— О чем речь? — растерянно поинтересовалась я, пытаясь вернуть самообладание.
— Разве вы не собираетесь сигануть вниз, чтобы свести счеты с жизнью? — любезно осведомился Блэквуд. — Не советую, кстати. Здесь не так высоко, как кажется.
— Что?! Нет! — воскликнула я и, отцепив напряженные пальцы от карниза, спрыгнула в обратно в комнату. Вышло не очень вежливо, а потому пришлось снова выглянуть в окно.
Сэр Блэквуд не торопился с новой порцией острот. Вместо этого он внимательно рассматривал меня, видимо, дожидаясь разумного объяснения.
— Я просто… решила подышать воздухом!
Он кивнул и, хлопнув себя по карману, вытащил портсигар.
При взгляде сверху лорд Блэквуд все равно казался очень статным, а удлиненный черный камзол с серебряной вышивкой на рукавах, делали его фигуру еще более широкоплечей. С непокрытой головой и перевязью для огненного жезла за спиной, он сильно напоминал этакого щеголеватого разбойника. Лорд Блэквуд на этот раз не стал надкусывать сигару, а методично срезал кончик перочинным ножом. Я продолжала стоять в окне, испытывая легкое оцепенения, и раздумывала, спросить ли его о лесных котах или нет.
Подкурив сигару, он поглядел вверх, заставив меня тотчас раздумать задавать вопросы. В его глазах было нечто такое, отчего я вдруг почувствовала себя глупой и смешной.
Терпеть не могу, когда застают врасплох. Только вот я лучше съем на завтрак подшивку «Артефакторики» за год, чем позволю лорду Блэквуду опять меня высмеять или смутить. Нужно держать лицо. Я же чародейка и, к тому же, учитель. Невозмутимость — мое жизненное кредо!
Мысли об этом не позволили вконец распсиховаться и малодушно юркнуть обратно в комнату. Но то, что Блэквуд внезапно «забыл», куда шел, сильно нервировало. Не знаю, отчего ему вдруг понадобилось вести со мной светские беседы. Он действительно в них не мастер. Но если уж лорду так хочется, то я буду бесстрастной, как и положено леди.
— А вы, сэр? Мне казалось, вставать с первыми лучами солнца «привилегия» наемных работников и слуг?
То, что в моем воображении должно было стать милой шуткой, прозвучало неуклюжим сарказмом. Но Блэквуда это не смутило. Даже больше, он вел себя так, будто ничего такого в замечании не углядел:
— Военная привычка. Тем более, меня ждет одно любопытное дельце в лесу.
Он повел плечом, на котором висел магический жезл.
Ну, да, конечно, в Золотых холмах должна быть хорошая охота. Вероятно, у Блэквуда даже есть свои личные лесные угодья. И как я не подумала, что заросший парк, наверняка, как раз в них и переходит. Не удивительно, что он такой неухоженный. Близость леса всегда сказывается.
— Мисс Лавлейс, сам не люблю непрошеных советов, но и промолчать не могу, — в голосе Блэквуда появились веселые нотки. — Не стояли бы вы у окошка так…
Он не договорил, вместо этого протянул руку в мою сторону.
— Я чуть было не пустил в вас столп огня, приняв за нереду.
Сначала я вообще не поняла, о чем он говорит. Может, плохо расслышала? При чем тут вымершая нереда, крадущая сны…
Перед глазами всплыла старая книжка с картинкой: нагая девушка подсматривает за кем-то в окошко, наматывая на веретено призрачную нить, символизирующую ночное видение.
И тут до меня дошло: ключевое слово — «нагая». Я поглядела на свою сорочку и с ужасом обнаружила, что завязки на лифе разошлись, практически полностью обнажая грудь. О, боги! Как много он мог увидеть?!
Ухватив проклятые тесемки, я отпрянула вбок. Стремглав завесив штору, на дрожащих коленях опустилась по стене.
Меня бросило в жар. Как же стыдно! Щеки пылали, точно сковородки. Казалось, от одного прикосновения можно получить ожог.
И дались мне эти царапины на стенах! Еще учителем себя воображала! Да после такого от моей репутации остались только жалкие ошметки! Повезет, если лорд Блэквуд не отдаст приказ прямо сегодня посадить меня на ближайший дилижанс и отправить восвояси безо всяких рекомендаций!
Словно в ответ на эти мысли, с улицы послышался голос лорда, явно веселящегося и с трудом сдерживающего смех.
— Берегите себя, мисс Лавлейс, не простужайтесь. Всего доброго!
Похоже, он успел разглядеть все, что нужно! В таком случае, откуда столько радости?! Его дочь обучает глупая женщина! Хотя, о чем я, Блэквуду плевать на свое дитя!
А может, он не успел ничего увидеть? Просто пошутил про нереду, увидев меня в ночной рубашке. Я постаралась посмотреть на нее свежим взглядом: довольно длинная и плотная, разве что эти глупые веревки так не вовремя распустились. Затянув их потуже и связав узлом, я уронила голову на ладони.
Что же делать?! Хочется, и правда, в окно сигануть от стыда. Но явно не сейчас. За стеной что-то мелодично насвистывает Блэквуд. И точно давая мне принять верное решение, песенка с каждой минутой отдалялась, делаясь совсем еле слышной.
Нет, нельзя раскисать. И все же… Он смотрел на мою грудь! А я тоже хороша, так увлеклась дурацкими щелями в стене, что забыла обо всем на свете. Вылезла в ночной сорочке! Где была моя голова?!
Хотелось бы мне сейчас спрятаться под одеяло и лежать так до самой старости… Но я все же сделала над собой усилие и отодвинула штору, питая слабую надежду на то, что Блэквуд просто подтрунивал надо мной.
Прикинула ширину оконного откоса. Толщина у него не меньше, чем с мою руку от кончиков пальцев до локтя, а может, и больше. Вполне возможно, что ее как раз хватило, чтобы скрыть обзор. К тому же, есть еще подоконник и кронштейн с внешней стороны. Все же я стояла слишком высоко, чтобы он мог разглядеть лиф сорочки. Пожалуй, лорд Блэквуд иронизировал исключительно насчет этого. Да и то, совести у него нет. Вдруг я страдаю сомнамбулизмом?
Впрочем, если он действительно увидел что-то неприличное, то стыдно должно быть в первую очередь ему! Порядочный мужчина ни в коем случае не стал бы смотреть на такое непотребство, а, извинившись, отвернулся бы! Вот!
Успокоив себя этими мыслями, я направилась в ванную и уже спустя полчаса вышла оттуда в более или менее приличном расположении духа. А чем быстрее я примусь за дела, тем лучше. Но мысли мои все равно крутились вокруг хозяина замка.
Блэквуд все же лорд и скован понятиями чести. Вряд ли он станет распространяться о не слишком подобающем поведении леди, не имея свидетелей. Он мужчина из благородных, а не какая-нибудь языкастая прачка.
Порывшись в гардеробе, я вытащила самое скромное из своих платьев: черное, глухое до самого горла и без всякой отделки. Его заказали на похороны одной из бабушкиных подруг, но зачем наряду пропадать? Нашитые позже медные цветочки-пуговицы, кремовый воротничок и манжеты сделали его менее похожим на траурное.
Встряхнув наряд, я понадеялась, что в Золотых холмах никто не собирается помирать и мне не придется ничего отпарывать.
Несмотря на намечающуюся жару, я застегнулась на все пуговицы, глянула в зеркало и улыбнулась, радуясь своей находчивости. Осталось только убрать игривые завитушки у лица. В темном платье с забранными назад волосами и без намека на макияж, я была похожа на чахоточную ученицу какого-нибудь женского пансиона со строгим режимом. То, что нужно. Ни у кого при взгляде на меня не должно возникать неприличных мыслей.
Осталось перекусить и можно приступать к работе. Бетти только успела проснуться, когда я отдавала распоряжение Нэнси насчет завтрака. Спускаться в столовую не было никакого желания: мрачным взгляд Маргулиса не способствует хорошему аппетиту, тем более, где-то в глубине души я все еще боялась, что лорд успел дать какие-нибудь распоряжения на мой счет. В таком случае я не хотела бы услышать их от дворецкого. А шансы, что он появится в классной были нулевые.
Но день, судя по всему, не задался не только у меня. Бетти понуро ковырялась в тарелке с кашей, а вскоре и вообще ее отодвинула, уставившись на меня немигающим взглядом. Веки ее припухли, а настроение, судя по всему, близилось к отметке «отвратительное».
Я, как обычно, постаралась сделать вид, что ничего не произошло, хотя Нэнси уже успела рассказать о том, как вчера вечером лорд Блэквуд, сославшись на занятость, отправил малышку в детскую. Видимо, Бетти это окончательно вывело из себя, потому что она устроила ужасную истерику и даже начала громить комнату. Узнав об этом, хозяин сильно разозлился и приказал запереть в подвале все игрушки и книги сказок, которые Беатрис так любит, после чего пригрозил отправить ее в закрытую школу для трудных девиц. Девочка проплакала полночи.
