Все остальное же было подчеркнуто не волшебным.  Не удивительно, что Джефри нравится это место.

Мы подошли ближе, и вдруг мой взгляд зацепился за знакомую фигуру. Я глядела в окно и видела рыжие волосы и неизменное черное платье вдовы Ричардс. У ее столика крутились официанты. И вот, стоило им отойти, как взору открылись ее спутники: лорд Блэквуд и уплетающая торт Беатрис. Локти она взгромоздила на стол, но парочка была так увлечена разговором, что не обращали на девочку никакого внимания. Настоящая семейная идиллия.

От этой картины мне почему-то стало не по себе.

— Что-то случилось? — поинтересовался лорд Инграм.

— Простите, но я не могу туда пойти.

Джефри непонимающе посмотрел на меня.

«Нужно срочно придумать отговорку, пока он не увидел Генри…»

— Видите ли… — я замялась. — У меня… У меня… неподходящий туалет.

— Платье как платье, — с недоумением осмотрел меня Джефри. — Светлое, легкое, простое, конечно, но вам невероятно идет.

— Нет-нет, в таком неприлично появляться в подобных местах.

— О, я так редко общаюсь с кем-то кроме своей сестры, что и забыл, как себя ведут приличные женщины, — с усмешкой выдал он.

— Бросьте, ваша сестра невероятно смелая! А я, увы, не такая.

— Леди Лавлейс, поверьте, вы лучше, чем о себе думаете. Если вы не готовы бросить вызов правилам этикета, начнем с малого. Хотите увидеть не туристический Бринвилль? Поверьте, его обитателям совершенно не важно, сочетается ли лента на вашей шляпке с цветом глаз. А кормят там не хуже, чем в «Бернардине». Порции, во всяком случае, больше и сытнее.

Я убеждала себя, что мое настроение испортилось исключительно от вида этой паучихи Ричардс. Желание тотчас вернуться в замок было сиюминутным. Оно вызвано лишь тем, что я очень не хотела с ней встречаться. Так нельзя. Портить себе выходной из-за вдовы точно не стоит. К тому же, я действительно слегка проголодалась, а чудесные запахи кулинарных изысков «Бернардина», только раззадорили аппетит. А Джефри смотрел на меня с такой надеждой, что я просто не могла ему отказать.

— Предложение звучит заманчиво, — вымученно улыбнулась я. — В путь?

Глава 4: Не такая

В небе взошла молодая луна. Ночь вступала в свои права. Об этом намекали и россыпь по-южному ярких звезд, и отрывистое ворчание совы где-то в глубине парка. Я возвращалась домой. Мое сердце было наполнено ужасом от осознания глубины собственного безрассудства. Невозможно было отрицать: обычная прогулка стала совсем неприличной. Ибо молодая леди не может без ущерба для репутации бродить по ночам, даже если ее спутник полон благородства и добродетели.

Стоило подумать о Джефри, как запястье мое, точно обожгло. Его поцелуй горел на коже, словно клеймо. Казалось, я до сих пор чувствовала его дыхание и тихий смех в темноте, когда он понял, как сильно смутил меня. Этот жест был до того неприличным и интимным, что сразу стало понятно: вряд ли после этой прогулки он будет по-прежнему считать меня благовоспитанной леди.

Возможно, я даже сказала бы ему об этом, если бы не та необъяснимая слабость, так внезапно навалившаяся на меня. При любом резком движение голова начинала кружиться, а сердце колотилось, точно бешенное. Во рту пересохло, и меня подташнивало то ли от голода, то ли от жажды. Нечто подобное я чувствовала, когда в детстве упала с лошади, рассекла плечо и потеряла довольно много крови. Но сейчас был явно не тот случай.

Я оперлась на стену, думая о том, как не хлопнуться в обморок прямо на пороге.

А ведь все так хорошо начиналось! Мы с Джефри вернулись к двуколке и поехали, судя по всему, куда-то к окраинам Бринвилля. Очень скоро я перестала узнавать местность. Широкая дорога сменилась узкими мощенными улочками и закоулками. Здесь не было механических лошадей, и наша Малинка (у Джефри, как выяснилось, была милая привычка давать имена железным коням, точно они живые) привлекала внимание босоногих мальчишек со всех окрестных дворов.

Здания становились все проще и даже беднее, а дорога все менее ровной: с ямами и выбоинами. Временами, Джефри приобнимал меня, чтобы я ненароком не свалилась, когда мы налетали на очередную кочку. Кажется, он знал эти улицы, как свои пять пальцев. Но чем дальше мы были от центра, тем меньше Бринвилль был похож на тот город с почтовых открыток, который я успела полюбить.

Наконец, двуколка остановилась у арки, за которой виднелась, узкая, точно тропинка, улочка. Малинка там точно не могла пройти, потому мы вышли из коляски и нырнули в арку, за которой начинался похожий на лабиринт квартал. А спустя какое-то время очутились у шумного трактира «Кривой башмак». Вероятно, его назвали так из-за странной формы черной трубы, торчавшей из крыши. Небольшая открытая терраса была заполнена гомонящей публикой, а двери широко распахнуты. Оттуда слышались одна из тех задорных мелодий, от которых ноги сами собой начинают отстукивать ритм.

Наше появление никого не удивило: вышибала разбойничьего вида расплылся в пугающей улыбке, а дородная хозяйка заведения лично провела к столику. Было очевидно, что Джефри здесь хорошо знают и привечают, хотя он и смотрелся в этом месте несколько чужеродно в своем наряде с иголочки.

Посетители пусть и выглядели прилично, но было ясно: обществу здесь далеко до светского. Я чувствовала легкую тревогу и все ближе жалась к Джефри, стараясь спрятаться за его широкой спиной от заинтересованных взглядов  не слишком трезвых молодых повес.

Пока я пыталась вспомнить, как называется мелодия, которую так виртуозно исполнял местный скрипач, нам принесли «сладкий пиммс» с кусочками фруктов. Алкоголь слегка щипал язык, но, в целом, коктейль казался совсем легким и не крепким. Позже настало время закусок, и здесь меня ждало настоящее испытание. Джефри настаивал, что я обязательно должна попробовать подлинную бринвилльскую кухню. Согласно кивать получалось до тех пор, пока нам не принесли целое блюдо жареных сверчков, овечьи почки в густом слое жира и овощное рагу, залитое кислым молоком. Эти южане истинные безумцы! На мой вкус, все это было решительно несъедобно. Джефри же с аппетитом уплетал «деликатесы», подшучивал над моей консервативностью и убеждал «дать сверчкам шанс».

Но я так и не решилась. Вершиной моих экспериментаторских подвигов стали маринованные сливы с чесноком. Хорошо, что в трактире все же нашлось что-то знакомое, вроде, шариков козьего сыра с базиликом. Ими я и поужинала, игнорируя попытки Инграма накормить меня еще чем-нибудь жирным, пряным или ползающим.

Тем временем, в трактир продолжали прибывать люди. Вскоре  усталого  скрипача сменил небольшой оркестр. К моему удивлению, буквально за несколько минут посетители освободили пространство в центре зала и выстроились рядами, точно для котильона. Грянула музыка, и сразу стало ясно, что здесь привыкли вовсе не к степенным танцам. Без всякой очереди пары закружились по залу под оживленную мелодию, которая становилась все быстрее и быстрее. Хлопок, поворот, прыжок, женские каблучки стучат по деревянному полу — все это складывалось в безумный людской калейдоскоп. Пестрые платья горожанок мелькали перед глазами, а от топота множества ног тряслась салфетница на нашем столике.

Люди прыгали, смеялись и танцевали так свободно, что мне тоже захотелось присоединиться. И Джефри, точно прочел мои мысли.

— Отбросьте застенчивость, мисс Лавлейс, вы же исследователь. Только сейчас исследуете народную культуру вашей страны.

Он вытянул меня на танцплощадку, и я оказалась в самой гуще раззадоренной толпы. Движения были простыми, а лорд Инграм — умелым партнером. Я кружилась, смеялась, подпрыгивала вместе со всеми, опьяненная общим весельем. О, это было такое наслаждение просто отдаться танцу и ни о чем не думать!

О собственной бездумности я пожалела гораздо позже, когда мы вышли из трактира в прохладную южную ночь.