Леди Инграм молчаливо витала где-то в своих мыслях, а день, тем временем, неумолимо клонился к вечеру, убывая под легкий шелест кленов и затихающий стрекот сверчков. Успеть бы еще сегодня проштудировать заклинания из «Артефакторики»…
— Становится поздно, — наконец сказала Мелани, решительно поднялась и отряхнула свою полуюбку. — Я бы с радостью осталась поболтать, но, к несчастью, уже успела отказаться от ужина. Неловко выйдет, если я передумаю и заявлюсь в столовую, как ни в чем не бывало. Право, меня и так тут все подозревают в чудачестве. Не хочу давать лишний повод в этом убедиться.
Мне вдруг стало стыдно. Я ведь тоже не видела в Инграм кого-то больше, чем эксцентричную дамочку не слишком чистых кровей. Хотя ее смелость и безрассудство, граничащее с наглостью, вызывает во мне смешанные чувства. Мне самой никогда не хватило бы храбрости вести себя, как леди Инграм и не обращать внимания на условности.
Дурное воспитание частенько скрывает истинную глубину натуры. Несмотря на это, она, похоже, женщина порядочная. И, что важнее любого, даже самого благородного воспитания, не лишена доброты и милосердия. Мое первое впечатление о ней было не совсем верным, и, судя по всему, она, догадавшись, какие мысли бродят в моей голове, заговорщицки улыбнулась.
Я поднялась, и мы с леди Инграм не торопясь прошли по короткой тропинке, которая выходила прямо на развилку. Одна дорожка, вычищенная от травы и веток, вела к замку, другая же — уходила в желтые заросли бересклета. Глянув на нее, Мелани поморщилась и почесала нос.
— До встречи, Китти. Была рада повидаться. Кстати, мое приглашение все еще в силе. Помни об этом. Обещаю, что не стану сватать тебя за своего брата. Во всяком случае, сразу, — усмехнулась она.
Помахав мне на прощание рукой, она, стащила с головы шляпку и громко сдунула кудри, выпавшие прямо на лоб. Закрыв плотной тканью нос и рот, леди Инграм побежала по бересклетовой дорожке в сторону ворот. Я же, еще немного постояв на развилке, пока темный наряд гостьи не скрылся из виду, направилась к замку. М-да, такую взбалмошную женщину мне, прежде, еще встречать не приходилось.
И уже поравнявшись со Славной башней, я вдруг поймала себя на мысли, что Инграм могла бы быть влюблена в кого-то, вроде лорда Блэквуда. Или даже в него самого. То, как она о нем говорила: с этой своей полуулыбкой и шутя… Со мной она тоже шутила, хотя в голове ее роились самые, что ни на есть, серьезные планы. Видимо, от нервозности на нее наваливаются приступы неуместного остроумия.
А если посмотреть на лорда Блэквуда, так все при нем: и внешность, и манеры вполне отвечают образу романтического героя — под стать мечтательной особе, вроде леди Инграм.
Быть может, в ней не просто так возникло рвение к сватовству? Пристроив странноватого братца, она занялась бы устройством собственного будущего без всяких помех.
А ведь, правда! И этот интерес к Грому… Возможно, она надеется починить артефакт и тем самым впечатлить лорда Блэквуда? Показать ему, что может сделать это не хуже покойной хозяйки Холмов? Перед глазами встал образ Мелани, с мечтательной улыбкой глядящей на Кристофера… И стало так жаль ее. Потому что не выйдет.
Если я права, и она действительно влюблена в лорда Блэквуда, ее чувства окажутся растоптанными. Печальная правда в том, что у обычных женщин, будь они хоть трижды смелы, умны и добры, нет шансов, если рядом оказывается кто-то вроде вдовы Ричардс. И чем раньше это поймешь, тем целее останется сердце.
Глава 11: Игры с огнем
Очередная ночь выдалась беспокойной. Стараясь не прислушиваться к шорохам, я накрыла голову подушкой, и едва сомкнув глаза, погрузилась в сон: тревожный и мутный. Сначала оказалась на свадьбе, которая вдруг превратилась в мою собственную, и с ужасом поняла, что стою перед гостями в коротенькой ночной рубашке, а бабушка в огромном венке из фруктов, кричит, что наш род навеки опозорен. Потом появился мужчина, лица которого я так и не запомнила. Оно постоянно менялось, становясь похожим то на смутный образ старика Крастора, то на незнакомца в очках с роговой оправой и чертами леди Инграм. В какой-то момент я оказалась перед свадебной аркой, увитой вместо цветов, колючим репейником. На самом верху сидел Кристофер и болтал ногами, грозясь ударить лысого жреца, поющего брачный гимн. А рядом со мной вдруг очутился лорд Блэквуд в длинном пурпурном балахоне древних инквизиторов.
«Это твой выбор? — вопрошала леди Инграм, вдруг сменившая жреца у стойки. — Да будет так, совет вам да любовь, пока смерть не разлучит!».
И в этот момент я осознала, что лежу в ящике, очень похожем на гроб, крышка которого с громким ударом захлопнулась.
Я с криком подскочила на кровати и, прижав ладонь к бешено колотящемуся сердцу, не сразу осознала, что это был всего лишь дурной сон. Волосы прилипли к вспотевшему лбу, ночная рубашка спуталась в ногах, а одеяло и вовсе валялось на полу. Сбросив остатки сна, я поднялась и налила себе воды из кувшина на столике.
Видимо, разговоры с леди Инграм не прошли даром. Надо же, приснится же такая чушь!
Откинув плотную штору, я обнаружила, что внутренний дворик залит солнечным светом, расползающимся кипенным полотном по выбеленным стенам башен. Судя по всему, едва ли час прошел, как рассвело. Можно было еще поваляться в постели, но вряд ли мне удастся заснуть. Сердце все еще сжималось от пережитого во сне стыда, а в ушах звучал стук закрывающегося гроба.
Повозившись с ручкой, я распахнула окно и высунулась наружу. Свежий воздух должен прогнать воспоминания о ночном кошмаре. Легкий ветерок тотчас коснулся лица, донося звенящие, точно колокольчики, трели овсянок и хрипловатый крик петухов.
Небо уже было ясным, обещая хорошую погоду, а откуда-то снизу тянуло кисловатым ароматом хлебной закваски. Видимо, миссис Смитти уже принялась за дело, готовя к завтраку свежие булочки. Утро казалось таким будничным, что я невольно подумала, какой же впечатлительной дурехой выгляжу со стороны со своими глупыми кошмарами и бурными эмоциями. Веду себя, как томная барышня, которая только и делает, что страдает по надуманным поводам. Или…
Или это все очередные выходки нечисти! Сначала тянет из меня силы, не давая заснуть, а потом… потом истощенное сознание посылает кошмары. Коловертыш, наверняка, неплохо попировал сегодня.
Нужно срочно с этим что-то делать: и с коловертышем, и с эмоциями. А начать можно с успокоительного отвара на ночь.
Мысленно похвалив себя за отличную идею, я, перекинув волосы через плечо, еще больше высунулась из окна, поудобнее сложив локти на подоконник. Прохладный ветерок надул штору и скользнул по шее. Я зажмурилась, наслаждаясь утренним спокойствием, а когда открыла глаза, вдруг заметила длинную зазубрину, вспоровшую краску у основания оконной рамы и тянущуюся прямо по наличнику вниз. Может, повредили, когда проветривали? Но это с какой же силой нужно было створки ломать?! Подтянувшись, я уселась на подоконник. Сбоку от окна тоже были выщербленные полосы, похожие на следы когтей какого-то большого зверя. Мантикоры или горгульи? Или, быть может, где-то неподалеку водятся лесные коты? В голодные времена они вполне способны приближаться к человеческому жилью и не гнушаются возможностью карабкаться по стенам. Я встала на подоконник и, держась за откос, поглядела вверх. Там оказалось еще больше отметин, будто штукатурку старательно скребли. Вся стена вокруг была просто исполосована. Может, неудачный ремонт? Или ветер в эту сторону как-то особенно задувает? Я коснулась отметины, указательным пальцем отмеряя ширину полосы, и попробовала поскоблить ногтем…
— Доброе утро, — раздалось откуда-то снизу бодрое приветствие.
Я вздрогнула от неожиданности и чуть не упала, в последнюю секунду ухватившись за карниз. И, выдохнув, вдруг поняла, что жмурюсь от страха. Пришлось открыть глаза. Внизу стоял и ухмылялся сэр Блэквуд.
— Не знаю, чем обидел вас, но обещаю исправиться, — продолжил он серьезно. — Прошу, мисс Лавлейс, дайте еще один шанс черствому солдафону.
