Я пребывала в смешанных чувствах, когда поняла, что «дорогой Д.», с которым леди Блэквуд так часто делилась мыслями на страницах дневника, это Джефри Инграм. Надо же, какой неравнодушный человек! Удивительное, но приятное открытие: щеголю и дамскому угоднику, в которого влюблена даже Беатрис, не чужды добрые порывы.

Вспоминается общая беда очень красивых женщин, в которых с трудом признают наличие ума. Прежде мне никогда не приходило в голову, что и мужчины могут страдать от подобных предубеждений. Как нехорошо, что и я сама поначалу его испытывала. А ведь лорд Инграм спас меня от того ужасного фаэтона! Вот и леди Блэквуд разглядела в нем и благородную душу, и глубокий ум, и золотое сердце.

Впрочем, мне хватило всего нескольких встреч, чтобы убедиться в этом. Как говорила бабушка: посмотри на отношение мужчины к детям и узнаешь многое, если не все. Джефри всегда был добр и внимателен к Бетти. Малышка могла повиснуть у него на шее, будто лорд Инграм приходился ей старшим братом. И он тоже относился к ней, как к родной. Впрочем, не удивительно, ведь Беатрис выросла у него на глазах. Казалось, Джефри действительно интересовали рассказы девочки, и он охотно играл с ней. Особенную любовь они питали к пряткам.

Иногда мы втроем устраивали чаепития в саду. Будь воля Бетти, ее гость и гувернантка только бы и делали, что догоняли друг друга или, на худой конец, коротали время за партией в «шишки». Однако ни я, ни лорд Инграм не обладали необходимым количеством энергии для бесконечных игр. Пока воспитанница уплетала лимонное безе, которым каждый раз баловала гостя миссис Смитти, мы с Джефри обсуждали статьи из «Артефакторики сегодня». Признаюсь, его знания в некоторых областях впечатляли. И тем любопытней был выбор книг, которые он приносил мне из Малиновой заводи.

К счастью, недостатка в чтении у меня больше не было. Свою роль в этом сыграло предложением лорда Блэквуда пользоваться библиотекой замка. Первое время, сталкиваясь с ним там, я терялась и норовила уйти, чтобы не мешать хозяину заниматься своими делами.

— Бросьте, — настаивал он всякий раз, — как можно спокойно продолжать, зная, что из-за этого вы лишаетесь удовольствия побыть в обществе своих лучших друзей?

В шутливом намеке на книги не было ни капельки язвительности. Наоборот, мне нравилось такое сравнение. И я с радостью оставалась. Тихонечко выбирала тот или иной томик и устраивалась с ним в мягком кресле.

Лорд Блэквуд обладал невероятной способностью полностью отдаваться работе и действительно забывал о моем присутствии. Так и проходили наши вечера. Он составлял бумаги, время от времени играя в воздухе пером, читал письма и, кажется, мысленно отвечал собеседникам то презрительным хмыканьем, то одобрительным смешком. А я, не желая его отвлекать, сидела как мышка, боясь перевернуть страницу или прикоснуться к чашке с чаем, чтобы случайно не звякнуть блюдцем.

Признаюсь, бывало, наблюдение за Блэквудом увлекало больше, чем сюжет очередной книги. Меня забавляло, как он, принимая решения, щелкал пальцами, и с них сыпались крошечные искорки. Я рассматривала строгий профиль и отмечала, как этот мужчина по-особенному хмурится и потирает шрам над бровью, когда сталкивается с очередным сложным вопросом. Точно эти действия могли помочь поймать за хвост ускользающую мысль. А еще он рассеянно курил. Забывая про ножницы, прикусывал сигару, оттопыривал указательный палец, на котором появлялся огонек, и, словно живой канделябр, застывал так на несколько минут.

Обычно я мужественно терпела запах табака. В малых количествах он казался даже приятным. Но однажды лорд Блэквуд так увлекся, что выкурил несколько сигар подряд. Дым быстро заполнил библиотеку, и мне стало дурно. В глазах потемнело, горло царапал кашель. Однако вместо того, чтобы открыть окно, лорд Блэквуд воспользовался воздушным заклинанием.

И все бы хорошо, только он не рассчитал усилий. Порыв ветра тут же поднял в воздух стопку бумаг со стола, а из моей прически выскочили шпильки. Ситуация вышла настолько нелепой, что я даже не успела испугаться. Лорд Блэквуд был крайне любезен, несколько раз извинился и помог мне найти все заколки, а я ему — собрать документы.

Очень часто мы, разместившись в соседних креслах, просто молча читали. Лорд Блэквуд, погружаясь в книгу, закидывал длинные ноги на пуфик и барабанил пальцами по подлокотнику. Иногда он отвлекался, обдумывая какую-то мысль, и я ловила на себе его взгляд. В такие моменты лорд будто видел и не видел меня одновременно, будто смотрел сквозь. Со временем я даже привыкла к этой его манере и перестала каждый раз глупо смущаться.

В один из вечеров лорд Блэквуд начал подробно расспрашивать меня о ловушке и рунах. Я видела интерес в его глазах, а потому сама не заметила, как села на любимого конька. Закончилось все тем, что мы вместе принялись изучать чертежи новейших охранных артефактов, присланных из Королевской Академии магии. Это была очередная разработка кафедры боевых искусств, и лорд Блэквуд устроил мне настоящий экзамен, завалив вопросами, как можно улучшить опытные образцы. Тот вечер, несмотря на споры и обсуждения, пожалуй, стал один из самых приятных за все время, проведенное в Золотых холмах.

Я все чаще ловила себя на мысли, что сильно ошибалась насчет лорда Блэквуда. Да, у него, безусловно, грубоватые манеры и с непривычки любая беседа с ним может выглядеть, как допрос. Но если отбросить все эти мелкие недостатки, то становится ясно, что имеешь дело с человеком очень умным, проницательным, не лишенным чувства юмора и доброты.

Еще одной маленькой победой стало то, что я не принимала больше на свой счет его строгий тон и перестала опасаться «хмурых взглядов». Было неловко признавать, что в этом мне помогли дневники покойной хозяйки Холмов. Так, я узнала, что лорд Блэквуд не любит казаться некомпетентным и с трудом признает собственные ошибки. Похоже, эту привычку он приобрел после того, как начал преподавать в академии. Удивительно, но каким бы злым и насупленным ни казался лорд Блэквуд, он всегда руководствовался понятиями разума, чести и справедливости. Понимание этого очень упростило наше общение, и у меня появилась надежда, что со временем я окончательно перестану нервничать в его присутствии.

Мне нравилось, когда он пускался в рассказы о странах, которые видел, варварских обычаях хаоситов, их заклинаниях и зельях, сделанных якобы из тролльего молока и нетопыриной крови. Конечно, это больше было похоже на страшные сказки, хотя лорд Блэквуд продолжал уверять, что и тролли, и нетопыри в пустошах есть, пусть он и не видел живьем ни тех ни других.

В какой-то момент я поняла, что чувствую себя в Золотых холмах, как дома. Было здесь нечто такое, одновременно напоминающее и веселые дни детства в Лисьем камне, и покой, царивший в бабушкином особняке. Пусть я оказалась здесь по воле судьбы, рассчитывая лишь заработать свободу выбора, но этот замок и люди стали мне по-настоящему дороги.

Конец первой частиЧИТАТЬ ТОМ 2