Науку Бетти осваивала с переменным успехом. Воспитанницу, естественно, больше всего интересовали тренировки по управлению огнем. Но прежде чем вернуться к ним, мы решили, что было бы неплохо окончательно усыпить бдительность лорда Блэквуда. Поэтому наши занятия стихийной магией ограничились изучением сил земли. Мы с Бетти вполне безопасно оттачивали ее навыки как в классной комнате, так и вне ее стен.

Вначале меня терзали кое-какие сомнения: не покажется ли странным стороннему наблюдателю, что такая взрослая девочка, как Бетти, внезапно увлеклась лепкой куличиков из песка. Но все опасения оказались напрасными. В Золотых холмах к маленькой хозяйке относились настолько по-особенному, что ей достаточно было перестать все ломать и грубить, чтобы обитатели замка вздохнули спокойно. В кои-то веки ужасная репутация воспитанницы играла нам на руку. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не размазывало кашу по чистому столу.

Бетти с успехом осваивала заклинания земли, и меня очень радовали ее пыл и сообразительность. Увы, это касалось не всех наших занятий. Стоило на пять минут оставить воспитанницу наедине с книгой по этикету, как на девочку тут же нападала чудовищная сонливость.

Дело пошло чуть лучше, как только мы превратили скучное заучивание правил в веселую игру. Мне, правда, каждый раз приходилось перевоплощаться то в старую перечницу, распекающую юную дебютантку на воображаемом балу, то в надоедливого дальнего родственника, которого хлебом не корми, а дай побрюзжать об испорченности и беспечности нынешней молодежи. Бетти беспрестанно хихикала, но, кажется, что-то все же запоминала.

Однажды за такой игрой нас застал лорд Блэквуд. К моему удивлению, он не только весьма благодушно отнесся к столь странному методу преподавания, но и вызвался сыграть двоюродного дядюшку преклонных лет. Мне при этом досталась роль его чопорной супруги. Бетти не без восхищения смотрела на отца, неожиданно артистично делящегося секретами приема гостей с будущей хозяйкой Холмов. Я же была так смущена, что не смогла выдавить из себя ни слова. Только качала головой, многозначительно поджимая губы. Благо это не противоречило придуманному образу, хотя и забавляло лорда Блэквуда. Лицо его, конечно,  оставалось невозмутимым, но глаза смеялись.

В остальное время Бетти вела себя как обычно. Будто и не было того неловкого и малоприятного разговора о прежней гувернантке. Казалось, все осталось как прежде: мы обсуждали занятия, шутили и болтали о всяких девчачьих глупостях. Однако между нами наметилась некая граница, которую никто не спешил переходить. И я была рада этой определенности. Возвращаться к теме прошлых или будущих расставаний мне совсем не хотелось. И Бетти, вероятно, тоже.

Но были в этой ситуации и свои плюсы. Воспитанница, поделившись переживаниями от расставания с мисс Скалс, будто избавилась от боли, которая трансформировалась в своеобразный запрет заниматься любимым делом. Во всяком случае так это выглядело со стороны. С каждой неделей Бетти все больше и больше времени проводила в оранжерее, и совсем не торопилась приглашать меня в свое «королевство». Собственно, я и не настаивала. Из детей, которые не умеют занять себя, вырастают инфантильные взрослые. Худшее для Беатрис — привыкнуть к мысли, что вокруг всегда будут «специально обученные» люди на все случаи жизни: от принятия важных решений до развлечений.

«Лучшее лекарство от скуки — искренняя увлеченность полезным делом», — любила повторять бабушка. И с этим даже я не смогла бы поспорить.

К тому же травология никогда не была первой в списке моих любимых предметов. Скажем так, она даже в десятку не входила. Поэтому я с легкостью нашла занятие поинтереснее, чем копаться в земле. Расшифровка дневников леди Блэквуд — вот что действительно занимало меня. Каждую свободную минуту мои мысли возвращались к записям.

Запираясь в комнате, я забиралась с ногами на кровать и с головой погружалась в изучение содержимого тетрадей. Обрывки рассуждений, причудливые заклинания, элементы чертежей со странными пометками, больше похожими на тайнопись прошлых веков. Каждая страница дарила мне приятное чувство первооткрывателя. Я будто возвращалась в детство, когда казалось, что чудеса бесконечно поджидают тебя за углом.

Почти каждая запись леди Блэквуд напоминала головоломку. Такая пища для ума прекрасно отвлекала от размеренных и скучноватых будней жизни в замке.

С дворецким я старалась лишний раз не сталкиваться. Хотя, несмотря на все мои опасения, никакого страшного противостояния между нами так и не случилось. Он, похоже, действительно не помнил подробностей той злополучной ночки, и я тешила себя надеждой, что никто так и не отважится доложить мистеру Моргулису об его прогулках в пижаме и том, в какое нелепое положение он попал.

Так или иначе, градус неприязни старика ко мне так и не вырос. Даже наоборот. То ли он устал, то ли решил сменить тактику, однако вместо привычного брюзжания и оскорбительных намеков, дворецкий делал вид, что меня не существует.

И это было хорошо. Я по-прежнему чувствовала вину перед ним после той истории с коловертышем, и вряд ли смогла бы с полной убежденностью в собственной правоте вступить с ним в открытое противостояние, как случалось прежде.

Зато с остальными обитателями замка отношения развивались куда лучше. Тони не скрывал расположения ко мне, особенно после того, как я заколдовала грелку с льняным семенем для его больных суставов.

— Ах, как славно, что вы снова пришли меня проведать, мисс Лавлейс, — искренняя добродушная улыбка появлялась на суровом лице кучера каждый раз, стоило мне переступить порог его комнатки, насквозь пропахшей вишневым табаком. — Ох, и тяжко мне безделье дается.

— Ничего не поделаешь — таково лечение, — подбадривала я.

— Днями в кровати валяться?! Да я от скуки скорее нервический припадок заработаю. Если бы не газеты, которые приносит Нэнси, вообще одичал бы. Знаете, что там пишут?

— Нет, — лукавила я. — Буду благодарна, если поделитесь.

И Тони с удовольствием пускался в разговоры об огромной скале, которая почему-то в ближайший год должна рухнуть с неба в океан. Последствия «катаклизму», кучеру особенно нравилось это слово, поэтому он произносил его с таким благоговением и важностью, что я не решалась исправить речевую ошибку. Так вот, последствия всех ждали самые ужасные: вода от падения каменной глыбы тотчас испарится, и планета слетит с оси. Особым уважением рассказчика пользовался некий ученый муж, называющий себя магистром Фрогелем. Он предлагал срочно отправить на небесный купол четырех боевых чародеев, чтобы, они раздробили скалу на подлете. Загвоздка заключалась в том, что король не спешил финансировать эту затею.

Каждый раз я клялась себе не спорить с мистером Хьюзом и щелкоперами «Панорамы чудес», «Дивного вестника» и «Модной чародейки», но не сдерживалась и пускалась в объяснения, почему конца света в скором времени быть не может. Кучер спорил со мной до хрипоты, но этот процесс доставлял ему огромное удовольствие. В конце концов я удостоилась звания «настоящей ученой дамы», и Тони согласился черпать информацию не только из газеты Нэнси, но и научных журналов из моей коллекции.

Внезапная премия, выданная лордом Блэквудом, позволила мне, наконец-то, расплатиться с Кристофером. Честно говоря, я была уверена, что даже без денег он не стал бы распространяться о случае в Славной башне. Но слово есть слово, и его пришлось сдержать, чтобы не подавать плохой пример. Восторгу мальчика не было предела, хотя меня не покидало чувство, что он так и не поверил до конца в происходящее, даже когда золотые монетки легли на его ладонь.

— И это тоже тебе. Надеюсь, ты любишь сладкое.

— Кто же его не любит, мисс Лавлейс, — привычно паясничая, ответил Кристофер, но я видела, как он рад неожиданному подарку. В холмах к мальчику, безусловно, относились очень хорошо, но явно не баловали.

А потому именно этот аргумент я и решила использовать, в который раз заговорив о предложении леди Инграм. Но маленький хитрец, забросив в рот сразу пригоршню леденцов, принялся с наслаждением причмокивать: