– Куда ты меня тащишь?! Куда?! – выкрикивала Элеонора. – Что случилось?! Я не понимаю! Я не понимаю, почему мы должны идти опять в ресторан из-за того, что ей кто-то сказал, что нам надо идти в ресторан! Я не понимаю, почему мы должны.

Алексеев заткнул уши руками и затряс головой.

– Замолчи!!

Элеонора замолчала на полуслове и всхлипнула. Алексеев продолжал спускаться по лестнице.

– Все вы такие… все… – тихо, сквозь слезы, сказала Элеонора.

Алексеев обернулся и, пересилив себя, сказал:

– Прости.

Элеонора снова всхлипнула и ничего не ответила.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал Алексеев, ощущая мучительную неловкость. – Я сам виноват, что так получилось.

Он помолчал.

– Я сейчас попробую пройти один, а ты иди минут через пять и не волнуйся, она тебе слова не скажет. Ладно?

Он улыбнулся ей. Она отвела обиженные глаза.

– Все будет нормально, – сказал Алексеев и стал снова подниматься по лестнице.

На четвертом этаже его лицо приобрело самоуверенное выражение, и он вошел в холл спокойно и неторопливо.

– Меня никто не искал? – спросил он дежурную по этажу, помедлил и добавил, – я из 415-го номера.

– Только что были, – заулыбалась дежурная. – Вниз ушли, как вы и просили.

– Ай-ай-ай!.. – сказал Алексеев. – Какая жалость!

– Но вы же сами просили, – сказала дежурная.

– Я? – удивился Алексеев. – Когда? Я ничего не просил. Вы что-то путаете…

– Я путаю?! – возмутилась дежурная по этажу. – Я никогда ничего не путаю. А вот вы путаете, что я путаю!

– Ну ладно, ладно, – сказал Алексеев, – теперь уже все равно, кто кого путает, но если кто-нибудь из них вернется, вы имейте в виду, что я в номере и жду их. Только не перепутайте.

Дежурная чуть не взорвалась, но пересилила себя.

– Можете не беспокоиться, – сказала она, – я ничего не перепутаю, если вы сами ничего не перепутали… – она оглянулась на полки с ключами. – Сейчас я вам только дам ключ, вы ведь… из 415-го?..

– Из 415-го, – сказал Алексеев. – Но вы мне его уже дали. – И он помахал ключом. – Вот он.

– Ах да. В самом деле, – дежурная по этажу растерянно посмотрела на ключ и смутилась, – конечно, как это я могла. Конечно, конечно.

– Ничего, – сказал Алексеев, – перепутали, с кем не бывает, – и отправился в номер, оставив дежурную по этажу в некотором замешательстве.

В номере Алексеев снял пальто, шапку и, кинув всё на кровать, подошел к окну и отдернул занавески.

Город весь сверкал огнями. Значит, что-то еще существовало за пределами замкнутого круга. Это было как глоток свежего воздуха.

Внезапно лицо Алексеева стало красным, потом зеленым и снова бледным. Рядом с окном разноцветно вспыхивали рекламные буквы.

Дверь в номер медленно открылась, и на пороге появилась Элеонора.

Алексеев, помедлив, обернулся.

– Проходи, – сказал он и сделал несколько шагов ей навстречу.

Элеонора прикрыла за собой дверь, прошла со скучающим видом мимо Алексеева и встала у окна.

Реклама скользнула цветными бликами по ее лицу. Элеонора раздраженно посмотрела на Алексеева.

– Ну так что?.. – спросила она.

Алексеев смутился, пожал плечами.

– Ничего…

Потом засуетился, отыскал портфель, вынул из него бутылку вина и победоносно водрузил ее на стол.

– Вот. Помнишь, мы собирались выпить за знакомство.

Элеонора насмешливо покачала головой.

– Помню. Только это было очень давно. Теперь надо пить за что-то другое.

– За другое так за другое, – сказал Алексеев, нашел два стакана и разлил вино. – А за что?

– За что хочешь.

Алексеев задумался, обвел взглядом номер, увидел у кровати тапочки шефа и обрадовался.

– Вот! Давай выпьем за эти тапочки! Сначала за левый, потом за правый.

Он помедлил, удивляясь самому себе, но сказано – сделано, и поднял свой стакан. Элеонора не двинулась с места. Алексеев смутился.

– Тебя это не устраивает?

– Нет, – сказала Элеонора.

– А за что же тогда?..

– Не знаю, – сказала Элеонора. – У меня сегодня день рождения.

Алексеев открыл рот, хотел что-то сказать, но поставил стакан на место и подошел к ней.

– Прости меня, – сказал он. – Я не знал.

Они смотрели друг на друга, пока Алексеев не понял, что от него чего-то ждут.

– Я тебя поздравляю, – тихо сказал он.

– Спасибо, – так же тихо ответила Элеонора.

– Я тебе желаю, – медленно выговаривал Алексеев, – счастья, здоровья и успехов в личной жизни…

Здесь он замолчал, понимая, что говорит глупости.

– Спасибо, – с жалостью сказала Элеонора.

Алексеев смотрел на нее, пытаясь каким-то неведомым для него способом выразить свои чувства, но не мог или этого способа не существовало.

Тогда он осторожно взял ее лицо руками и притянул к себе. Близко, ближе, совсем рядом. Но Элеонора вскрикнула и вырвалась у него из рук.

– Ты меня поцарапал!

Несколько мгновений Алексеев недоуменно смотрел на нее, потом увидел у себя на пальце жестяной номерок и обезумел.

Шепча ругательства и проклятия, он пытался сорвать его с пальца, топал ногами, стонал от боли, пока не обессилел и в немой покорности не опустился на кровать.

Элеонора заливисто смеялась.

Алексеев угрюмо посмотрел на нее и снова уставился на пол.

Элеонора еще смеялась, но на лице у нее была жалость.

– Я тебя обидела?

Алексеев качнул головой.

– Нет.

– Но ты меня правда поцарапал, – сказала Элеонора.

Алексеев поднял голову и улыбнулся. Элеонора рассмеялась.

Потом подошла к нему и взяла его за руку.

– Надо мылом намылить, – сказала она. – Тогда, может, снимется.

Алексеев кивнул. Сидя на кровати, он благодарно смотрел на нее снизу вверх, и снова молчание затягивалось и становилось обоюдным согласием, но никто не решался нарушить его.

И тогда в эту требовательную тишину ворвался из коридора близкий голос шефа.

– …Так нельзя! Недопустимо! Я порядочный человек! Меня ценят! Уважают! Вы понимаете?!.

Алексеев в панике вскочил с кровати, схватил свои вещи и заметался по номеру. Элеонора растерянно смотрела то на него, то на дверь.

– …Это просто недоразумение! И совершенно бестактно в вашем случае подозревать, невзирая на лица!

– Прячься! – зло прошипел Алексеев, кинулся к окну и встал за тяжелую занавеску.

Элеонора механически бросилась за ним, но Алексеев вытолкнул ее, продолжая шипеть: – Да не сюда, за другую!..

Элеонора рассердилась, пожала плечами, но подчинилась.

– Конечно, я мог бы пожаловаться на вас, но я не стану этого делать. Это не в моих привычках. Хотя, если бы я обратился, куда следует, вам бы пришлось несладко, могу вас заверить, вы бы сполна ответили за свое самоуправство и беззаконие, но я, обратите внимание, но я вас прощаю, так и быть. Вы меня понимаете?..

– Вино!.. – прошипел Алексеев из-за колышущейся занавески.

Элеонора взяла со стола один стакан и передала его Алексееву, другой взяла сама и, чокнувшись с ним через занавеску, отпила глоток. Невидимый Алексеев невнятно выругался.

– …Надеюсь, что это не повторится. Вы понимаете? Это не должно повториться! Ключ. Где же ключ?..

Элеонора забрала со стола бутылку с вином и спокойно зашла за занавеску.

– Ах да, я же его отдал! Вот черт!

Дверь в номер открылась.

– Ха! – сказал шеф. – Открыто! Дежурной нет, ключа нет, а дверь открыта!

Он вошел в номер.

– Алексеева нет! Ну, знаете ли!.. За это шкуру спускать надо.

Вслед за ним вошел официант.

– Вы подождите, – сказал ему шеф, – я сейчас. – И скрылся в туалете. Там он запел: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!..»

Официант взял со стола ключ от номера, повертел в руках, положил обратно и уселся на стул, устало вытянув ноги.

Шеф вышел из санузла и огляделся в поисках официанта. Увидев его сидящим на стуле, он недоуменно вскинул брови.

Официант смутился, замешкался, но со стула встал.