Альбаг даже до конца не дослушал эти россказни.

– Идем прямо, – распорядился генерал.

Вроде бы и правильным было то решение, но нехорошее какое-то чувство осталось тлеть в его груди. К вечеру гвардейцы были уже у подножия гор. К полуночи, как сказали разведчики, все войско успеет перебраться в долину.

«К полуночи… – начал высчитывать генерал. – Значит, вечером следующего дня мы уже станем под стенами Руима…»

Зловещая черная тишина шелестела перебором тысяч ног. Нестройные орды ополченцев, стиснутые со всех четырех сторон четырьмя полками воинов герцогини, спешно покидали Руим. Они вышли ночью, шли уже много часов, но ночь все не кончалась. Красные мазки факельных отблесков скользили по липкому мраку, не колебля его. Берт шагал, придерживая у пояса короткий и тяжелый меч, чтобы он не бился о голень, шагал механически, видя лишь покачивающиеся перед собой спины, перекрещенные веревочными перевязями. Рядом с ним брел, цепко оглядываясь по сторонам, Рикер с копьем на плече, позади шумно сопел Гас, вооруженный старым двуручным мечом с потрескавшейся рукоятью, но Берт не замечал этого соседства. Он знал, что где-то впереди, управляемая дюжим северянином с татуированным лицом, громыхает по пыльной дороге громоздкая, будто катафалк, карета без окон, и знал, кто находится в этой карете.

Человек со страшным костяным шлемом, скрывающим лицо.

Сет.

А можно ли теперь называть его этим именем? Древний артефакт до неузнаваемости преобразил мелкого авантюриста не только внешне. Все, что происходило сейчас, не могло иметь к тому Сету, которого знал когда-то Ловец, никакого отношения. Его и называют теперь по-другому – Берт слышал. О нем говорят приглушенным полушепотом, в котором мешаются почтение и ужас. Возрожденный – вот как называют теперь Сета.

Эта ночь… которую бессильное солнце все никак не может развеять, эта невероятная ночь.

Берт шагал твердо. Теперь он точно знал, что ему нужно сделать. Только не знал – как?

Среди двух с половиною тысяч идущих людей Берт был едва ли не единственным, кто понимал, что еще немного – и Тьма ночи окутает весь мир, над которым уже никогда не блеснет солнце. Вот удивительно, он понимал это, но не испытывал страха. То ощущение ясного осознания неотвратимости всеобщей гибели, которое вынес он из недолгого путешествия вне человеческого мира, уже успело угаснуть. Ему вернули жизнь, чтобы он предотвратил ужасную катастрофу, но он ничего не смог сделать. И теперь чувствовал то же, что и всякий смелый человек перед лицом надвигающейся бури, от которой нет и не может быть спасения. Он обречен. Он и миллионы других людей обречены. Нет смысла бороться, остается только достойно встретить смерть.

Именно так, только не об этом напряженно размышлял сейчас Берт.

Было еще нечто, что никак не давало ему полностью погрузиться в предсмертный покой. Нечто, словно червь, сосущий сердце.

Одно имя – Марта.

Рыжеволосая Марта. Она жива, и она в плену у Сета… или, правильнее сказать, у того существа, в которое превратила Сета Кость Войны. У Возрожденного.

Этого не должно случиться. Пусть рухнет весь мир, и теперь уже поздно этому противостоять, но пусть Марта погибнет рядом с ним, в его объятиях, а не станет безликим лоскутом вечной Тьмы, которую, будто черную мантию, несет за собой Сет. Этого не должно случиться. И этого не будет.

Марта. Марта. Единственное, что мысленно твердил Ловец, – Марта.

– Дергать надо… – прохрипел рядом с ним Рикер. – Слышь, друган?

– Дергать… – сиплым эхом отозвался верзила Гас.

Берт неопределенно мотнул головой.

– Они вон чего удумали, – хрипел дальше Рикер. – Обложили вокруг, да не выпускают из вида ни на минуту… Значит, по дороге не рванешь. Дождаться бы привала… А ежели прямо с дороги – и в бой? Тогда – худо…

– Худо… – со вздохом повторил Гас.

– Чего молчишь, друган? Странный ты, ей-богу…

Надо освободить Марту. Надо оторвать ее от этого жуткого создания в черной карете. Он держит ее при себе, в этом нет сомнения. Он не стал убивать ее в развалинах дворца Аниса, он вытащил ее, когда каменная громада рушилась, погружаясь в черные подземные недра, он привез ее с собой в Руим и заточил в башне… Значит, она и сейчас с ним. Зачем она ему? Это вопрос, на который нет ответа.

Марта.

Что он испытывает по отношению к ней? Вину? Жалость? Сострадание?

Нет. Что-то более глубокое. Что-то… Только вот никак не выговорить этого непривычного слова, никак не выговорить, как ни старайся… Но так или иначе, одно это имя заставляет Берта двигаться дальше. Заставляет жить. Не окажись он в этом проклятом порту, не брось его этот чертов торговец Ушаам вместе с рабами в казармы герцогини, не узнал бы он, что его рыжеволосая Марта жива. Так и остался бы Ловец в густой пучине безвольного ожидания смерти.

Надо спасти Марту. Дьявольщина, одному это сделать будет трудно. Но кто ему поможет?

А Самуэль? Где сейчас маленький верный Самуэль? С тяжелым арбалетом на плече он шагает, должно быть, где-то в толпе и тщетно ищет среди чужих силуэтов знакомые очертания. А, случись битва, что с ним будет? Его затопчут свои же. Сколько битв прошли они с Самуэлем плечо к плечу… а теперь преданный слуга остался без своего хозяина.

Под ногами шагающих захрустели камни. Колонны сбились – передние отчего-то замешкались, а задние, напирая, толкали их в спину. Бранные выкрики, словно черные крупные мухи, закружились над людьми. Полки, стискивающие ополченцев, раздались – и тут же тревожно залязгало оружие… Старшины на конях влетели в гущу толпы, захлестали плетьми и своих взволновавшихся скакунов, и орущих людей. Лишь через четверть часа ополченцев удалось успокоить.

– Всем молчать! – хрипели старшины, скача от одной колонны к другой. – Чтоб ни звука никто не смел!.. Слушать меня внимательно!..

– Горы? – удивился Рикер, выслушав сбивчивую речь старшины. – Поднимаемся в горы? Какие еще горы? Эй, Гас, ты навроде местный… Тут поблизости есть какие-нибудь горы?

– Ни пса не видно… – сипло отозвался Гас. – Да и не припомню… Кажись, были какие-то каменюки в этих краях, да я сюда ни разу не заворачивал. Глухомань тут, нечего делать.

Мелькнул железный выщербленный щит луны на небосводе – мелькнул и снова исчез, скрывшись в черной пелене ночи. Изумленный вздох прокатился над толпой: в зыбком лунном свете многие увидели, как прямо над ними возвышаются неподвижные каменные громады.

– По перевалу! – негромко командовали старшины. – В колонну по двое! И быстро! И чтоб ни звука! Доберемся до вершины, устроим привал! Вперед!

Выстроившись в колонну по двое, первым по извилистой горной тропе поднялся один из герцогских полков. Следом, направляемый старшинами, хлынул бурный поток ополченцев…

– Привал! – возбужденно шепнул на ухо Берту Рикер. – Слыхал, чего он сказал, друган? Как только костры разожгут да караулы станут выставлять, сразу и слиняем… Почему они не шуметь приказывают, смекнули? Да потому, что неприятель где-то рядом. Никто нас искать и не станет, не до нас будет…

– У меня дружок здесь, – откликнулся, помедлив Берт. – Как брат. Он и есть брат названый. Я без него никуда не пойду. Его тоже вытащить надо… Арбалетчик он, – добавил Ловец.

Рикер почти не колебался.

– Товарищей в беде бросать не годится, – сказал он. – Арбалетчик, говоришь? Погоди, сейчас поспрошаю кой-кого… Моих корешей многих загребли. Как зовут?

Берт ответил.

– Выглядит как?

Берт поспешил как можно подробнее описать Самуэля.

Ничего больше не говоря, кошкой скользнул человек со шрамом меж спин уныло бредущих ополченцев. Долго его не было, и уже когда Гас с Бертом текли в составе нестройной колонны вверх по узкой горной тропе, Рикер появился снова. Занял свое место, будто и не пропадал никуда.

– Хреново, – сообщил он, тяжело дыша и вытирая пот со лба.

– Что? – напрягся Берт.

– Поспрошал я. Арбалетчиков тут два отряда. В каждый мои кореша попали…