«Я должен убить Сына Бога!»

На первый взгляд идея была не такой и плохой – было очевидно, что ящерицам то ли недоставало реакции, то ли здесь на них никто кроме плотоядных цветов не охотился. Он аккуратно подошёл к краю озера, и его оголённые ступни (его «благодетели» не снабдили его обувью) буквально утонули в мечущихся туда и обратно земноводных. Он уже хотел было поймать одну из них за хвост и прямо так, без жарки, отправить в рот, как резко остановился – ступни внезапно загорелись так сильно, будто кто-то поджаривал их на раскалённых углях. Он мгновенно среагировал на угрозу и отпрыгнул от толпы ящериц – и лишь присмотревшись, он понял, что каждое из земноводных выделяло из пор своего скользкого тела густую слизь: она покрывала всё их тело. Яд – без всяких сомнений. Придётся искать пропитание в другом месте. Правда одна идея всё же пришла ему в голову: он повертел в руках лезвие, опустился на корточки и аккуратно провёл ребром кинжала по одной из замерших ящерок. Та, казалось, была не особенно против – она лишь вылупила свои чёрные глаза на непонятно откуда взявшегося человека и лениво переползла на новое место. Он удовлетворённо кивнул, убрал кинжал в ножны, дабы не поранить и не отравить самого себя и принялся выбираться из грота навстречу тусклому белому солнцу, еле-еле пробивавшемуся из-за плотного облачного покрова.

«Я должен убить Сына Бога!!»

Подъём дался ему чрезвычайно просто – одна из стен грота была пологая, и он фактически шагал по камням как по лестнице. С мрачного неба накрапывала противная пыльца дождя, которая даже не мочила, но зато нервировала изрядно – особенно когда ветер дул ему в лицо, и мелкие капельки залетали прямо в глаза.

Наконец он оказался на самом верху, а посему смог окинуть взглядом место, где он ненароком оказался. Однако и здесь его не ждало ничего знакомого или того, что могло заставить его вспомнить. Со всех сторон, буквально до горизонта, его окружало мрачное и подёрнутое дымкой болото – где-то виднелись заросшие кустарниками островки, на которых копошились внушительных размеров жабы, наполнявшие своим пением воздух и создающие настоящую какофонию звуков, а где-то проступали очертания скупых рощиц из трёх-четырёх ветвистых деревьев, листва на которых либо облетела, либо давно уже отмерла. Парадокс, но он даже не мог точно сказать, какой сейчас был годовой отрезок – судя по погоде можно было предположить, что в самом разгаре был Закат Матери, но, опять же, по болоту судить было сложно: это одно из тех мест, где погода практически никогда не меняется. Более того, он ведь даже не знал, где именно находится – он знал о местах, где солнце никогда не заходило и изматывало людей бесконечной жарой, а также о городах, расположенных прямо на дне бесконечного моря, где живут невероятные люди с жабрами и плавниками. Он вздохнул. Как много он знал того, что не имело в данный момент ровным счётом никакого значения. Разве может человек оставаться человеком, если не знает, кто он?

«Я должен убить Сына Бога!!!»

– Работаю над этим, – непроизвольно ответил он своему внутреннему голосу, и сам вздрогнул от его звучания, хриплого и будто принадлежащего чужому человеку.

Неужели он не помнил даже того, как звучит его голос? Неужели безжалостные ведуны не оставили ему даже этой блажи? Интересно, что он почувствует, когда увидит себя в отражении: кто посмотрит на него в ответ? Он ли или его злобный двойник, который лишь прикидывается им? Ему нужны были ответы, и было очевидно ясно, что они ждут его лишь там, где он найдёт свою цель – Сына Бога.

Он приметил рядом с кромкой грота длинную палку, будто заботливо оставленную кем-то специально для него – что же, по крайней мере, за это он мог поблагодарить пленителей его разума. Мастером прогулок по болотам он вряд ли был – в голове таких навыков не нашлось, хотя вполне возможно, что они дремали где-то в самой глубине сознания, ожидая своего времени. Он машинально оглядел руки и вдруг заметил что-то настолько непонятное и даже несуразное, что замер на месте, ни в силах пошевелить ни одним мускулом. Даже интересно, как он не заметил этого раньше, ибо такая деталь просто не могла не броситься в глаза…

Обе руки были опоясаны золотыми, буквально ослепительными, змеями, чьи зубатые пасти раскрылись в вечном крике, а глаза вращались от неподдельного гнева. По крайней мере, так могло показаться с самого начала: на самом деле это были татуировки, но настолько искусно и мастерски выполненные, что змеи будто двигались и извивались, готовые в удобный момент броситься на свою жертву и впрыснуть ей под кожу смертельную дозу яда.

Татуировки, конечно, были красивыми и таким вполне могли позавидовать даже высокогорные шаманы, но только как он сам догадался сделать их? Хотя как он мог вообще судить, если он был потерян как личность для самого же себя…? Ведь если он и правда был воином, а он почти в этом уверен, то он вполне мог состоять в каком-то воинском клане или братстве, а у каждого из таковых свои правила. Может, татуировки были его опознавательным знаком? Однако в этом не было никакого смысла: если кто-то потрудился над тем, чтобы стереть его память, то он, скорее всего, устранил бы и опознавательные татуировки. Нет – змеи были ключом к пониманию того, что с ним произошло.

Он проследил всю длину татуировок и осознал, что змеи простираются до предплечья, а дальше уходят прямо на грудь – их хвосты переплетены в закрученный узел, а вокруг начертаны буквы. Было сложно точно распознать их в постоянно движущейся и пузырящейся болотной воде. Ему нужно было зеркало, пусть даже выполненное из слюды – такое можно найти даже в крестьянском доме.

Теперь же надо двигаться, но вот куда? В какую сторону? Где найти его цель? Он мог лишь пожать плечами. С одной стороны болото казалось гораздо менее топким, а кое-где даже виднелись клочки земли, по которым вполне можно прыгать – без особенного риска смерти. Более того, в одной из рощиц он разглядел несколько наземных гнёзд – а если есть гнёзда, то там вполне могут быть и яйца. Ящерицы может и покрыты ядом, но вот птичьи яйца точно пригодны в качестве провианта.

Палка действительно пригодилась – кое-где болото доходило до пояса, и его ноги быстро покрылись бурым налётом из мелких водорослей и снующих туда и обратно насекомых, но зато он мог быть точно уверен в своей безопасности. Каждая из кочек служила местом краткого отдыха – он наблюдал за крупными змееобразными рыбами, что сновали на самой поверхности воды и высовывали на поверхность блестящие фонарики, на которые быстро слетались мелкие мошки. Что дальше – очевидно: рыбы выстреливали в наивных насекомых струёй воды, те валились прямо в болото и отправлялись в рот своим хитроумным убийцам.

– Я тоже как одна из этих мух, – Проворчал он и перепрыгнул на следующую кочку, на этот раз даже не замаравшись.

Только вот что случилось дальше, он даже толком и не понял, но только в следующую секунду он уже куда-то летел, мимо глаз промелькнула пупырчатая и бородавочная кожа, и в следующую секунду он уже барахтался на чём-то мягком, движущемся и будто покрытым смердящей слизью.

Громкий хлопок, и его снова понесло, да только вот не особо удачно – он упёрся в тянущуюся стенку, а поверхность под ним завибрировала. Только в этот момент ему в голову пришла просто безумная идея – его пытаются проглотить. Какое-то массивное существо молниеносно выпрыгнуло из болота, заглотнуло его и теперь старается протолкнуть языком в глотку. Его подозрения подтвердились, когда одна из стенок раздвинулась, и его взгляду предстала полоска бледного болота. Наверное, само существо уже жалело, что попыталось заглотнуть такую большую добычу, но вот сдаваться не хотело. Снова послышался хлопок, и потоки вонючего воздуха потащили его назад – он рухнул и внезапно ощутил, что голову затянуло в какую-то дыру. Глотка. Иного и быть не может.

Надо что-то придумывать и срочно – его широкие плечи, как видимо, не могли пройти сквозь узкий пищевод существа, и теперь он находился в абсолютно дурацком положении. Его бросало из стороны в сторону, а ноги тонули в копошащемся языке животного. Глотка существа постоянно сокращалась, сдавливая его шею, и он не мог вздохнуть – ещё немного, и ему настанет скоропостижный конец. Не улучшало ситуацию и то, что руки начали в буквальном смысле гореть – существо, решившее полакомиться незадачливым путешественником, как видимо, тоже ядовито, как и те самые ящерицы. Боль была настолько нестерпимой, что он попытался закричать и в итоге выпустил из лёгких последние запасы живительного воздуха.