, но все еще властный взгляд.

Она прикрыла лицо руками – Литта подумала, что ее мать собралась лить слезы и села с ней рядом. Девочка обняла хрупкие плечи, своей ладонью провела по голой шершавой коже.

– Все будет хорошо, мама!

Каро отняла руки и всмотрелась в зеленые глаза дочери, такие же огромные как у нее самой, черные волосы обрамляли тонкое, худое лицо. Когда-то эти локоны блестели под палящим солнцем, сейчас же были похожи на гнездо птицы.

– Ты так похожа на отца, милая. – она улыбнулась, что бывало с ней редко в последнее время, и дотронулась до темной кожи дочери. – Ты мой дар и мое проклятие, Литта! Как бы мне хотелось повернуть время вспять и отыграть все иначе.

Литта не поняла слов матери. В последнее время Каро все больше разговаривала сама с собой или молилась в одиночестве, предоставляя дочери много времени на собственные размышления.

Каро поднялась с земли и отряхнула платье, хотя в этом не было нужды – дороги были вычищены до блеска. Полуденное солнце припекало, в воздухе пахло свежеиспеченными булочками.

Литта продолжила сидеть у мешков с мукой, глядя на профиль Каро снизу вверх. Ей было грустно жить воспоминаниями о некогда веселой и свободолюбивой женщине, теперь приходилось довольствоваться незнакомой госпожой с глазами матери.

Они двинулись дальше, к мосту. Каро еще раз бросила взгляд на стражников, что стояли у главных ворот, на длинную дорогу, ведущую вверх к замку, и оскалилась. Они не пустили ее к Мали, не пустили даже к советникам. Тупые болваны!

Литта понуро плелась сзади уставшая и голодная, пытаясь прикрыть грязные пятна на потрепанном платье. Они с матерью давно забыли звон монет, питаясь отбросами и прячась по углам, как крысы на корабле. Еще большую тоску по дому навевало солнце, почти такое же жаркое как в Приаме. Литта была благодарна пышной растительности и белым домам, что прогоняли видения девочки о песчаных бурях.

Каро повернула голову в сторону садов, где они должны были быть и увидела туман. Красные цветы Сириса – огромного дерева с выступающими корнями над землей и белыми листьями, являлись людям к закату, когда туман отступал к воде и открывал вид на прекраснейшее, старейшее дерево, единственное оставшееся в своем роде. Город засыпал, а сады за Сирисом распускались под лунным светом. Огромные кусты роз с шипами, папоротники, вечнозеленые, прячущиеся в тени, пионы, ландыши и мимозы – все они оживали к ночи.

Каро так пыталась всмотреться в туман, что не заметила такого же рассеянного мужчину, идущего навстречу. Они столкнулись у подножия моста, и женщина чуть не упала, налетев на него.

Калеаб хрюкнул от неожиданности. Обычно он подмечал, когда на него кто-то шел, но в этот раз реакция его подвела, но судьба наградила, ведь именно эту женщину он и искал. Старик узнал ее сразу, хотя видел только старый портрет на замызганной от времени бумаге. Он почувствовал как от нее пахло песками Приама, видел как выделялась ее кожа среди бледнолицых жителей Аму.

Он схватил ее за руку, пребывая в азарте от неожиданной встречи и заметил девчонку, маячившую за спиной стройной красотки. Женщина шумно запричитала на старика, попыталась вырваться. Она вцепилась в край его рукава, сжала со злостью. Калеаб почувствовал силу в ее хрупких руках, но ладонь не отпустил.

– Прекрасная попытка улизнуть, Каро Михиледжи, беглая королева Приама. За твою голову положена награда! – Калеаб усмехнулся, когда женщина замерла и поджала губы.

Жители, проходящие мимо, с опаской смотрели на троицу. Литта в ужасе застыла, раскрыв рот, судорожно ища глазами стражников. Ее мать злобно шикнула на старика, но перестала вырываться, от чего он, не ожидавший такой реакции, приподнял кустистые брови.

– Не ори так, идиот! Мало мне одного наемника? Сколько вас таких ходит по долине? А? Жалкие псы Старого мира! – она резко дернула руку на себя, надеясь, что старик ее отпустит, но Калеаб лишь хитро прищурился и посмотрел в открытую сумку, висевшую у него на поясе – там, внутри, лежал нож.

Каро проследила за его взглядом и гордо вскинула голову.

– Сколько он заплатил тебе?! Я дам больше, если ты оставишь нас с дочерью в покое!

Калеаб осмотрел женщину с ног до головы и с недоверием впился ей в глаза.

– Думаешь, я поверю, что у тебя есть деньги?

– Есть, но до них нужно добраться. Я бы не предложила, если бы у меня нечего было. Ты забыл, болван, что находишься на территории Нового мира?! Все твои угрозы пустой звук, – она прищурилась и усмехнулась. – Или ты готов понести кару за убийство?

Калеаб рассмеялся, обнажив руины желтых зубов.

– Думаешь, мне заплатят за твою смерть?! Мне достаточно привезти вас двоих в Приам, там уж король Самос сделает с вами все, что пожелает, госпожа. – Калеаб посмотрел за спину женщины, стараясь держать в поле зрения и девчонку.

Литта схватила мать за другую руку, но женщина с легкостью ее сняла, резко дернув плечом.

– Это я должна нанимать головорезов! Я пострадавшая сторона! – она брезгливо скривилась. – Хотя, видно кошелек моего дорогого Самоса уже не так толст, как раньше и он не может позволить себе нормального наемника. Прислал за мной побитую шавку!