Быть может, отпускать колкости не лучшее решение. Только, кажется, леди Инграм не понимает никакого другого языка, кроме завуалированного хамства и фамильярности. Меня не беспокоило, что она может пожаловаться: это будут лишь ее слова против моих. К тому же в глубине души крепла уверенность: репутация у нее та еще. А свидетелей тут нет...

— Да ладно вам! — в ее голосе проскользнуло что-то напоминающее раскаяние. — Это была всего лишь шутка. Возможно, не самая удачная. Позвольте объяснить. Но только не здесь. Генри самовоспламенится, если заподозрит, что я снова обхаживаю его конюха. Мы же этого не хотим, Китти?

Я покачала головой. Эта беседа у конюшни и так порядком затянулась. Только вот леди Инграм, похоже, не отцепится… Судя по всему, она дама настойчивая. Пожалуй, лучшим решением будет просто выслушать ее.

— В таком случае, давайте прогуляемся за стенами замка, леди Инграм. Там-то нас никто не увидит. А если даже сэр Блэквуд что-то заподозрит, то его праведное пламя до нас не доберется, — не сдержала ехидства я.

— Мелли, Китти, Мел-ли, — повторила она по слогам. — У тебя, оказывается, есть чувство юмора. Это хорошо. Только в поля меня сейчас никому не загнать. Даже горящему Генри.

Я вопросительно взглянула на нее.

— Бересклет, — пояснила она, указывая на покрасневший кончик носа. — Когда он цветет, у меня начинается аллергия.

Мы прошли через опустевший внутренний дворик и направились в сторону парка — по той самой дороге, что вела к Славной башне. Но, свернув неподалеку от фонтана с виверной, очутились на засыпанной кленовыми листьями тропинке. Деревья вокруг казались особенно старыми и неухоженными, сползая длинными сучьями прямо к земле.

В этой части парка царило еще большее запустение: посеревшую каменную клумбу отвоевали сладко пахнущие розетки диких астранций и колокольчиков, а тишину нарушали лишь трели зябликов и дребезжащие покрикивания соек.

— Никаким даром видеть будущее я не владею, Китти, — леди Инграм придержала ветку, чтобы та не хлестнула меня по щеке. — И, конечно же, ничего не смыслю в гаданиях. Да, я всего лишь пошутила. И, как уже призналась, неудачно. Но у меня была причина.

— Какая? — спросила я, сворачивая в ту часть парка, где притаилась местами облупленная, но все еще милая беседка.

— Сначала я просто хотела спасти юную девушку от наглого типа, — леди Инграм поджала губы. — Ненавижу, когда мужчины ведут себя так, будто весь мир принадлежит только им. А когда подошла к багажной полке, то увидела ваше имя на бирке чемодана.

— И? — я пока не понимала, к чему она ведет, но при этом не могла отделаться от чувства, что меня снова пытаются надуть.

— Все просто! Я слышала, что в Холмах ждут новую гувернантку, но не простую, а из знатного рода. Вы не представляете, как мало новостей в провинции: даже их обрывки на вес золота. А тут известная в магических кругах фамилия на бирке. И вы — такая скромная и серьезная. Сопоставить эти два факта не составило никакого труда.

Наконец, мы дошли до беседки. Солнце, ветер и время сделали свое дело, но чугунное кружево перил все еще выглядело как новое. Я стряхнула песок и сухие веточки с потемневшей лавки, и, расправив юбку, уселась. Леди Инграм, последовав моему примеру, расположилась напротив, опершись локтями прямо на столик. Вот кому в детстве не хватало твердой руки!

— И все равно, леди Ин… — я осеклась под взглядом ее укоряющих глаз, — Мелли, я не до конца понимаю, какая тут связь.

— Все дело в моем брате, — замялась девушка, поправляя сбившуюся шляпку. Было похоже, что она слегка смущена, но не подает вида. — Он молод, одинок и любознателен. И вдруг я узнаю, что девушка, которая едет к нам из столицы, не кто иная, как правнучка самого сэра Лавлейса! От волнения я попросту растерялась и пошла, что называется, ва-банк. Но, кажется, только все испортила своей напористостью.

Я слушала ее и все равно никак не могла понять: при чем тут ее брат и мой прославленный прадедушка? Однако сейчас, когда Мелани не ерничала, говорила искренне, и, кажется, даже немного смущалась, мое раздражение как-то само собой сменилось любопытством. Похоже, дело серьезное, раз она уже несколько минут пытается сдержать свои глупые остроты. Это, судя по всему, просто рекорд для нее. По крайней мере, у меня появился шанс получить хоть какие-то объяснения ее странному поведению.

Я молчаливо глядела на леди Инграм, надеясь, что это еще больше развяжет ей язык. Как говаривала бабушка «птичка поет и себя продает».

— Мой брат без ума от трудов вашего знаменитого предка, — продолжила Мелани. — Вы — настоящий подарок небес. Я всего лишь хотела увеличить его шансы. И в голову не пришло ничего лучше, чем придумать шуточное гадание. Помните? Дом, полный тайн и печали, ужасное место, которое вам не подходит, и посреди этого он — прекрасный незнакомец, который все изменит… Незнакомцем должен был стать мой брат. Однажды, познакомившись с ним, вы бы вспомнили мои слова… В общем, я всего лишь хотела вас немного заинтриговать, а не обидеть.

— О, — я не знала, как реагировать на такую откровенность, идея, хоть и казалась до глупого безнадежной, все же не была лишена романтики. — Это, конечно, очень мило. Но зачем?

Мелани вопросительно подняла брови, словно и правда не понимала, насколько наивной и безрассудной выглядит вся эта затея со стороны. А по виду и не скажешь, что голова ее полна подобной сентиментальной чуши. История выходила странной и не слишком правдоподобной. Или леди Инграм просто не осознает всей сложности моего положения?

— Мне нечего скрывать, Мелли, — попыталась объяснить я. — Думаю, вы догадываетесь, что имеете дело с бесприданницей. Подобное знакомство, я уже не говорю о симпатиях, могло бы привести только к разочарованиям. Я совсем невыгодная партия для вашего брата.

— Нет-нет-нет, — моя собеседница встрепенулась, будто я сказала что-то не то. — Дело не в деньгах! Возможно, там у вас в столице это играет важную роль, но здесь, в провинции, вы сама по себе — драгоценность. Без какого-либо довеска в виде счета в королевском банке или имения с доходом. Понимаете, наша семья, увы, не так родовита, мы не можем похвастаться ни древней фамилией, ни тайными знаниями, ни особой магической силой. А вы… — в голосе леди Инграм слышалось неподдельное возмущение, — да с вашим происхождением, фамильными секретами и магическими талантами легко могли бы составить счастье мужчины из обеспеченного, пусть и менее значительного рода. Обладая такими возможностями, просто глупо растрачивать свои дарования на воспитание чужих детей! Даже не представляете, каким счастьем для моего брата и меня, конечно же, была бы возможность породниться с девушкой из рода Лавлейс.

Слова леди Инграм привели меня в замешательство. У Мелани точно с головой не все в порядке. Или это очередная злая шутка? Как понять, когда эта женщина говорит искренне, а когда нет? С ней вообще можно иметь хоть какое-то дело?! Что значит породниться? Даже если Мелани не шутит, ее одинокий братец, видимо, тот еще букварь в штанах. Любить труды моего прадеда может или полнейший безумец, или уставший от радостей жизни «книжный червь», который решил завыть от скуки и переехать поближе к погосту… Неудивительно, что никто так и не подобрал такое «сокровище», как лорд Инграм, и теперь сестра сватает его всеми возможными способами. Нет, мне хватило сгоревшего Лисьего камня, чтобы связать свою жизнь с каким-нибудь сумасшедшим экспериментатором.

Но вслух так, конечно, говорить не стоило, а потому мягкий отказ станет единственно верной стратегией. Пусть бабушка хоть упьется сердечными каплями, восклицая, что я — «лучшая в свете мастерица упускать выгодные возможности». Очень сомнительно, что братец Инграм намного лучше Крастора, даже с зубами и без клочковатой лысины.

Как-нибудь проживу и без такого подарка судьбы. Хоть беднее, но на воле, а не бесправной родовитой женой, запертой в четырех стенах, чтобы рожать бесталанному мужу по наследнику в год.