— В подвалы? А ты уверена, что это разрешено?

— Конечно! Туда все ходят: миссис Смитти — в кладовые, а Пайпер — к энергетическому камню.

Неподдельный энтузиазм воспитанницы и ее горящие глаза перевесили мои сомнения. Я поспешила за Бетти, которая уже успела преодолеть коридор.

На этот раз мы спокойно проскользнули прямо за спиной Моргулиса, который увлеченно руководил Пайпер, развешивающей шторы. Миновали арочный проем, за которым расположился вход в закрытое крыло с кабинетом покойной леди Блэквуд, и оказались в коридоре, ведущим в кухню. Правда, до нее мы не дошли. Нужная дверь обнаружилась прямо за первым же изломом длинного коридора.

Надеюсь, мне не придется пожалеть о том, что доверилась Бетти.

Замка на двери не висело, видимо, в подвалах действительно не было ничего запретного.

— В подвалы, между прочим, ведут пять ходов, — с важным видом заметила Бетти. — Этот и еще один открыты, а остальные — нет. Они связаны с темницами, и никому, кроме папы, туда нельзя.— В Холмах есть темницы? Для кого?

— Как для кого? Для врагов! Со времен войны Орденов остались.

— И почему их закрыли? Вряд ли мисс Смитти или Пайпер пришло бы в голову там прогуливаться.

— Нет, конечно. Только однажды там случился обвал. Папа говорил, что все починили, но входы туда закрыл, а часть подземелья распорядился засыпать.

Воздух в подвале был сухой и прохладный. Стоило нам ступить на лестницу, как ступени залило мягким светом магических лампад. Светильники, реагирующие на присутствие человека, — отличная идея. Не нужно тратить энергию на освещение бесконечных, пустых коридоров. Выбеленные стены и лакированные поручни свидетельствовали о том, что подвалом часто пользуются и тщательно за ним следят. Не удивительно, ведь внизу, у подножья лестницы, обнаружилась череда пустых винных бочек и пузатых бутылок из зеленого и рубинового стекла.

Бетти вела меня дальше — в глубину. Прямо туда, где слышался знакомый треск: с таким звуком заряжался энергетический камень. Мы прошли мимо кладовых, за решетчатым окошком которых виднелись свиные окорока и пахло копчёностями, миновали винный погреб, откуда веяло холодком нетающего льда, и свернули возле склада всякой рухляди: стопок медной посуды, покрытой зеленой патиной, и поломанной мебели.

Наконец впереди показался огромный энергокуб, переливающийся всеми цветами радуги. Шум сделался сильнее. Стены залы с высоким сводчатым потолком, посреди которой он расположился, были сплошь и рядом изрезаны рунами на ноттовее. Слева зиял очередной коридор, в глубине которого поблескивала в неровном свете решетка. Вероятно, один из тех самых закрытых ходов. А справа находилась дверь, стена вокруг которой почернела от копоти, будто здесь недавно бушевало пламя. Стоило мне на нее взглянуть, как показалось, что в воздухе запахло дымом и гарью. К сожалению, Бетти пошла именно туда.

— Клетки там, в хранилище, — Бетти указала на дверь. — Это мамина лаборатория. В ней хватает всякого. Идите прямо, пока не увидите дверь.

— А ты? Не хочешь со мной?

— Нет, мисс Катарина, я боюсь. Только не смейтесь, но здесь живет призрак. Я сама много раз его слышала.

Нетрудно было догадаться, о ком говорит воспитанница. Близких тяжело отпускать.

– Бетти, милая, – начала я с мыслью опровергнуть ее слова, но взглянув на серьезное лицо девочки, поняла, что сейчас не время, и спокойно согласилась: — Если это и призрак, то твоей мамы. А она точно не сделает тебе ничего плохого.

– Не думаю, – стояла на своем воспитанница. – Этот злой и все крушит. Он давно там поселился, еще до… пожара.

Мне очень хотелось прямо сейчас прочитать Бетти лекцию о том, что призраки, во-первых, не могут долго существовать в материальном мире. Их эфирное тело развеивается почти сразу, если, конечно, не применять запрещенных ритуалов. Во-вторых, в состоянии бесплотного фантома попросту невозможно что-либо крушить. Но начинать долгий разговор обо всем этом в темном подвале, пожалуй, плохая идея. Если девочка действительно опасается привидений, стоит развеять ее страхи в светлой комнате, среди кукол и красочных книг. А еще лучше — на залитой солнцем лужайке, после долгой, увлекательной прогулки.

Слова Бетти о призраках, однако, в очередной раз натолкнули на мысль, что коловертыш хозяйничает в замке продолжительное время. Что ж, скоро мы его сцапаем и обезвредим. Самое время побыстрее отыскать клетку и покинуть это место, навевающее столько тягостных воспоминаний не только на Беатрис, но и на меня саму.

Ободряюще кивнув воспитаннице, я вошла внутрь и оказалась в темном помещении. Магического светлячка запускать не пришлось, все те же чудесные лампады, только уже под потолком, заставили мрак отступить.

Оглядевшись, я поняла, что стою в эпицентре старого пожарища. Каменный пол был закопчен, а по стенам расползлись черные кляксы. Лаборатория леди Блэквуд была огромной, а формой напоминала букву «г». У самого входа располагался закуток, откуда, судя по всему, и распространялся огонь. Там царила кромешная тьма, и лишь где-то в глубине подмигнул и погас единственный уцелевший светильник. Видимо, именно здесь хозяйка проводила испытания. От двери, отделявшей эту часть лаборатории, остался только обугленный наличник с неровными краями выломанных петель.

Похоже, это был не просто пожар, а настоящий взрыв. Пламя добралось до самого выхода и лишь каким-то чудом не перекинулось на остальную часть лаборатории. Судя по сваленным в углу ретортам, здесь наверняка хранилось, варилось и настаивалось что-то весьма огнеопасное. Золотые холмы вполне могли повторить судьбу Лисьего камня.

Под каблуками неприятно захрустели мелкие осколки стекла. Я подошла к пустующему лабораторному столу, с двух боков от которого располагались стеллажи с пыльными банками, коробками и железными ящиками для ингредиентов. Груда книг и тетрадей были неопрятно свалены у большого камина со специальной решеткой из мифрила, способной сдержать даже живой огонь. Там же, прямо у небольшого книжного шкафа, где уютно расположилось кресло, посеревшее от пепла и пыли, обнаружилась еще одна дверь.За ней действительно оказалось то самое хранилище, о котором говорила Бетти. Напоминало оно склад рухляди. Хотя, кое-что вполне бы могло дополнить семейную экспозицию в Славной башне.

Здесь были открытые сундуки с доспехами, арфа без струн, сколотая мишень для метания кинжалов, какие-то полуистлевшие свитки и горка оленьих черепов.

«Похоже, Блэквуды — страшные барахольщики», — мелькнуло в голове.И в то же время мне импонировало желание покойной хозяйки Холмов дарить вторую жизнь старым вещам. К примеру, вон тот топорик, наверняка, из адамантиума. При случае можно переплавить и сделать дюжину кухонных ножей, которые никогда не потеряют остроту.

Среди всего этого «богатства» действительно нашлась клетка. И не одна. К несчастью, почти все они представляли собой печальное зрелище: одни покрылись ржавчиной, у других не хватало прутьев.

Я осмотрелась и заметила веревку, болтавшуюся в воздухе у стеллажа со старыми подсвечниками. Второй ее конец уходил вверх. Туда, где под потолком парила… еще одна клетка. Потянув за веревку, я спустила ее вниз.

Клетка оказалась относительно небольшой, вполовину меня, зато совершенно целой. Видимо, предназначалась для совсем молодых виверн, только вылупившихся из яйца. Рассмотрев находку со всех сторон, я поняла, что она была сделана из того самого «воздушного» металла. Сейчас такого не найти, слишком редкоземельный.

Легчайшая решетчатая структура напоминала соты, что позволяло наложить чары левитации. Такую клетку легко при необходимости превратить в самонаводящуюся ловушку-сачок. Маленькие виверны, насколько мне известно, невообразимо юркие и все время норовят сбежать. Прутья клетки выглядели довольно прочными, чтобы удержать малыша внутри, и, в то же время, гибкими: даже если новорожденная виверна начнет трепыхаться изо всех сил, ее крылья останутся невредимыми.

«То, что надо!» — решила я.