— Стеф…— аккуратно позвал Джереми. — Эта девушка здесь для того, чтобы тебе стало легче. И то, что я сейчас скажу, сначала напугает тебя, но, поверь, это — единственный способ облегчить твоё состояние.

Я старалась не дышать, ведь каждый глоток воздуха сопровождался ноющей болью. Голос Дока звучал словно через трубу. В ушах бился пульс, но не мой — её. Этот звук казался мне самой прекрасной мелодией, что я когда-либо слышала. Он был медленный, ровный, и каждый его толчок отдавался искрами перед глазами. Словно увидев меня в первый раз, девушка качнулась и медленно поползла ко мне.

О, нет.

Вдох. Ошибочный, колючий, обжигающий лёгкие. Но почему такой приятный? Девушка пахла так сладко, так пьяняще, что рот моментально наполнился слюной, а десны заныли.

— Она здесь, чтобы покормить тебя.

Я не могла отвечать Доку, боялась снова вдохнуть её запах. Но девушка подбиралась всё ближе, и я готова была лезть уже на стену, лишь бы увеличить расстояние между нами. На её шее и оголенный руках были множество отметин в виду полумесяцев. Две точки прям на шее кровоточили. Тонкая струйка алой жидкости гипнотизировала и звала слизнуть её. Разум мутный, расплывчатый, и где-то на его задворках кричит Док.

— Ты должна выпить её кровь. Тебе станет лучше, боль уйдет. Стеф, ты слышишь меня?

Блондинка была уже совсем рядом и подняла на меня свои серые глаза, из которых уже давно выкачана жизнь, наполненные лишь плотным дурманом. Всё моё тело задрожало, когда девушка, разместившись у меня между ног, прижалась к моей груди, откидывая волосы на одну сторону, оголяя шею. Но дрожь била не от страха, а от того, что я из последних сил сдерживалась, чтобы не накинуться на несчастное создание. Она казалась очень хрупкой по сравнению со мной. Хотя комплекцией мы были почти одинаковой, но мне казалось, что я могу запросто сломать это тело. И почему-то мысль о том, чтобы попробовать её кровь, не была мне противна, наоборот. Она манила, соблазняла, заполняя собой все мысли. Но нет уверенности, что смогу сдержаться, не осушив всё до конца.

— Тебе нужна кровь, Стеф.

— Я не могу, — сказала на выдохе, выбивая последний почти чистый кислород, без примеси притягательного запаха.

— Можешь. Этой девушке всё равно не жить. Не сделаешь это ты, сделает кто-то другой.

Блондинка потерлась об меня, жалобно скуля и пристраивая свою шею ближе ко мне. Почти прозрачная кожа, усыпанная многочисленными родинками и крохотными ранками. Я чувствовала запах крови через них. Они призывали, манили, обжигали тело, но обещали подарить покой, расслабление. Оно мне нужно было. Сейчас. Пожалуйста. Сама не заметила, как всё-таки расцарапала себе горло, пытаясь притупить боль, добраться до её источника. Тело било ознобом, обдавая то жаром, то холодом. Дыхание я не могла больше контролировать и жадно всасывала запах, окутавший с головой.

Мгновение — и меня нет, а есть лишь мои клыки, пронзающие её тонкую кожу, жадные глотки крови, что стекали по горлу, остужая пожар в нём, и стоны девушки, с прикрытыми глазами и блаженной улыбкой на лице.

Я сделала лишь десяток жадных глотков, которых мне, несомненно, было мало, когда девушка полностью обмякла на мне и больше не издавала ни звука. В горло не поступала больше спасающая влага. Откинув тело, я ещё секунд десять смотрела на противоположную стену, наслаждаясь облегчением, что ощущала каждая клетка в теле. Дрожь закончилась, мышцы расслабились, а в горле лишь теперь немного саднило. А после крик — надрывной, во всё горло, что заложил собственные уши.

Нет, нет, нет!

Что я такое? Я убила человека, осушила её до последней капли и… И мне понравилось.

Я забилась в угол, подальше от мёртвого тела. Словно услышав мои молитвы, вскоре пришли те же мужчины, унося блондинку. Они даже не посмотрели на меня и ни о чем не спрашивали. И хорошо, из-за своей истерики я всё равно бы не смогла им ничего ответить.

Время шло. Слезы, надрывные, горькие выкачали из меня все силы. Я неосознанно покачивалась из стороны в сторону, обняв себя руками, пытаясь успокоить, убаюкать.

Как глупо.

— Эта девушка была кровавой шлюхой. Так называют тех, кто продает своё тело, свою кровь, за деньги. Но всё-таки чаще для собственного наслаждения, — Джереми прервал тишину, подавая свой голос из соседней камеры. — Это своего рода наркоманы.

Почему он решил, что от этого мне должно стать легче? Как бы ничтожна ни была жизнь человека, это была всё же жизнь. И я стала причиной её конца. Через несколько долгих и тяжелых минут, я всё-таки решила спросить:

— Я ей ничего не обещала. Почему она хотела, чтобы я её укусила?

— В твоих деснах содержится яд. При попадании в организм человека, он дарит некую эйфорию, наслаждение. Так продумала природа, чтобы жертва не вырывалась, пока её кусают. Это своего рода жидкий наркотик, со временем вызывающий привыкание. Люди подсаживаются на него, грезят только им. А вампиры… Не против иметь таких домашних зверушек — красивых девушек, готовых на всё ради очередной дозы.

Вампиры. Ну конечно же. Не то, чтобы я и сама всё не поняла. Но когда слышишь свой приговор — становится ещё паршивее.

Я — Вампир. Убила. Человека.

Мы помолчали еще какое-то время, пока я свыкалась с этой мыслью. Хотя, до конца это было сделать нереально. Просто приняла как факт, без понимания, что с этим делать. Никогда не верила в подобных тварей, но сейчас отрицать очевидные вещи было бессмысленно.

— Джереми… Тебе придётся отвечать на мои вопросы.

— Хорошо, — он ответил не сразу, будто обдумывал, есть ли у него другие варианты. — Только не называй меня больше этим именем. Зови меня Док.

— Почему?

— Потому что Джереми Эванс умер в 1981 году.

Я прекрасно понимала, что вспоминать события той ночи слишком болезненно и мучительно для него. Но мне нужно сложить этот пазл до конца, заполнить пустоты.

— Что случилось той ночью?

Я слышала, как он облокотился спиной об стену, что разделяла нас. И сделала то же самое. Может, хотела быть ближе, может, хотела почувствовать недосягаемое тепло, хоть холодно и не было. Это была своего рода поддержка.

— Мы всей семьей легли спать. Посреди ночи я услышал пронзительный крик моей сестры. Спальня родителей находилась ближе, и отец быстрее оказался в её комнате. Когда вбежал я, то увидел, что белая ночная рубашка Клэри вся разодрана и пропитана кровью. Она держалась за живот и тихо плакала в углу, когда отца потрошили на живую. Это были дикие оборотни. Одичалые существа, которые утратили свою человечность в охоте за свежей кровью. Они питаются сердцами. Человеческие для них деликатес. Это насыщает и позволяет им хоть на какое-то время почувствовать себя снова живыми, унять боль от обращения. Я схватил первое, что попалось под руку — настольную лампу, отбиваясь, когда они пошли на меня, прикрывая спиной сестренку. А в коридоре за мамой пробежал еще один. Этих существ было трое и… — Док перевел дыхание, сглатывая тяжесть, что встала поперек горла. — Они были слишком сильны. Я не смог спасти никого. Последнее, что помню, как грудь зажгло от их когтей, зловонные пасти надо мной и потом всё — темнота. Очнулся я уже… Таким.

— И ты такой как я?

— Нет. Я создан… Убивать таких, как ты. Я охотник на нечисть.

Внутри что-то заметалось, истошно вопя: «Нет». Я инстинктивно отползла к противоположной стене. Хотелось снова разрыдаться в голос от всего этого каламбура. Как всё это могло быть правдой? Мы жили, гранича со сверхъестественным миром и ничего об это не подозревали. И вот сейчас, став частью его, даже против собственной воли, оказывается, что единственный парень, который мне понравился, хочет меня убить. Должен меня убить.

— Мы убиваем только диких, неконтролируемых тварей.

— Словно мне от этого должно быть легче. Знаешь, Дже… Док, а я не смогла себя сдержать, когда убила эту девушку. И когда мне ждать кол в сердце?! — Пинок полетел ему в спину. Конечно, он не мог его почувствовать через бетонную стену, но очень надеялась, что не промахнулась.