– Тогда мне нужен отдых.

– И этот человек должен убить Сына Бога… – саркастично подметил Ваня. – Что же. Отдыхай. Если ты не против, то я немного отлечу вперёд, посмотрю кое-что.

– Ага, – Пожал плечами Безымянный, – только по пути обратно не заблудись.

– Если только нарочно, неблагодарный! – птица снялась с места и с недовольным ворчанием улетела за пределы зрения Безымянного.

Он же присел на разрыхлённую вырванными корнями землю и осознал, что лучшего места для отдыха и не придумать: здесь, пусть и на небольшой, но всё же глубине, царствовала относительная прохлада, а земля оказалась приятной на ощупь. Безымянный даже прикрыл глаза и пронаблюдал за тем, как перед взором заплясали звёзды и белые пятна.

«Какая-то глупость, – подумал он. – Как я вообще здесь оказался? Что это за злая шутка судьбы? Меня будто бросили в этот мир ради каких-то неизвестных мне целей, а я могу лишь выполнять чужую волю. Но что там говорила Василиса? – у меня нет выбора? Я, скорее всего, сам дал согласие на всё это? Да кто в здравом рассудке даст согласие на уничтожение всей своей жизни во имя какой-то, пусть даже и великой, цели? Разве может быть больший ночной кошмар? Быть никем, быть пустым разумом, быть… Безымянным…»

«Выход есть…»

«Что?… Выход… да, он всегда есть. Но почему я согласился пойти с сорокой? Почему я доверился этой Василисе? Разве не может она и правда предать меня и передать в руки Сына Бога, который уничтожит меня с такой же лёгкостью, как и сотни других своих жертв? Надо было сразу развернуться и найти дорогу, тропу, путь – что угодно. Ведь если есть поселение водяных, то к нему должна быть хоть какая-то, но дорога. Вот. Это было бы самым разумным решением. Теперь же я здесь… посреди этого проклятого леса, и мне до конца моей жизни будет сниться этот душный аромат… липкого перегноя»

«Тебе нужно лишь встать…»

«Да, верно. Надо идти. Не стоит даже ждать Ваню. Он ведь, скорее всего, намерено завёл меня в такую глушь. Сам же говорил, что я испортил ему всю его удобную жизнь. Точно. А сейчас он улетел прочь, найдёт Василису и скажет, что я не захотел идти с ним или умер. Поганая птица!»

«Даже не думай о нём. Иди. Иди»

«Иду. Я так устал, но я иду»

«Усталость пройдёт. Тебя ждёт настоящий отдых»

«Я бы этого хотел. Как меня утомила эта духота…»

Шаг за шагом, будто в неком трансе, Безымянный выходил из канавы, даже не замечая, как его покрывшиеся грязью сапоги утопают в рыхлой земле, а по щиколоткам скользят и извиваются мерзкие лоснящиеся сороконожки, которые будто родились из перегноя. Вокруг головы и прямо перед глазами летала и вертелась мошкара, издающая противные пищащие звуки и так и норовившая залететь ему в ноздри, в рот, в уши. По коже, прямо под кольчугой и скатавшейся рубахой ползали рои муравьёв, щекотя его своими ножками и кусая челюстями, при этом не причиняя никакой боли. Он попытался отмахнуться от всего этого гнуса, постараться освободиться от пожирающих его насекомых, но руки висели безвольными плетьми, и он мог лишь терпеть.

«Скоро всё пройдёт. Ещё немного»

«У меня больше нет сил…»

«Они больше и не понадобятся…»

«Хорошо…»

«Иди. Иди. Иди»

Шаг, ещё один шаг, ещё, и ещё, и ещё, и ещё.

Глаза заволокло туманом, и Безымянному казалось, что он не идёт, но плывёт сквозь море сливок, густых и нежных. Мышцы расслаблены до предела, и ему казалось, что ещё немного, и он растворится в этом мороке, станет его частью, оставит свою немощную физическую оболочку. Может быть, именно тогда он вспомнит? А может всё это был лишь сон? Действительно… ночной кошмар.

«Ляг. Ляг на землю. Ляг и жди»

«Я никогда ничего не желал с такой страстью…»

«Ложись. Ложись»

«Конечно…»

Безымянный куда-то поплыл. Течение подхватило его и медленно понесло вперёд, вдоль и поперёк. Он попытался пошевелить пальцами, но понял, что пальцев у него давно уже нет, а те, что он видел и ощущал раньше, были лишь глупой иллюзией, фантомом. Да и он сам… разве он когда-то существовал? Какое же это было расслабление, будто он разваливался на маленькие частички, смешивался с землёй, сливался с дёрном, воссоединялся с перегноем. Разве что…

Кто-то давил Безымянному на грудь, и он понял, что не может дышать. Но разве он вообще может дышать, если у него нет ни тела, ни мышц, ни костей? Боль усиливалась, и он предпринял попытку бороться, и на этот раз даже прочувствовал свою напрягающуюся плоть, но его будто пригвоздили миллионами кольев к земле.

«Сейчас всё закончится. Расслабься. Сейчас…»

«Я…»

«Это не важно. Всё это не важно…»

«Я…»

Какой-то звук пронзил его слух, будто шумный, хриплый, мучительный выдох, будто порыв чумного ветра, будто визг самой смерти. Он пытался двигаться, пытался убрать эту боль, спихнуть навалившуюся на него массу, но тщетно: Безымянный задыхался и понимал, что умирает…

Его голову пронзила жуткая боль, будто кто-то вонзил ему прямо в лоб тупое древко копья, по волосам потекла тёплая кровь, и он, наконец, раскрыл глаза.

Прямо перед ним было лицо. Огромный, широко раскрытый беззубый рот издавал ужасающий и пронизывающий до самых костей вой, будто десятки волков запели в унисон; крючковатый нос, украшенный поросшей мелкими седыми волосками бородавкой, уродливо нависал над верней губой; острый подбородок испещрён ужасающими ранами, каждая из которых покрыта смердящим гноем и облетающими струпьями; единственный оставшийся глаз безумно вращался, производя воистину угнетающее впечатление, а соседствующая с ним и заросшая смятой кожей пустая глазница и вовсе ввергала в состояние безумной паники. Безымянный исступлённо зарычал и почувствовал, как его пальцы возгораются от адского пламени: две скалящихся змеи вырвались из его ладоней и мигом обвились вокруг насевшего на него существа, сжигая его плоть и разламывая кости.

Монстр тут же дико завопил, ослабил хватку и попытался спастись бегством, но было поздно: его ноги оторвались от торса и безвольно откатились в сторону. Существо повалилось на заросшую огромным папоротником землю и забилось в истерических конвульсиях. Безымянный не стал терять время даром и с новыми силами вскочил на ноги, пытаясь взять под контроль огненных змей, но те лишь хаотично развевались по воздуху, цепляясь за стволы деревьев, будто ища себе новую жертву.

Травмированное чудище не думало продолжать схватку – дико крича и зовя на помощь, оно уползало восвояси, даже не оглядываясь на свою неудавшуюся жертву. Безымянный плохо его видел из-за разросшегося папоротника, но то тут, то там проглядывала костлявая и покрытая распухшими шрамами спина, которая постоянно дёргалась и дрожала в жутких мучениях.

– Хватит, хватит… – Безымянный постарался взять себя в руки и справиться с обезумевшими огненными змеями, и, рано или поздно, они его послушались. Правда перед этим они успели опалить несколько десятков деревьев и сжечь ещё столько же жёлтых кустов.

С явным недовольством и сожалением они спрятались обратно в руки Безымянного и снова обратились татуировками, горевшим подобно свежим ожогам.

– Я жду благодарности.

Безымянный вздрогнул и начал озираться подобно загнанному зверю.

– Здесь, на ветке.

Он поднял взгляд и, к своему величайшему удивлению и безмерной радости, увидел там взъерошенного Ваню, чьи перья дымились, а пара-тройка и вовсе были вырваны с корнем.

– За что? – глупым голосом спросил Безымянный, не особо понимая, что только что произошло, и с каким монстром он только что столкнулся.

– Говорю же, неблагодарный! – сухо отозвалась птица. – Если бы я тебя в лоб не клюнул, то лихо бы пожрало тебя с потрохами. Она так вполне может сделать.

– Лихо?

– Ага. Лихо одноглазое. Горькая доля. Женщина, ушедшая в лес, дабы покончить с собой, но так и не обретшая покоя. Их мало, но иногда можно встретить. Так что можно сказать, что тебе повезло.

– То ещё везение, – осклабился Безымянный. – Но как так? Я же будто впал в морок…