— Спасибо, папа! Мы могли бы почитать ее вместе, — с радостью в голосе сказала она, бросив на меня умоляющий взгляд.
Но прежде чем я успела открыть рот и с мстительным воодушевлением поддержать ее просьбу, Блэквуд замахал руками, открещиваясь от такого «интересного» предложения.
— Нет-нет, у вас занятия, и это очень важно. Я все понимаю. У меня тоже дела, я буду в своем кабинете. Увидимся за ужином, Беатрис.
Когда за лордом Блэквудом закрылась дверь, комната словно опустела. Тишина повисла в воздухе. Я в немом изумлении застыла у доски, не зная, как реагировать на гнев, исказивший детское лицо. Бетти глядела на меня с такой ненавистью, что мне стало не по себе. Казалось, еще мгновение, и она примется кричать и биться в истерике. Это было бы хотя бы понятно! Но девочка сдерживала себя, хотя глаза ее горели жаждой убийства. Бетти тяжело дышала, сжимала кулаки, и не было сомнений, что именно меня она винит в своей неудачной встрече с отцом.
Я уже пожалела, что сразу не прервала занятия, дав лорду Блэквуду законную причину не общаться с дочерью. Но в тот момент его невнимание к Беатрис задело меня до глубины души...
Девочка с каким-то сдавленным полувсхлипом опустилась на стул. Плечи ее поникли, и мне до боли стало жаль свою воспитанницу. Она была похожа на маленького задиристого воробышка. Очень боевитого на вид, но хрупкого и ранимого.
Быть может, я бы и попробовала ее как-то утешить, только вот Бетти не примет жалости. Сделаю только хуже. Нужно вести себя спокойно и занять ее делом. Ничто так не успокаивает нервы, как работа.
— Ладно, Бетти, думаю, нового материала на сегодня достаточно, — я старалась говорить ровным голосом, так, будто ничего не произошло, будто не было этой неловкой сцены, будто я ослепла и не вижу разочарования и душевных метаний девочки. — А теперь закрепим материал.
Беатрис скривила губы в презрительной усмешке, подозрительно похожей на гримасы вдовы Ричардс. Но что бы она там не хотела изобразить, я понимала: стоит мне выйти из комнаты, как она расплачется от обиды.
— Я отвела на самостоятельную работу два часа, — кажется, у меня врожденный дар к вранью, — но если ты справишься быстрее, то не стану тебя задерживать. Возможно, у отца найдется время до ужина? Он будет рад услышать, что ты не только в расчетах достигла успехов, но и в языке.
Не думаю, что это компромиссное решение полностью ее удовлетворило. Бетти недоверчиво поглядела в мою сторону, и я ободряюще ей улыбнулась.
Усевшись за стол, придвинула к девочке открытую тетрадь.
— Вот те самые незнакомые слова, а теперь составь с каждым из них по предложению, — сказала я, на глазок оценивая количество строк, выписанных крупным почерком Бетти. — Получится около десяти. Ты быстро справишься.
Девочка кисло улыбнулась, но по ее виду было ясно, что она понимает, насколько простое задание ей досталось. Мы посмотрели друг на друга, словно за нами кто-то наблюдал, точно сейчас я и она стали настоящими заговорщиками.
Я передала Бетти словарь, и девочка, прикусив от усердия кончик языка, принялась за работу. Она то и дело понимала глаза к потолку, и что-то проговаривала одними губами, пытаясь составить предложение. Шурша страницами, рылась в словаре и настолько поспешно записывала предложения, что с учительского стола строки в ее тетради виделись мне рядками танцующих лягушат.
Я была уверена, наделай она хоть сотню ошибок, не стану их разбирать. Сейчас прилежание Бетти вызывало во мне тягостное чувство. Мне было жаль девочку, которая, лишившись матери, осталась на попечении столь черствого человека, как лорд Блэквуд.
Он ведет себя так, словно она ему не родная, и это казалось мне более чем странным. Глядя на Бетти нельзя усомниться в отцовстве.
Я вспоминала своих родителей. Детство… Самое счастливое на свете! Как отец, приезжая из поездок, подбрасывал меня в воздух, да так, что детское сердечко готово было остановиться от восторга.
Задумавшись, я и не заметила, что Бетти уже какое-то время с мрачным нетерпением протягивает мне тетрадь.
Спохватившись, бездумно пробежала глазами коряво написанные строки, и, удовлетворенно кивнув, сказала:
— Молодец, можешь идти.
Я не собиралась сейчас проверять задание, лишь надеялась на то, что лорд Блэквуд уделит Беатрис хоть немного времени. От мыслей о воспитаннице и своей собственной семье, навалилась такая усталость, что, казалось, стоит подняться с места, и силы покинут меня. Я опустила лицо на сложенные руки и коснулась лбом холодной столешницы.
Нет, нельзя раскисать и жалеть себя. Я взрослая и со всем справлюсь. Тем более, Бетти действительно нужна моя помощь. Быть может, я просто чего-то не знаю об этой семье и делаю неправильные выводы? Нужно собраться и заняться делом. Как минимум, найти мистера Хьюза и договориться о поездке в Бринвилль. У меня не было сомнений, что Бетти увлечется созданием ловушки для коловертыша. А значит, будет меньше скучать по невнимательному отцу.
Глава 10 Леди в брюках
Во внутреннем дворике замка кипела жизнь. Длиннорукие големы-грузчики расхаживали между ящиками и корзинами со снедью, деловито похрустывая каменными суставами. Вереница бочек заняла место перед небольшой лестницей — спуском в подвальную часть кухни. Поверх ступеней были уложены длинные доски. По ним, как по пандусу, големы скатывали бочки вниз — прямо в открытую полукруглую дверь, из-за которой слышался рассерженный голос миссис Смитти:
— Левее ставь, остолоп ты, неуклюжий! Держи, чтобы не упало!
Големы никак не отреагировали, когда я, обогнув покрытые льном корзинки, из которых тянуло кисловатым запахом недозрелых яблок, прошла в сторону конюшни.
Судя по всему, сейчас не лучшее время, чтобы донимать мистера Хьюза просьбами. Закупки уже сделаны, и кучер вряд ли согласится опять ехать в город ради нужд какой-то гувернантки. А если мне еще и в лавке кредит не откроют, вообще стыда не оберешься.
Поразмыслив над этим пару минут, я все же решила попытаться: перспектива еще несколько недель не высыпаться из-за ночных проделок нечисти не радовала. И если уж Хьюз сейчас откажет, по крайней мере, договорюсь с ним на будущее.
Конюшни располагались поодаль, чтобы не раздражать чувствительные носы господ запахом полусгнившей соломы и навоза. Сейчас в Золотых холмах, как и в столице, живых лошадей практически полностью заменили механическими, а старые стойла переоборудовали под стоянки фаэтонов. Теперь здесь не было слышно ни ржания, ни привычного перестукивания копыт. Вместо этого сильно тянуло машинным маслом с горьковатой примесью угля и керосина. Открытые створы ворот висли на чугунных петлях, вбитых в потемневшие от сажи кирпичные опоры. Стоило приблизиться, как я услышала ворчливый голос Тони и остановилась.
— Нет-нет-нет, — рьяно протестовал Хьюз. — Хозяин строго-настрого запретил с вами разговаривать о первом громе.
Я растерянно глянула вверх. Солнце было еще достаточно высоко, а на небе — ни облачка. При чем тут погода?
— В самом деле, вы меня без ножа режете, — взмолился кучер. — Не могу отдать. Пусть это и лом! Но вы же, наверняка, попробуете его починить!
Тут до меня дошло: речь вовсе не о намечающейся грозе, а о первом Громе — предшественнике Золотого, работа над которым стоила кучеру руки.
— А вдруг получится?! — продолжал квохтать Хьюз. — Будете по полям-лесам верхом рассекать, шею еще свернете… Нет-нет-нет!
Я растерянно уставилась в открытый проход, не понимая, с кем говорит Хьюз. Стоит ли мне войти и, тем самым, прервать беседу? Судя по всему, настроение у кучера не самое радушное, раз он в таком тоне ведет разговор. Но кто его таинственный собеседник? Вряд ли хозяин. Лорд не допустит подобные вольности. А с дворецкого песок сыплется, какие ему скачки? Может, это Кристофер? Но тогда почему на «вы»?
— Милостиво простите, но до добра вас вся эта любовь не доведет! Ни к верховой езде, ни к курению этих ваших поросячьих хвостиков, что вы сигаретами зовете.
