Безымянный понял, что спорить с наглой сорокой просто-напросто бессмысленно, а посему направился к подножию дерева, где его и ждало новое одеяние: просторная коричневатая рубаха с кожаным и исцарапанным поясом, красные, но потускневшие от времени, штаны-порты и на удивление свежие сапоги из настоящей коровьей кожи с мощным каблуком и красивой серебряной застёжкой сверху – работа настоящего мастера, не иначе. Вместе с этим прилагались плохо наточенный меч с парой-тройкой серьёзных выбоин и кольчуга. Что же, учитывая то место, где его бросили стёршие его память ведуны, это был не такой и плохой комплект. Безымянный даже воодушевился, так как думал, что до ближайшего города ему придётся шагать в успевших надоесть обмотках. Удивительно, но вся одежда оказалась будто ему впору – кроме сапог, которые немного жали и вполне могли усложнить его путешествие: однако жаловаться не приходилось. Кольчуга со скрипом расправилась на его теле, а меч пусть и не особо пригоден для пользования, но на удивление хорошо сбалансирован – когда-то это было грозное оружие, над которым кузнец провёл настоящую работу. Оставалось, правда, лишь надеяться, что его змеиные татуировки сработают под всем этим одеянием и не испортят подарок Василисы.

Безымянный вздохнул, вернулся в поле зрения сороки и коротко отрапортовал:

– Я готов.

– Умница! – поддакнул Ваня. – Теперь нам нужно поторапливаться к русалке. Василиса пошла вперёд, дабы переговорить с тамошними жителями, и нам надо её догнать. Следуй за мной.

– Погоди, – остановил его Безымянный, – зачем нам туда? Что нас там ждёт?

– А я почём знаю?! Василиса что-то говорила про помощь и совет, но мне такие вещи неведомы. Меня вся эта ведовская бурда пугает до облысения. Серьёзно, она однажды какой-то отвар для водяных варила, так в избе стоял такой шум да гам, что я половины перьев лишился.

– Совет? То есть, как мне добраться до Сына Бога?

– Говорю же, не знаю ничего. И знать не хочу. Я вообще не понимаю, зачем Василиса во всю эту авантюру с Сыном ввязывается.

– Понятно, от тебя больше помощи никакой, – хитро проговорил Безымянный и приготовился к потоку оскорблений, которые тут же и последовали:

– Вот же неблагодарный! Я тут торчу битый час, от муравьёв отбиваюсь, а он ещё позволяет себе такие высказывания! Недалёкий верзила, погань человеческая! Да я, если хочешь знать, очень полезная сорока!

– И чем же?

– Чем?! Не отставай!

И с этими словами Ваня снялся с места и устремился прямо в гущу леса, по пути ворча что-то нечленораздельное и, скорее всего, чрезвычайно оскорбительное. Безымянный только успел прихватить свои нехитрые пожитки и вовсю понёсся за клокочущей птицей.

Лес сгущался. Если с самого начала Безымянный бежал вольно, с лёгкостью петляя между стройными стволами елей и огибая тянущиеся к нему ветви ёлок, то сейчас ему приходилось время от времени замедляться, то находя безопасный путь сквозь размашистые папоротники, то продираясь через густые кусты, которые пытались зацепиться за его кольчугу и расцарапать ему лицо. Даже Ване приходилось нелегко – он бы с радостью улетел вперёд и вынудил Безымянного звать его на помощь, но птице постоянно приходилось приседать на первую подвернувшуюся ветвь и очищать перья то от липкого савана паутины, то от узора налипших мокрых листьев. Усугублялось положение тем, что солнце так и не пробилось сквозь плотное одеяло облаков, и теперь пара блуждала в настоящих сумерках – даже если по ощущениям Безымянного на улице всё ещё стояло позднее утро. Почва под ногами тоже не радовала – одна кочка сменяла другую, а ноги постоянно проваливались то сквозь густой слой перегноя, то вглубь пышного мха, который покрывал даже стволы усталых деревьев.

Вместе с этим воздух становился более тяжёлым и входил в лёгкие нехотя, заставляя Безымянного напрягать мышцы и, тем самым, ещё больше его утомляя. Аромат был сладким и застоявшимся, что вводило разум в сонное состояние – несколько раз он ловил себя на мысли, что хочет просто лечь на землю и утонуть в перегное… стать частью его. Однако он отметал эти мысли прочь – просто этот лес был настолько старым и лишённым человеческого внимания, что здесь действовали другие законы мироздания. Лес проверял Безымянного на прочность, и он и не думал сдаваться.

Так прошло ещё несколько часов, если не считать небольшого привала, во время которого Безымянный пообедал остатками сыра, которые обнаружились в его мешке, а также крупной клюквой, которую он собрал вокруг небольшого лесного озера, в самой сердцевине обросших травой кочек. Клюква вязала рот и очевидно была ещё не до конца спелой, как видимо, из-за недостатка солнца, но даже такие ягоды казались невероятно вкусными и насыщающими. Правда, вкупе с домашним сыром Василисы, они оставляли ещё более горькое послевкусие, и Безымянный постоянно морщился на потеху Вани, который тоже отлетал за своей птичьей провизией, но уверенно отказывался сообщать своему невольному компаньону, чем он питается.

Дальнейший путь уводил пару всё дальше в лес, и если раньше они бежали или передвигались быстрым шагом, то сейчас каждый метр стоил им самых настоящих усилий. Ветки над ними сомкнулись тёмной крышей, и Безымянному невольно казалось, что он находится не в лесу, а в неком древнем святилище, посвящённому древним и давно позабытым богам хаоса и ужаса. Если раньше солнце пусть и было спрятано за облаками, но всё же ощущалось, то сейчас оно будто полностью исчезло из этого мира. Свет от него был настолько тусклым, что Безымянный всё чаще стукался головой о толстые ветки, а пару раз даже врезался в возникающие из сумрака столбы деревьев. Благо, что хвойная часть леса осталась позади, иначе он бы давно выл от сотен колючек в коже. Хуже же всего была духота – ещё час назад воздух обвевал его тело пронзительным бризом, который пробирал до самых пальцев ног, а сейчас его взяла в свои объятия удушающая духота. Влажная, вездесущая, давящая – будто кто-то обхватывал его гигантскими ладонями. Безымянный буквально обливался потом и несколько раз задумывался о том, чтобы снять кольчугу и перебросить её через плечо, но в душе понимал, что так будет ещё хуже.

«Мы слишком долго идём, – пронеслась мысль в голове у Безымянного, – Василиса не могла уйти так далеко. Сорока сама не знает, куда меня ведёт…»

Очередной куст схватил его десятками кривых лап с цепкими когтями, и ему пришлось сделать мощное усилие, чтобы прорваться вперёд – при этом несколько веток мёртвой хваткой вцепились в кольчугу и безвольно повисли на её звеньях. Однако в этот же момент Безымянный понял, что падает: он каким-то образом не заметил канаву под самыми своими ногами и теперь летел в неё как подкошенное дерево. Лицо врезалось в рыхлую почву, в ноздри мигом набилась приторно пахнущая земля, а правую руку пронзила тупая боль. Он перевернулся на спину и увидел над собой узор из корней, который чуть ли не перекрывал весь небосклон. Как видимо, он повалился в прореху, которая осталась после падения действительно могучего дуба – вот же незадача. С недовольным и исступлённым рычанием Безымянный поднялся на ноги и понял, что если он снова не даст себе хотя бы немного отдыха, то ни до какого Сына Бога он вовек не доберётся.

– Ну что ты разлёгся?! – заворчал прямо у него над ухом Ваня. – Мы уже почти на месте!

– Уверен?! – рявкнул на него Безымянный, но тут же заставил себя успокоиться: сорока была его единственным проводником, и было бы сущей глупостью спугнуть её. – Ты не мог бы подняться над вершинами и оценить обстановку? Может, мы идём в неправильную сторону?

– Что за чушь?! – неодобрительно ответил Ваня. – Такие как я никогда не теряют направления! Более того… я не рискну подняться так высоко. На вершинах древ живут злобные существа, которые… которые не преминут полакомиться мной.

– Существа?

– Мары. Призраки тех, кто отправился в лес и так и не вернулся. Я видел их своими глазами.

Безымянный шумно выдохнул и покосился на сорока.